Грехи людские - Пембертон Маргарет. Страница 42

– Быстрее! – взмолилась Ламун. – Быстрее же!

Том действовал стремительно, поспешно, грубо.

«О Господи...» – подумал он, но было уже слишком поздно. Очень долго он ждал этого момента, и остаться нежным, терпеливым и осторожным ему не удалось.

Он ласкал ее, и Ламун отвечала ему призывным и нежным стоном, как маленький дикий зверек. Со стоном, который, казалось, исходил из глубины его души, Том плотно прижался к ее губам и овладел ею. Внезапно пришло облегчение – такое сильное, что Том едва не потерял сознание.

Когда он снова мог дышать, когда дрожь, сотрясавшая его тело, унялась, Том почувствовал слезы на своем плече. Приподнявшись на локте, он с ужасом взглянул на Ламун.

– Ламун, любимая!.. Не плачь... Обещаю, что это больше не повторится.

Она улыбнулась сквозь слезы:

– Неужели?! А мне это показалось просто великолепным.

Волна радостного облегчения охватила Тома. Оказывается, ее слезы не были признаком боли или разочарования. Она плакала от счастья.

– Боже, как же я тебя люблю! – с чувством воскликнул Том, вновь стискивая Ламун в своих объятиях, и лег рядом с ней на разбросанных по полу подушках. Том испытывал восторг от прикосновения к ее стройному маленькому телу и к нежной коже.

Она повернула голову и поцеловала его в плечо.

– Мне пора, – с сожалением произнесла она. – Через двадцать минут закончатся занятия.

Том старался не выказать своего разочарования. Чу, шофер лимузина, будет поджидать ее у больницы. Нужно успеть отвезти Ламун к служебному входу минут за пять до того, как закончатся занятия медсестер. Ламун должна еще успеть пройти через всю больницу и выйти с остальными через главный вход – чтобы шофер ничего не заподозрил.

Том вздохнул и принялся одеваться. Он понимал, что, с точки зрения Ламун, их отношения достигли предела. Но для Тома любовная близость была лишь началом нового, главного этапа в их взаимоотношениях. Редкие дневные встречи и одно свидание вечером – и это за целую неделю! – казались Тому слишком уж скоротечными. И потому он откровенно говорил, что им следует пожениться. Может, Риф Эллиот сможет ему чем-нибудь помочь?.. Он отлично разбирается в китайцах. Наверняка он знает, как лучше всего подойти к отцу Ламун. Том протянул руку и помог Ламун подняться. При первой же возможности он непременно поговорит с Эллиотом. Ламун уверена, что они никогда не смогут пожениться, но Том вовсе так не считает. И никогда с этим не согласится.

Ронни Ледшэм сидел в ресторане «Плейпен», расположенном в отеле «Пенинсула». Он наблюдал за входными дверями, и на его губах играла затаенная улыбка. Элизабет очень удивится, когда вместо Жюльенны увидит за столиком его. А жена наверняка будет взбешена, узнав о том, что он пытался соблазнить Элизабет. Но к вспышкам гнева своей Жюли он давно привык, тем более что она не умела долго держать на него зла. Спустя считанные минуты она уже смеялась, да и кроме того, он скажет, что все его усилия оказались тщетными, что Элизабет отвергла все его попытки. В действительности же он был готов приложить все свое умение и добиться взаимности Элизабет.

Он уже выпил порцию двойного виски с содовой и поднял палец, чтобы заказать еще. Обычно он не захаживал в «Плейпен». Ему казался слишком старомодным длинный зал этого ресторана с толстым красным ковром, пальмами в кадках и красными же абажурами настольных ламп. Вся обстановка была чинной и даже напыщенной, но оно и к лучшему: Элизабет заранее не должна ни о чем догадываться. А кроме того, из окон ресторана открывался необыкновенный вид на залив и величественную, полускрытую низкими облаками гору Виктория.

Ронни посмотрел на часы. Элизабет уже на пять минут опаздывала. Он был почему-то уверен, что женщины, заставляя мужчин ждать, с приятельницами ведут себя по-другому. Еще он забеспокоился о том, сработает ли его план. Ведь Жюли вполне могла позвонить Элизабет и пригласить на обед, вовсе не обязательно было посылать письмо. Его улыбка сделалась шире: он гордился составленным посланием. Ронни уже давно наловчился подделывать почерк Жюли, ее небрежно-летящие строчки, и довел свое искусство почти до совершенства: мог по желанию копировать и привычную скороговорку, которой отличались письма жены.

«Дорогая Элизабет, – написал он, – пожалуйста, сделай одолжение, давай пообедаем с тобой завтра в «Плейпене» в час пополудни. Я угодила в жуткий переплет, и Ронни убьет меня. Прошу тебя! Нежно люблю и целую, Жюльенна».

Элизабет будет, разумеется, взбешена, когда ее подведут к столику, но Ронни был совершенно уверен, что закатывать сцен и уходить она не станет. Во всяком случае, пообедать с ним она согласится. Ронни сумел обставить все таким образом, чтобы им никто не мешал. Он заказал еще одну порцию виски. Давненько ни одна женщина так сильно его не притягивала. Женщины были для него развлечением, он старался не принимать их всерьез. Менее всего Ронни хотелось завести настоящую любовную связь, с нежными взглядами и вздохами. Обычно он определял в первую же минуту, сулит ли неприятности знакомство с той или иной женщиной. И если ощущал смутную тревогу, то незамедлительно принимал меры. Ему хотелось развлечений и удовольствия. Получив то и другое, он старался поскорее отделаться от своей пассии. И сейчас ему тоже хотелось удовольствия, а не повода для развода и уж тем более неприятностей.

Он в задумчивости потягивал виски с содовой. Трудно сказать, станет ли эта Элизабет Гарланд для него источником неприятностей или нет. В ней было нечто такое, что притягивало и завораживало его, хотя Ронни и не мог сейчас выразить это словами. Что-то особенное, что привлекало и возбуждало его. Такая чувственная и сексапильная женщина не имеет права выглядеть чистой и непорочной. Уже не впервые он ловил себя на мысли о том, каковы ее интимные отношения с Адамом Гарландом. И от этих мыслей он возбуждался. Господи, будь у Ронни такая возможность, он быстро сделал бы так, чтобы во взгляде Элизабет не осталось бы и следа чистоты и непорочности! Интересно, а на теле у нее такие же светло-серебристые волосы, как и на голове?.. Кстати, что за привычка носить высокие прически! Почему бы не распустить волосы по плечам? Он представил сейчас, как пряди светлых волос Элизабет нежно касаются его рук, груди, его обнаженных чресел...

Дверь в дальнем конце зала открылась, и Элизабет вошла в ресторан. Метрдотель тотчас же мелким бесом подлетел к ней. Ронни понимал, что она ищет столик Жюльенны. Она оглядела ресторан, пытаясь увидеть подругу. Метрдотель что-то сказал Элизабет, по его губам Ронни догадался: «Прошу сюда, мадам».

Он повел ее между покрытых белоснежными скатертями столиков туда, где ее поджидал Ронни. Когда они подошли, лицо метрдотеля было абсолютно бесстрастным. Ронни дал ему на чай, и метрдотель был готов всеми силами помогать осуществлению его плана.

Элизабет встретилась глазами с Ронни. Он заметил некоторое удивление на ее лице. Переливчатая бирюзовая юбка закрывала длинные загорелые ноги Элизабет; шелковая блузка нежного розовато-лилового цвета красиво обтягивала грудь, так что от нее трудно было оторвать взгляд. На ногах Элизабет были изящные кожаные босоножки на высоком каблуке, украшенные золотистыми блестками, с тонкими ремешками.

Широко улыбнувшись, Ронни поднялся и приветствовал ее:

– Очень рад, Элизабет, что ты пришла. Выглядишь просто потрясающе!

В ее зелено-золотистых глазах явно читался вопрос.

– Извини, но я что-то не совсем понимаю. А где Жюльенна?

Метрдотель отодвинул для Элизабет стул. Ронни дождался, пока она села за столик, тоже сел и сказал:

– Жюльенна не смогла прийти. Попросила, чтобы я пообедал с тобой вместо нее. Может, ты хочешь посмотреть меню? Тут самые изумительные дары моря.

Но дары моря совершенно не прельщали Элизабет. Она холодно произнесла:

– Я тебе не верю, Ронни. Ты лжешь!

Его улыбка сделалась еще шире.

– Ну разумеется, – произнес он, полагая, что фраза в его устах звучит очаровательно. – Как всегда!