Хазарский словарь (мужская версия) - Павич Милорад. Страница 22

Один хазарский каган, весьма удачливый в войнах против печенегов и греков, у которых он отбил Херсонес (Керчь, что в Крыму), предался после военных испытаний спокойной мирной жизни. И он хотел иметь столько жен, сколько потерял в сражениях воинов. «У него было много жен, – говорит одна версия этой легенды, опубликованная в Венеции в 1772 году на сербском языке, – и, желая иметь жен всех вер, он не только поклонялся самым разным идолам, но и хотел, из-за своей страсти к женам и наложницам, сам исповедовать разные веры». Это стало поводом для того, чтобы самые разные чужестранцы (греки, арабы, евреи) поспешили отправить своих посланников к кагану, стремясь как можно скорее обратить его в свою веру. Несколько большего успеха по сравнению с евреями и сарацинами добился в ходе полемики, происходившей при дворе кагана – говорит этот источник, – Константин Философ, которого прислали греческие императоры. Однако каган никак не мог принять окончательного решения, он колебался до тех пор, пока не вмешалась одна его родственница, в которой можно узнать хазарскую принцессу Атех @, известную нам из третьего источника. Ее люди уговорили кагана послать их к евреям, грекам и сарацинам, чтобы на месте увидеть, что представляет собой их учение. И когда это «женское» посольство вернулось назад, христианство было рекомендовано как наиболее предпочтительная вера, а послы признались кагану, что его родственница, которой они и служили, уже давно стала христианской.

Третий источник, который свидетельствует о христианской трактовке хазарской полемики – Даубманнус, – считает, что эта новость испугала кагана. Таким образом, счастье повернулось к представителю евреев, особенно после того, как кагану стало известно, что христиане, так же как и евреи, почитают Ветхий Завет. Когда это подтвердил и Константин, каган полностью принял сторону участвовавшего в полемике романиста, который из Греции перебежал к хазарам и страстно выступал теперь за иудаизм.

– Из нас троих, толкователей снов, – сказал этот романиот кагану, – только я, раввин, не представляю опасности для хазар. Потому что за евреями не стоит калиф и его корабли с зелеными парусами или греческий василевс с крестом над своими армиями. Константин Солунский приведет за собой всадников с копьями, а я, еврейский раввин, принесу лишь талес для молитвы…

Так говорил раввин, и каган, вняв его доводам, уже совсем было решился принять его сторону, как вдруг в полемику вмешалась принцесса Атех @ и еще раз изменила ее ход. Эти решающие в хазарской полемике слова, с которыми Атех обратилась к еврейскому участнику, звучали так:

– Ты говоришь: кто жаждет богатства, пусть повернется к северу, а кто жаждет мудрости – к югу! Но почему же эти сладкие и мудрые слова ты говоришь мне здесь, на севере, вместо того чтобы на юге, в земле твоих отцов, наслаждаться Мудростью? Почему ты не идешь туда, где свет откладывает свои яйца, где века соприкасаются с веками, почему ты не пьешь там кислый дождь Мертвого моря и не целуешь песок, текущий вместо воды из иерусалимских источников косой струей, похожей на туго натянутую золотую нить? Вместо этого ты рассказываешь мне о том, что я вижу во сне темную ночь и лишь в твоей яви могу найти немного лунного света. Зачем ты говоришь мне это?

Еще одна неделя оскудела и истончилась. Она истратила свой самый торжественный день, о котором ты говоришь, что он начинается в Палестине, и который она ревниво берегла вплоть до сегодняшнего дня. Но теперь пришла и его очередь. Она отдает его неохотно, по частям. Возьми свой талес, возьми свою субботу и ступай. Ступай к Мудрости и скажи ей все, что хотел сказать мне. Там ты преуспеешь больше. Только имей в виду: тот, кто хочет захватить крепость, должен сперва захватить собственную душу…

Но напрасно я говорю тебе все это, потому что ты носишь свои глаза во рту и можешь увидеть что-нибудь только после того, как заговоришь. Я же думаю вот что: или плоха твоя пословица, или на юге тебя никто не ждет, потому что ждут там кого-то другого. Как же иначе можно понять, что ты оказался здесь, на севере, рядом со мной?

С этими словами принцессы Атех каган очнулся и сказал раввину, что слышал, будто евреи и сами признают, что Бог их отверг и разбросал по всему миру.

– Наверное, вы хотите обратить нас в свою веру затем, чтобы приобрести товарищей по несчастью, чтобы мы, хазары, как и вы, получили наказание от Бога и были рассеяны по свету?

Так каган отвратился от евреев и снова признал доводы Константина Философа самыми убедительными. Вместе со своими придворными он принял христианство, а греческому императору послал письмо, текст которого приводится в житии Кирилла и гласит:

«Ты, господин, прислал к нам человека, который и словами и делами показал, в чем свет христианской веры, и мы уверились в том, что это истинная вера, и приказали людям добровольно креститься…»

Другой источник говорит, что каган, согласившись с доводами Константина, совершенно неожиданно решил пойти на греков войной, вместо того чтобы принять их веру. Он сказал: «Веру не просят как милостыню, ее приобретают мечом». Он из Херсонеса напал на греков и, с успехом завершив поход, потребовал от греческого императора дать ему в жены одну из греческих принцесс. Император выдвинул одно-единственное условие – хазарский каган должен перейти в христианство. К огромному удивлению Царьграда, каган на это согласился. Так были крещены хазары.

ХАЗАРЫ @ – о происхождении хазар Теофан записал следующие слова: «Появился великий народ хазар из самых удаленных окраин Берзилии, первой Сарматии, и завладел всей землей, которая простиралась от Черного моря…» В * веке хазары, как думает Priscus, принадлежали к империи гуннов и назывались акатзиры. Святой Кирилл * подчеркивал, что хазары относились к тем народам, которые славят Бога на своем, хазарском языке, а не на греческом, еврейском или латинском. Греческие источники называют хазар: cazaroi, но и: cotxaroii. Хазарское государство простиралось далеко на запад от линии Крым – Кавказ – Волга. Тень хазарских гор в июне падала на расстояние двенадцати дней пути в сторону Сарматии, а в декабре она простиралась на расстояние в месяц ходу на север. Приблизительно в 700 году хазарские официальные лица бывали на Босфоре и в Фанагории. Христианские (русские) источники, такие как, например, «Хроника Нестора», утверждают, что племена, жившие к югу от среднего течения Днепра в IX веке, платили хазарам дань, которая исчислялась в шкурке белой белки или одном мече с каждой души. В Х веке дань взималась деньгами.

Греческие источники о хазарском вопросе подкрепляются одним важным документом, который в издании Даубманнуса *** называется «Великий пергамент». Как говорит этот источник, византийскому императору Теофилу было направлено из Хазарии послание, а один из послов имел на теле вытатуированную хазарскую историю и топографию, изложенную на хазарском языке, но еврейскими буквами. В то время когда происходило татуирова– ние посла, хазары равноправно использовали в качестве азбуки своего языка греческие, еврейские или арабские письмена, однако если кто-нибудь из хазар обращался в одну из вер, ему приходилось выбирать и одну из трех азбук, соответствовавших принятой вере. Те хазары, которые обращались в греческую веру, в ислам или принимали иудаизм, начинали коверкать свой хазарский язык так, что он уже мало походил на язык тех, кто оставался в первоначальной вере. Другие источники, однако, не согласны с утверждением о существовании татуированного посла, приводящимся у Даубманнуса, но считают, что речь шла о богато украшенной посуде из соли, посланной в подарок византийскому императору для того, чтобы он смог на ней прочитать хазарскую историю, а весь рассказ о «Великом пергаменте» – это просто следствие неправильно трактуемого исторического источника. Такое разумное мнение опровергается одной неувязкой. Если принять версию, в которой речь идет о посуде из соли, остается непонятным конец рассказа о «Великом пергаменте», а развивается этот рассказ следующим образом: