Белое Рождество. Книга 1 - Пембертон Маргарет. Страница 13

Гэвин согласился с ним, хотя и крайне неохотно. В свои двадцать три года, покинув Брисбен, он объехал полмира, но чудом умудрился избежать болезней, если не считать простуды в Индии.

Официантки в клубе явно были проститутками. Он уже отклонил два недвусмысленных предложения, но в облике Габриэль Меркадор ему почудилось нечто колдовское. Она обладала редкой способностью без малейших усилий приковывать к себе внимание. Когда она пела, все тело Гэвина покрывалось пупырышками. Вслед за первым номером Габриэль последовала незнакомая Гэвину песня, потом мелодия Дебюсси, и, наконец, она спела «Лихорадку». Это было самое чувственное исполнение, какое только ему доводилось слышать.

Когда Габриэль сошла со сцены под шумные аплодисменты, у Гэвина возникло удивившее его чувство утраты. Он вскочил, мысленно обзывая себя дураком. В то же мгновение на сцену выпорхнула юная чернокожая девица в сапожках на шпильках, короткой атласной юбочке и просвечивающей алой накидке. Гэвин раздраженно отвернулся и протиснулся сквозь толпу к бару.

В баре не было ни души. Все посетители сидели спиной к стойке, пожирая глазами негритянку, которая сбросила накидку и размахивала ею над головой под ободряющий аккомпанемент оглушительного свиста и грубых похотливых выкриков.

– Пиво, – сказал Гэвин, гадая, хватит ли ему силы воли сопротивляться соблазну прийти сюда завтра, чтобы вновь увидеть Габриэль Меркадор.

Он не заметил ее появления. Только что он сидел, глубоко погрузившись в собственные мысли, – и вдруг услышал восхитительный хрипловатый голос – она просила у бармена рюмку анисовой и бокал воды.

Гэвин резко повернул голову и широко распахнул глаза. Габриэль стояла так близко, что он чувствовал запах ее духов. На ее лице было куда больше косметики, чем ему показалось, когда он сидел в зале, но Гэвин сразу понял, что это сделано из-за яркого света, в котором ей приходилось выступать.

– Прошу прощения, – запинаясь, заговорил он по-французски, стараясь не потерять самообладания, – но не окажете ли вы мне честь принять от меня угощение?

– Нет, благодарю, – тут же отозвалась Габриэль. Она избегала знакомиться с посетителями. Почти все они были потными пьяными развратниками.

Она даже не посмотрела на Гэвина, когда тот с ней заговорил, но теперь, повернувшись, чтобы уйти, все-таки бросила на него взгляд и нерешительно остановилась. Перед ней стоял аккуратно выбритый молодой человек с густыми солнечно-золотистыми волосами, совсем не похожий на завсегдатая. Его разочарование было таким неподдельно-искренним, что Габриэль, повинуясь порыву, решила смягчить резкость отказа:

– Извините, но я не пью с посетителями.

Гэвин растерялся. Во всех других клубах, где он бывал, любая девица – стриптизерша, официантка или певичка – была бы счастлива выманить у клиента бутылку смехотворно дешевого шампанского.

– И вы меня извините, – сказал он, не желая расставаться с девушкой, – но, может быть, все-таки сделаете исключение? Хотя бы на этот раз?

– Так и быть, – вдруг согласилась она, нарушая одно из самых строгих своих правил. – Лимонад, будьте добры.

Гэвин приподнял бровь.

– Может быть, еще рюмку анисовой? Габриэль рассмеялась:

– Нет, мне через полчаса опять выходить на сцену.

– На прошлой неделе я видел вас в «Коломбо», – сказал Гэвин, с трудом подбирая французские слова. – Я был очарован вами и потому пришел сегодня сюда. Мне хотелось еще раз вас увидеть.

– Как мило! – Ее удовольствие казалось совершенно искренним. В манерах Габриэль не было ни натянутости, ни фальши. Проститутка она или нет, но Гэвину еще не приходилось встречать такой замечательной девушки. Он откашлялся, прочищая горло.

Его никак нельзя было назвать новичком в отношении с женщинами, но то, что он собирался сделать сейчас, предстояло ему впервые.

– Вы... э-э-э... заняты сегодня вечером?

На лбу Габриэль появилась чуть заметная складка:

– Извините, не понимаю.

– Я могу встретиться с вами после шоу?

Подумав, что его французский совершенно непонятен девушке, Гэвин сунул руку в нагрудный карман и вынул бумажник, надеясь таким образом втолковать ей, чего хочет.

Стоило Габриэль увидеть бумажник и уразуметь, на что намекает Гэвин, ее глаза округлились. Будь на его месте другой человек, она бы негодующе отвернулась и ушла, но этот парень выглядел невероятно смущенным и растерянным, и вместо того чтобы оскорбиться, Габриэль рассмеялась.

Он залился алым румянцем, не понимая, что смешного в его словах и поступках.

– Мне очень жаль, – сказала Габриэль, все еще посмеиваясь. – Но вы ошиблись. Я певица. Всего лишь певица.

Гэвин ощутил безмерное облегчение. Он даже думать забыл о том, что минуту назад свалял первостатейного дурака.

– Я очень рад, – сказал он, улыбаясь. – Меня зовут Гэвин Райан, и я по-прежнему хочу встретиться с вами после выступления.

– А я не уверена, что мне этого хочется, – откровенно призналась Габриэль. – Мне нужно подумать. Откуда вы? Из Новой Зеландии? Из Австралии?

– Из Австралии, – ответил Гэвин, ругая себя за глупость, и твердо намереваясь двинуть приятелю по зубам, как только встретится с ним в следующий раз.

– Что вы делаете в Париже? – спросила Габриэль под гром аплодисментов, раздавшихся в то мгновение, когда негритянка сорвала с себя последнюю тряпку.

– Я только что поступил на должность репортера в пресс-агентство, – сказал Гэвин. – Больше всего мне хотелось бы отправиться во Вьетнам, но у моего начальства есть правило: прежде чем стать военным корреспондентом, человек должен три года отработать в европейском отделении.

Габриэль чуть приподняла брови.

– Что вы знаете о Вьетнаме? – лукаво произнесла она.

– Там наклевывается знатная заварушка, – ответил Гэвин, подхватывая ее насмешливый тон. – Теперь, когда в драку ввязались американцы, Вьетнам сулит массу интересных событий.

Заиграло трио, и крохотный пятачок у сцены заполнили танцующие пары. Габриэль поставила бокал на стойку и с сожалением сказала:

– Пора идти. Мой выход через десять минут. Прощайте, господин Райан, было очень приятно поболтать с вами.

– Но вы ведь обещали встретиться со мной после выступления! – Нежелание Гэвина расставаться с ней было настолько очевидным, что Габриэль вновь разразилась смехом.

– Я лишь обещала подумать, – назидательно заметила она.

– И что же вы решили?

Нетерпение и настойчивость Гэвина были столь велики, что Габриэль не удержалась от желания помучить его еще немножко.

– Я дам вам знать, когда начну петь, – сказала она, двинувшись прочь. – Ответом будет моя первая песня.

Проводив ее взглядом, Гэвин попросил еще бокал пива. Если Габриэль откажет, он придет сюда завтра, и послезавтра, и следующим вечером. Он станет ходить сюда ежедневно до тех пор, пока она не согласится встретиться с ним. До тех пор, пока она не согласится поговорить с ним на свежем воздухе, подальше от прокуренной дыры, набитой похотливыми мужчинами, не стоившими даже ее мизинца.

Как только Габриэль появилась на сцене, грудь Гэвина болезненно сжалась. Девушка на мгновение застыла в грациозной позе, без труда приковывая к себе внимание публики. Ее пламенно-рыжие волосы, казалось, горели, словно огонек свечи. Пианист взял первые ноты, и уголки ее губ тронула едва заметная улыбка. Она повернулась к бару и запела «Я встречусь с тобой».

Это и был ее ответ. Гэвин улыбнулся от уха до уха. Он был готов завопить от восторга, прыгнуть на сцену и задушить Габриэль в объятиях.

– Бутылку шампанского, – сказал он Генри. – Настоящего!

Как только умолкли последние звуки, Габриэль запела «Всегда» Ирвинга Берлина. Ни она, ни Гэвин не догадывались, что эта песня как нельзя лучше подходит к долгим годам страданий, уготованных им впереди.