Девятый император - Астахов Андрей Львович. Страница 47

Хейдин вдруг подумал о том, что Медж Маджари ничего не сказал ему о том, как же быть, когда сын Ялмара будет найден. Ортландец был почти уверен в том, что Зарята и есть пропавший сын императора. Начатая сегодня утром игра в отца и сына – это какая-то попытка подготовить Хейдина к новой роли. Ночью Зарята назвал эту роль – Воин-Дракон. Что это значит? Пока Хейдину все происходящее было непонятно. Оставалось ждать появления таинственной сестры, о которой говорил ему мальчик. Что это за сестра и когда она появится в Чудовом Бору, Хейдин понятия не имел. Пока во всей этой странной истории не было никакого смысла.

И еще – возникли новые проблемы, совершенно неожиданные. Не успел он оказаться в этом странном чужом мире, как уже появились три человека, которые тянутся к нему – Зарята, Ратислав и Липка. О Липке Хейдин думал все чаще. Поведение девушки ясно говорит о том, что она влюблена. Хейдин даже боялся задумываться о том, к чему это может привести.

Он ей не нужен. Он стар для нее. Он одинокий волк, человек без роду без племени, он ничего не может ей предложить. Ратислав – вот кто будет для Липки хорошим мужем. Надо дать парню понять, что ревновать Липку не стоит. Он, Хейдин ди Варс-ле-Монкрайт, поступит, как рыцарь – уступит Ратиславу свое счастье. Пусть юные наслаждаются любовью и счастьем, это их удел.

Липка должна понять его. Он не имеет права пользоваться ее неискушенностью, ее жаждой любви, ее тоской по надежному любящему человеку возле себя. То, что она принимает за любовь, – всего лишь девичья влюбленность, которая пройдет, как только они расстанутся.

Ратислав – вот хороший муж для Липки.

Хейдин поежился; день был солнечный, но мороз все равно забирался под одежду. Внезапно Хейдин подумал, что такой холод ему даже нравится. До появления в этом мире ортландец считал, что холоднее, чем в Харланских горах зимой, может быть только в Морбаре. Выходит, он ошибался. Однако мороз этой таинственной страны не был холодом смерти. Хейдин подумал, что эти снега, эти суровые холода, эта дикая пустота зимнего пейзажа, сама природа земли, в которую его привели поиски принца Даны, созданы богами с одной целью – заставить людей относиться друг к другу с большим теплом и ценить такое тепло. А еще они создали таких людей, как Липка, чтобы показать остальным, как надо жить на этой земле.

– Во поле, в чистом поле рожь стоит нескошена, сердце мое, как уголек, пеплом припорошено! – прошептал Хейдин слова из песни Липки, которые невольно запомнились ему и теперь не уходили из сознания. – Ах, если бы я был хоть немного моложе…

– Папка! – Зарята ухватил его сзади за камзол. – Липка снедать зовет.

– Иду, мой принц.

– Тсс! – Зарята в испуге приложил палец к губам. – Никто не должен знать, что я… Понимаешь?

– Нет. Ты принц, наследник огромной державы. И ты не должен этого скрывать.

– Прошу тебя! – Зарята обняла Хейдина. – Это наша тайна. Игра так игра.

– Хорошо, – улыбнулся Хейдин. – Идем, сынок.

– Вот так-то лучше, – Зарята взял ортландца за руку и повел в дом.

– Погоди-ка, – Хейдин задержался на крыльце. – Вон, Ратислав идет.

– Ратислав! – Зарята замахал рукой.

Юноша был со своим неизменным луком, тщательно завернутым в холстину. Хейдин подумал, что парень наверняка спит в обнимку с оружием. Ратислав вошел во двор, погладил Белаша, едва не оборвавшего от радости привязь и поклонился Хейдину.

– Доброго утра, боярин, – сказал он.

– И тебе, Ратислав, – Хейдин прижал к себе Заряту. – Давай сразу с тобой договоримся. Ты как, уговоры соблюдаешь?

– Знамо дело, – сказал Ратислав. – Уговор на Руси дороже денег.

– Вот и ладно. Зарята тебе как брат, а я ему вроде как отец. Вот и зови меня не боярином, а просто – дядя Хейдин. Договорились?

– Можно ли? – Ратислав немного растерялся.

– Мне так больше нравится.

– Воля твоя.

– Воля твоя кто?

– Воля твоя, дядя Хейдин, – Ратислав старательно выговорил чужеземное имя. – Не в обиду тебе будет сказано, что за имя у тебя?

– Обычное. У моего народа оно часто встречается.

– Я запомню, – сказал Ратислав. – Стрелять сегодня будем?

– Конечно. Только поесть надо. И я замерз. Идемте в дом!

Ратислава тогда очень удивило, что Зарята называет ортландца отцом. Впрочем, любопытствовать он не стал. С того момента, как они пришли на поляну и начали стрелять из лука, Ратислава интересовали только премудрости, необходимые лучнику. Даже те случайные знания, которые были по стрелковому делу у Хейдина, были для него в новинку.

– Все, пора домой, – сказал Хейдин, заметив, что Зарята с головы до ног облеплен снегом, и что рукавицы у мальчика насквозь промокли. – Завтра продолжим.

– Учиться стрелять по цели, которая движется? – спросил Ратислав.

– А ты не умеешь?

– Умею немного. Меня Агей учил.

– Это хорошо. Я видел приспособление, которое используют лучники в… в моей стране. Оно довольно простое, и сделать его нетрудно. Нужна только небольшая доска и длинная веревка.

– А можно еще поставить мишень на санки и тянуть, – предложил Ратислав.

– Неплохая идея, – одобрил Хейдин.

Они вышли из леса и направились к деревне той же дорогой, какой шли сюда. Хейдин прикинул, что они провели в лесу не больше трех часов. Снег подтаял, и идти было тяжелее, чем утром. Солнце было по-весеннему теплым. Хейдину под бараньим полушубком стало жарко.

– Белаш лает! – вдруг сказал Зарята.

– Я не слышу, – Ратислав повертел головой, прислушиваясь.

– Лает, лает. Вот, слышите?

Хейдин остановился, прислушался; то же самое сделал Ратислав. Действительно, вдалеке лаяла собака. А потом они услышали то, что обеспокоило их; собачий лай внезапно оборвался жалобным визгом, будто кто-то ударил собаку.

Зарята бросился бежать, проваливаясь в снег, набирая его в свои катанки. [28] Хейдин побежал за ним, схватил мальчика за руку.

– Скорее! – закричал Зарята. – Там чужие.

– Ты что, очумел? – рассердился Хейдин. – Я за тобой бегать должен?

– Пап, там Липка!

– Знаю. Ратислав, пригляди за ним.

– Ты куда? – захныкал Зарята, которого Ратислав крепко ухватил за плечи. – Я с тобой!

– Не глупи, – Хейдин опустился на корточки перед Зарятой, обнял его, прижал к груди. – Я только пойду и посмотрю, что там такое. Может, чужих и нет вовсе. Может, приехали те, кого ты ждешь. Но сначала я должен проверить. Я ведь твой папка. Я должен тебя защищать. Так?

– Так, – согласился Зарята. – Только ты долго не ходи. Я буду о тебе беспокоиться.

– Не беспокойся. – Хейдин потрепал мальчика по щеке. – Ратислав за тобой присмотрит. Я быстро.

Оставив мальчиков, Хейдин направился к домам. Скоро он вышел из-за деревьев, и теперь дом Липки был прямо перед ним в каких-нибудь ста саженях. Улица была пустынна, только кое-где во дворах лаяли собаки. До ограды оставалось совсем немного, когда Хейдин увидел во дворе дома оседланных лошадей и рядом с ними какого-то невзрачного человечка, кормившего этих коней сеном. Еще один, коренастый и крепкий, бегал по двору за разбегающимися с испуганным кудахтаньем курами. Коренастый был вооружен; Хейдин заметил у него за поясом чекан. По лошадям было понятно, что незваные гости к знати не принадлежат, имущие люди не ездят на таких неказистых животинах. Это либо воины местного землевладельца, либо… Хейдин не хотел думать о нехорошем, но скверные мысли сами лезли ему в голову. Лошадей было семь, сколько было всадников – неизвестно. Поправив перевязь Блеска, Хейдин решительно направился к дому.

Когда-то Субар был ханом. Но потом он убил своего родственника, и род его изгнал. Субар не стал просить о снисхождении. Из всех своих коней он выбрал самого лучшего, взял отцовскую саблю и лук со стрелами и навсегда покинул родное кочевье. Когда он уезжал, все родственники вышли из кибиток и молча смотрели ему вслед. Это напоминало похороны, и Субар ощутил тогда, как ледяной холод вошел навсегда в его сердце.