Великолепная Гилли Хопкинс - Патерсон Кэтрин. Страница 4

— Вчера Уильяма Эрнеста перевели в группу лучших учеников по чтению. Правда, детка?

Мальчик кивнул, не отрывая глаз от миски.

— Почитай-ка нам вслух, покажи Гилли, как ты умеешь читать.

На мгновение Уильям Эрнест поднял глаза — в них застыл ужас. Троттер, конечно, этого не заметила, но от Гилли не скроешься — она снова широко осклабилась и изо всех сил затрясла всклокоченной головой.

— В этой группе они читают толстые книги, — объяснила Троттер. — Попасть в такую группу — большая честь, правда? — Она наклонилась поверх головы Гилли, положила на стол несколько кусочков поджаренного хлеба. — Мы старались изо всех сил.

— Значит, у старика Уильяма котелок варит?

Троттер с недоумением взглянула на нее:

— Да, он делает успехи.

— Вы и глазом не моргнете, как он научится самостоятельно вытирать нос и даже причесываться, — громко сказала Гилли.

— Он и сейчас все делает сам, — спокойно ответила Троттер. — Почти всегда, — с глубоким вздохом она опустилась на стул. — Передай-ка мне, пожалуйста, хлеб, Гилли.

Гилли взяла тарелку с хлебом, подняла на уровень своей головы и, не опуская, протянула Троттер.

— Спасибо, детка.

В половине девятого Троттер стала провожать Уильяма Эрнеста в школу. Гилли давно позавтракала, но все сидела за кухонным столом, подперев голову кулаками. С порога до нее доносился голос гусыни, хлопающей крыльями над своим гусенком.

— Ну, смотри, отличник, не ударь лицом в грязь, слышишь?

Наконец входная дверь захлопнулась, и Троттер вернулась на кухню. Когда она появилась в дверях, Гилли расправила плечи и изо всех сил затрясла головой.

— Тик у тебя что ли, детка?

— Нет.

— То-то я подумала, вроде рано тебе жаловаться на трясучку, — пробормотала толстуха, плавно опускаясь на свое место перед желанной чашкой кофе. — Ты в кедах. Это хорошо, они тебе понадобятся на физкультуре. А еще чего возьмешь с собой в школу, подумала?

Гилли отрицательно покачала головой, но на этот раз не так энергично. Кажется, она перестаралась.

— Пожалуй, поднимусь наверх, еще есть время, — сказала она.

— Пока будешь наверху, детка…

— Что? — Гилли тут же насторожилась.

— Застели, пожалуйста, кровати, ладно? А то весь день будут стоять неубранными, куда это годится; мне-то совсем не под силу лазать вверх-вниз по лестнице.

Гилли вошла в свою комнату и раздраженно захлопнула дверь. Сквозь стиснутые зубы она сыпала проклятьями, но все не могла отвести душу. Эта тупица, чучело, гиппопотам, эта безмозглая уродина. Эта… Эта… Эта ведьма Троттер не позволит, чтобы капля упала с носа ее драгоценного крошки Уильяма Эрнеста, но она готова пустить Гилли в школу, в новую школу, где ее никто не знает, в таком виде, как пугало огородное! Надо будет обязательно сообщить об этом мисс Эллис. Гилли ударила кулаком по своей подушке. Должен же быть закон, чтобы наказывать приемных матерей, у которых есть любимчики.

Ну погодите, Гилли еще покажет этому жиртресту, где раки зимуют! Она рывком выдвинула левый верхний ящик комода, вытащила сломанную расческу и с остервенением попыталась пробиться сквозь всклокоченные дебри; наткнувшись на кусок жвачки, расческа застряла. Гилли кинулась в ванную, перевернула все вверх дном в аптечке, наконец схватила маникюрные ножницы — сейчас она отхватит эти непокорные вихры. Но несколько упрямых прядей не подчинялись ни расческе, ни ножницам. Она безжалостно намочила их и все-таки заставила покориться. Ну, погодите. Она покажет всем. Она всему свету покажет, кто такая Галадриэль Хопкинс — с нею шутки плохи.

— Тебя, кажется, зовут Гилли, — сказал директор школы, мистер Эванс.

— Полное имя бедняжки мне и не выговорить, — сказала Троттер с усмешкой, что казалось ей проявлением дружелюбия.

Настроения Гилли это нисколько не улучшило. Она все еще кипела из-за неудачной попытки управиться с волосами.

— Что же, Гилли — хорошее имя, — сказал мистер Эванс, и это было равносильно подтверждению, что и в школе ей также придется жить среди идиотов.

Директор просматривал документы, которые ему переслали из начальной школы «Голливудские Сады», где раньше училась Гилли. Несколько раз он кашлянул и, наконец, сказал:

— Ну что же, я считаю, что эту юную леди надо направить в класс, где ее заставят подтянуться.

— Это вы верно говорите, соображения у нее хватает.

«Ну до чего же ты глупа, Троттер. Откуда тебе знать, соображаю я или нет. До вчерашнего дня ты меня и в глаза не видела».

— Я хочу направить тебя в класс мисс Харрис. В шестых классах у нас предметное обучение, но…

— Какое такое обучение?

«Ох, Троттер, дурачина, заткнись!»

Но директор, кажется, не понимал, с какой идиоткой он имеет дело. Он неторопливо стал объяснять ей, что в некоторых шестых классах занятия математикой, чтением и другими предметами ведут разные преподаватели, а мисс Харрис остается со своим классом на весь учебный день. Вот занудство.

Медленно, чтобы Троттер не упала замертво, они поднимались по старой лестнице на третий этаж в класс мисс Харрис. В коридорах пахло мастикой для паркета и супом из кафетерия. Гилли думала, она так ненавидит все школы на свете, что уже ни одна не сможет ни расстроить ее, ни разочаровать, но с каждым шагом на сердце у нее становилось все тяжелее, она шла, как смертник на виселицу.

Они остановились перед дверью с надписью «ХАРРИС-6».

Мистер Эванс постучал; дверь открыла высокая негритянка с шапкой густых черных волос. Она улыбнулась, глядя сверху вниз на стоящих перед ней людей — она была выше даже самого директора. Гилли отпрянула, но натолкнулась на громадную грудь Троттер — пришлось тут же податься вперед. Господи, только этого недоставало: учительница — негритянка! Никто, кажется, ничего не заметил, разве только в темных глазах мисс Харрис что-то вспыхнуло.

Троттер похлопала Гилли по руке, пробормотала какую-то фразу, оканчивающуюся словом «детка», после чего они с директором скрылись в глубине коридора — дверь с надписью «ХАРРИС-6» захлопнулась за Гилли. Учительница подвела Гилли к свободной парте в середине класса, попросила снять куртку и передала ее другой девочке, чтобы та повесила на вешалку, стоящую в глубине класса. Потом велела Гилли сесть за парту, а сама прошла, села за учительский стол и стала просматривать бумаги, которые ей передал мистер Эванс.

Почти сразу она подняла глаза; лицо ее осветила добрая улыбка.

— Галадриэль Хопкинс, какое прелестное имя. Из Толкина, конечно.

— Нет, — пробормотала Гилли, — из «Голливудских Садов».

Мисс Харрис рассмеялась звонким золотистым смехом.

— Нет, я говорю о твоем имени — Галадриэль. Так звали прекрасную королеву в книге, которую написал Толкин. Но ты, конечно, знаешь об этом.

Черт побери. Никто никогда не говорил Гилли, что ее имя взято из книги. Притвориться, что ей это известно, или представить себя круглой идиоткой?

— Если не возражаешь, я буду звать тебя Галадриэль. Это прекрасное имя.

— Нет! — Все с удивлением посмотрели на Гилли. Наверно, она выкрикнула это слишком громко. — Я предпочитаю, чтобы меня называли Гилли.

— Хорошо. — В голосе мисс Харрис звучала теперь скорее сталь, чем золото. — Договорились. Будем называть тебя Гилли. — Она улыбнулась, на этот раз всем остальным ученикам. — Так, на чем мы остановились?

Гомон голосов гулом отзывался в голове. Хотелось уткнуться в парту, но кто-то сунул ей под нос учебник.

Это было несправедливо. Несправедливо с начала и до конца. Однажды она видела в старой книге картинку: рыжая лиса на высокой скале, окруженная со всех сторон оскалившимися собаками. Вот и с ней так. Она умнее их всех, но их слишком много. Они окружили ее со всех сторон, они хотят разорвать ее в клочья…

Над ней наклонилась мисс Харрис. Гилли отпрянула.

— Вы проходили в «Голливудских Садах» деление дробей?

Гилли отрицательно покачала головой. Она кипела от злости. Мало того, что ее привели в эту паршивую старую школу, так еще оказаться отстающей, словно она глупее остальных, сидеть как дура перед всеми этими… Почти половина учеников в классе — черные. Оказаться дурой перед ними, перед…