Мягкие зеркала (полная версия) - Павлов Сергей Иванович. Страница 43

Толщина «пудинга» сравнительно невелика. На глаз — порядка трех километров. Вряд ли более четырех. Трудно представить себе, чтобы рождение туманного диска диаметром в двадцать пять километров не сопровождалось выбросом соответственного масштаба. И всего за девять часов колоссальный султан газа успел осесть на равнину геометрически правильным слоем?.. Крайне сомнительно. А для гипотезы о спокойной миграции газов — из трещин к поверхности — форма Пятна совсем не подходит. Трещиноватый участок, допустим, может быть круглым, но ведь не до такой же степени!.. Да, именно форма Пятна волновала воображение и заставляла теряться в догадках. Неправдоподобно, неестественно круглый пудингообразный диск… Хорошо, хотя бы в достаточной мере определенно угадывается издалека его туманная плоть, видны облакоподобные «карнизы» и «оползни» на отвислых (где больше, где меньше), а мостами кисельно-оплывших краях. Иначе трудно было бы удержать фантазию от искушения окунуться в мир иррациональных домыслов, а руки — от желания крепенько ущипнуть себя за ухо. Смятение селенологов можно понять.

Мало-помалу изображение Пятна уползло под плашер штурм-ложемента. Андрей перевел глаза на светлую полосу, выбелившую горизонт. Она была несравнимо ярче всех остальных подсвеченных Солнцем деталей рельефа темно-серого в массе своих площадей ледорадо ведущего полушария Япета. Светлая полоса принадлежала ведомому полушарию, которое, вероятно, по причине давнишнего столкновения с астероидом гораздо больше запорошено инеем. Мертвец-в-Простыне… На Япет десантировались две смешанные по составу (космодесантники и ученые) исследовательские экспедиции; обе сделали вывод, что эта луна, вполне нормально изуродованная в прошлом сейсмической активностью недр и метеоритной бомбардировкой, ныне мертва как булыжник. Скорбное Внеземелье опустило снежную Простыню на окоченелые останки. А теперь, выходит, Мертвец шевельнулся?..

— Я — «Байкал»! — внезапно взревели тонфоны. — «Анарда», слышу ваш позывной! Кто на приеме?

Аганн убавил громкость, взглянул на Андрея.

— «Анарда» — «Байкалу», — проговорил Андрей. — На приеме Тобольский. Салют, капитан!

— Салют, шкип! — Голос Валаева потеплел. — Чертовски рад тебя слышать.

— Взаимно, Ярослав, взаимно! Как дела на разгрузке?

— Кое-как. Здешних приемщиков ты знаешь. Одним словом — провинция. — Валаев вздохнул. — Но послезавтра «люстру» — в руки экзоператорам, а тебе — добро пожаловать на «Байкал». Масс-центровку проведут под твоим руководством. Соскучился?

У Андрея чуть было не вырвалось чистосердечное «да, очень», но, вспомнив Копаева, он вовремя притормозил язык:

— Да… как тебе сказать? Здесь скучать не приходится.

— Что у вас с радиосвязью? В эфире паника: все поголовно встревожены вашим молчанием. Говорят, там пятно у вас объявилось какое-то ненормальное?

— Облако белесого тумана. Слишком круглое такое облако… Не идеально круглое, потому что края кое-где оплывают, но все равно — слишком. Я думаю, это оно влияет на радиосвязь.

— Мы взяли его телефотерным увеличением. Мне эта штука напоминает круглую льдину.

— А мне — пудинг. Хорошо отформованный грандиозный пудинг. Хватит на всех. Для всего человечества, как сказал бы один мой знакомый.

— Чего только не выдумает мать природа… Кстати, о человечестве. Тут специалисты но лунам страшно взволнованы, пылают желанием взять у вас интервью. Одного едва успокоили — нервы у парня сдали. Из-за этого Пятна, говорит, мою диссертацию теперь к чертям в болото. Жалко его, хороший такой человек, молодой — и уже, понимаешь, с запятнанной диссертацией… Ну, до встречи? Привет Аганну. Передаю канал селенологам.

— Будь здоров!

— Общий привет, — процедил Андрей вместо привычного «Салют!». Специально для Аверьяна.

— Титан-орбитальный — Япету. Мы вас тоже приветствуем, Андрей Васильевич! Вас и капитана «Анарды» Аганна. Если вы ничего не имеете против, мы хотели бы войти с вами в контакт по поводу фог-объекта — он же Дым-диск, он же Грандпудинг и он же Пятно на Япете.

Это был голос не Максима, и новый голос Андрею не очень понравился. Этакая жесткость интонаций под сиропчиком снисходительной вежливости.

— «Анарда» — Титану. С кем имею?..

— Постоянный член ученого совета Сатурн-системы Март Аркадьевич Фролов к вашим услугам. Мы с нами почти ровесники, предлагаю называть друг друга по имени.

— Согласен. Борис Аркадьевич Фролов вам, случайно, не родственник?

— Вполне может быть. Родственников — тьма.

Андрей опешил.

— Знавал я нашего брата… Если это он и… если это вас хоть капельку…

— Андрей, если вы ничего не имеете против, сейчас меня много больше волнует Пятно.

— Против я ничего не имею, хотя и не совсем улавливаю, что от меня требуется.

— Ваши впечатления. Как результат визуальных наблюдений.

«Напористый малый», — подумал Андрей, взглянул на часы и добросовестно выложил свои впечатления. Результаты — он это и сам сознавал — были скромные и удовлетворить постоянного члена ученого совета Сатурн-системы не могли.

— Это все. Наверняка я мало прибавил к тому, что вы наблюдаете на экранах телефотеров.

— Увы, да, — согласился постоянный член. — Но пусть это вас не смущает. Мы дадим вам несколько полезных указаний, которые помогут вашей группе собрать о Пятне дополнительную информацию.

Андрей на мгновение онемел.

— Послушайте, Март!.. О какой группе идет речь?

— Ну, положим, на танкере вы не один.

«Лучше бы я был один», — подумал Андрей, разглядывая остроносый профиль Аганна. Экзот тоскующе водил глазами по сторонам, ерзал в кресле и, страдальчески морщась, то и дело потирал затылок — словно перспектива получить ценные указания отозвалась у него приступом головной боли.

По затянувшейся паузе Март, видимо, понял, что взял неправильный тон, и добавил:

— Ваши возможности, да, ограничены. Однако бездействие, согласитесь, недопустимо. Давайте вместе обсудим, как быть.

— Благоразумнее командировать сюда специалистов, более сведущих в вопросах проблемной селенологии, чем я и Аганн.