Сага о Рорке - Астахов Андрей Львович. Страница 27

– Я бы предпочел, чтобы письмо это было поддельным, – сказал Браги. – Получается, все кончено.

– Странно, что никто из людей Вортганга не уцелел, – заметил Хакан Инглинг. – Не думаю, что они сдались. Верно, все они уже в Вальгалле.

– И я так думаю, – поддержал товарища Эймунд.

– Наверняка тут опять рыцари Ансгрима, – добавил Ринг. – Не поверю, что жалкие наемники изрубили дружину Вортганга.

Отец Бродерик красноречиво возвел руки к пологу шатра, как бы говоря: «А я о чем вам толковал?!» Браги в раздражении покусывал бороду.

– Если Ингеборг признала Аргальфа королем, наш поход потерял смысл, – произнес он.

– А нет ли здесь колдовства? – поинтересовался Ринг.

– Кто знает? Похоже, Аргальф нас перехитрил. – Браги даже засопел от ярости. – Это я во всем виноват. Ингеборг решила идти к нам, вот и попалась. Непоправимая оплошность. Клянусь змеей Мидгард!

– Странно, почему в письме Ингеборг нет ни слова о дочери, – вдруг сказал отец Бродерик.

– Что ты сказал? – оживился Браги.

– В грамоте ни слова о принцессе Аманде.

Железная Башка вскочил на ноги, выхватил у монаха пергамент, будто собрался прочесть его сам.

– Говори! – велел он.

– Королева любит дочь больше всего на свете, и удивительно, что она даже не упомянула о ней в этом письме, – произнес отец Бродерик. – Меня это поражает больше всего.

– Клянусь Одином, ты прав, монах! – Браги бросил письмо на ковер перед ярлами. – И есть только два объяснения тому.

– Письмо поддельное! – вскричал Ринг.

– Это первое объяснение.

– А второе? – осмелился спросить отец Бродерик.

– Королева у Аргальфа, а принцесса – нет.

– Разве такое возможно? – с недоверием спросил Ринг.

– Ответь мне на один вопрос, монах, – обратился Браги к отцу Бродерику, – только прямо, без уверток. Тебя ведь Адмонт приставил к королеве?

– Да, преславный ярл.

– А теперь будь со мной предельно искренен, монах, если хочешь жить, если хочешь, чтобы жила твоя королева. – Браги схватил отца Бродерика за плечи. – Ты говорил с человеком, который приезжал от королевы. Где пряталась Ингеборг?

– Пресвятой Адмонт придумал спрятать королеву и ее дочь там, где ее не стали бы искать, – заикаясь, ответил отец Бродерик.

– В одном из замков?

– Лучше, много лучше. В Балиарате.

– Что это за место? Говори!

– Это… селение прокаженных.

Лица молодых ярлов исказил ужас. Но Браги, выпустив отца Бродерика, вдруг расхохотался громко и весело.

– Молодец Адмонт, умница Адмонт, хитрый дьявол Адмонт! – приговаривал он сквозь смех. – Сам Локки не придумал бы лучшей хитрости. Искать королеву там, куда никто по доброй воле носа не сунет! Клянусь Одином, этот Адмонт просто великий мудрец!

Когда веселье Браги немного улеглось, рыжий ярл изложил свой план. Нужно послать людей в Балиарат. Если королева и маленькая принцесса все еще там, и письмо всего лишь искусная подделка, план компании не изменится. Если же Ингеборг все-таки попала в руки врага, есть надежда, что девочку она не взяла с собой в опасный поход по кишащим врагами землям, оставила в надежном убежище. В этом случае готская принцесса окажется у союзников, и это будет сильным аргументом в переговорах с Аргальфом.

– Если принцесса будет у нас, это заставит Ингеборг одуматься, – подытожил Браги. – Не думаю, что она променяет собственную дочь на этого пса.

– И мы отомстим за Вортганга, – сказал Ринг.

– Но кого послать в Балиарат через всю страну? – обратился к Железной Башке Эймунд.

– А ты не знаешь? Есть у меня человек, который проберется там, где любой другой сложит голову.

– Рорк! – воскликнули одновременно несколько голосов.

– Рорк, – подтвердил Браги. – У моего сыновца [90] чутье зверя и отменный глаз. Ловить его все равно, что ловить призрак. В подмогу ему дам Турна, вдвоем они справятся.

Идея Браги понравилась всем, особенно антам – их устраивал любой способ избавиться от Рорка. Так Рорк стал лазутчиком.

По словам отца Бродерика, тайное убежище королевы готов находилось недалеко от границы Готеланда с землями народа раков, в семидесяти-восьмидесяти милях от побережья Шейхета. Хороших дорог и поселений там было мало, а вот речных долин, ущелий и дремучих лесов – сколько угодно.

Переход по лесам продолжался пять дней. Никаких припасов брать с собой не стали, лишь несли оружие: Рорк – меч, а Турн – боевой топор. Даже лука Рорк не взял, охотился голыми руками, ловил зайцев, а однажды поймал зазевавшегося тетерева. У Турна такая нечеловеческая ловкость вызывала суеверный страх, но Рорк только отшучивался:

– Я лесной житель, мне по-другому нельзя. Живи ты в лесу, научился бы не хуже меня.

Пищу готовили днем, ночью огня не жгли, боясь привлечь вражий глаз. Рорк научил товарища устраивать себе ночлег в больших сугробах: с подветренной стороны рылось углубление, вмещающее человека, и устилалось лапником. Турн, несмотря на возраст, был от природы силен и здоров, а по натуре неприхотлив. Ночлег в сугробах не совсем радовал его, но это было лучше, чем спать на открытом месте.

Зверья в лесу было много. Кроме мелких животных и птиц на глаза попадались лоси, кабаны, косули: раз или два среди деревьев мелькали гигантские туры. Снег в чаще был испещрен следами лис, волков, даже медведя: попадались какие-то совершенно неведомые Турну следы.

Рорк будто очнулся от дремоты. Его неловкость и застенчивость исчезли, он был в своем царстве. Однажды ночью Турн долго не мог заснуть из-за переклички волков, устроивших длинный многоголосый концерт. Тогда Рорк вдруг испустил громкий горловой вой, и лес мгновенно наполнился звенящей тишиной. У Турна волосы едва не сбросили шапку, и кузнец с трепетом спросил, что происходит.

– Я попросил их помолчать, – ответил Рорк.

Из леса они не выходили ни разу – нужды в этом не было. Люди им не попадались: лишь издалека однажды потянуло дымом, и через некоторое время Рорк и Турн увидели на поляне группу охотников, черевивших [91] лося. В другой раз наткнулись на замерзших – мертвецы лежали в лесу уже давно, потому вороны успели сильно их расклевать. Бедняг просто прикрыли лапником и закидали снегом, после чего пошли дальше.

На рассвете пятого дня неожиданно ударил сильный мороз. Деревья покрылись инеем, даже легкий ветерок чувствительно обжигал лицо. Но цель пути была близка: Рорк определил, что осталось не более двадцати миль.

– Как ты знаешь, куда идти? – спросил Турн.

– Но ведь и ты это знаешь.

– Да, но я могу определить стороны света по звездам. А сейчас день.

– Понюхай ветер. Он теплый. Это южный ветер, и он дует нам прямо в лицо. Значит, мы идем на юг.

Турн подумал, что этот южный теплый ветер запросто отморозит нос, но больше расспрашивать не стал.

После полудня впервые разожгли костер днем, чтобы согреться. Турн отморозил пальцы на левой руке. Пообедав остатками пойманного накануне зайца, немного отдохнули, забравшись в выеденный древоточцами ствол громадной сосны, – здесь было довольно тепло. Ближе к закату мороз немного спал, и Рорк и Турн успели пройти несколько миль, пока Рорк не остановился, услышав загадочный шум. Только минут через пять Турн услышал еле уловимый звук, больше похожий на комариный писк. Кто-то надтреснутым голосом пел заунывную песню на готском языке.

Рорк, забежавший вперед своего спутника на несколько десятков саженей, помахал рукой – опасности не было. Фигура, которую они увидели у края леса в красноватом сумраке заката, не могла быть опасной. Человек, закутанный в тряпье так, что нельзя было понять, мужчина это или женщина, тащил за собой сани, груженные хворостом.

Рорк возник перед неизвестным так внезапно, что тот даже не успел вскрикнуть.

– Не бойся, – сказал Рорк, старательно выговаривая готские слова. – Мы не наемники.

Сборщик дров повалился на колени прямо в рыхлый снег, замахал руками – от испуга он лишился речи. Подоспевший Турн ухватил гота за руку и поднял со снега.