Не уходи - Пембертон Маргарет. Страница 30

У Лизетт перехватило дыхание. Она не слишком хорошо владела немецким, но следующий вопрос поняла прекрасно.

— А что рассказал летчик, которого мы поймали в деревне?

— Как и можно было ожидать, он ничего не знает о местном Сопротивлении. Два дня назад его расстреляли. — Голос Дитера звучал равнодушно и казался Лизетт совершенно незнакомым и враждебным.

Лейтенант снова заговорил, но девушка больше ничего не услышала. Шаги офицеров затихли, а она уставилась в потолок, окаменев от боли.

Расстреляли. Как Поля и Андре. Интересно, английского летчика тоже застрелили в спину? Лизетт охватила дрожь. Ведь мысленно она уже отдалась Дитеру и даже сейчас, на каком-то примитивном, неконтролируемом уровне, принадлежала ему. К горлу ее подступил комок. Лизетт спустила ноги с кровати, борясь с тошнотой и ненавидя себя.

Значит, сейчас он едет в Кан. Его не будет часа два, а то и больше. Если уж она решила пробраться в главную столовую, делать это надо немедленно.

Но как? Лизетт после ухода Элизы ежедневно задавалась этим вопросом. Помочь ей мог только неизвестный Жан-Жак, но Лизетт не удалось установить с ним контакт. Значит, надо раздобыть ключ, а он есть у одного Дитера. Дубликата не было даже у часовых. Мучаясь от головной боли, Лизетт прижала пальцы к вискам. Став его любовницей, она получит возможность завладеть ключом. Ведь придется же ему снимать китель и галифе. Перед глазами Лизетт поплыли красные круги, она вскочила на ноги и отогнала эту мысль. Нет, она не станет его любовницей. Никогда, никогда, никогда!

Внизу раздался шум двигателя. Девушка ждала, когда он стихнет вдали. Дитер уехал. Лизетт надеялась испытать радость и облегчение, но чувствовала только холод, боль и ужасающую опустошенность.

Она поняла, что уже не заснет. Стоило только закрыть глаза, и перед ее мысленным взором появлялись тела Поля и Андре, лицо английского летчика, бросившего на нее мимолетный взгляд перед тем, как его отправили в Кан, на смерть. А еще пылающие, властные глаза Дитера, убеждающего ее забыть об арестованных… и обо всем, что случилось.

Лизетт решительно вышла из комнаты. Она приготовит чай, потом погуляет вокруг замка и убедится, все ли решетки на окнах столовой заперты. Ведь однажды они оказались незапертыми, и не так уж невероятно, что такое может повториться еще раз. Но тут она вспомнила выражение лица лейтенанта Гальдера в тот момент, когда он узнал, каким образом Полю и Андре удалось убежать. Его ошеломило, что самая важная и секретная комната замка охранялась с такой беспечностью. Конечно, ничего подобного больше не допустят и ее вылазка бесполезна. Наверняка решетки заперты, а солдаты могут заметить, что она чем-то интересуется. Однако Лизетт сознавала, что пора действовать.

Подойдя к лестнице, она увидела, что в холле никого нет, кроме молоденького часового. Девушка с ненавистью посмотрела на него сверху. Он оскверняет ее дом своим присутствием. Украдкой наблюдая за часовым, Лизетт заметила, как он сменил позу и посмотрел на часы. У нее учащенно забилось сердце. Часовому скучно, его начальник уехал в Кан. А вдруг…

«Господи, прошу тебя, сделай так, чтобы он оставил пост!» — мысленно взмолилась Лизетт.

Часовой еще раз взглянул на часы, а затем, чуть пожав плечами, направился к входной двери. Девушка увидела, как он вытащил из кармана пачку сигарет, распахнул тяжелую дубовую дверь и шагнул на порог.

Лизетт затаила дыхание. Если он останется на пороге, ей ничего не удастся сделать. Часовой огляделся в поисках укромного местечка, где можно тайком покурить, и быстро шагнул вперед.

Дверь главной столовой осталась без охраны, но она была заперта. Сердце Лизетт забилось еще быстрее. Вот если бы здесь сейчас была Элиза, она сумела бы воспользоваться ситуацией, отпереть замок и проникнуть в комнату. Лизетт быстро спустилась по ступенькам. Ноги ее дрожали, ладони покрылись потом. Ведь проявили же они один раз беспечность, оставив незапертой решетку окна. А вдруг и сейчас дверь открыта…

В холле стояла такая тишина, словно замок совершенно опустел. Если бы только при ее прикосновении красивая ручка на резных дверях повернулась…

Лизетт стремглав пробежала через холл и схватилась за дверную ручку, истово молясь про себя. Закрыв глаза, она нажала на ручку и потянула дверь на себя. И та, как всегда, легко открылась. Девушка запыхалась, кровь стучала у нее в ушах. Чудо свершилось! Господь дал ей шанс! Фотоаппарат. Ей нужен фотоаппарат!

Быстро повернувшись, Лизетт понеслась по коридору к кухне. Часовой не покинет надолго свой пост. Выкурит сигарету, может, две, и вернется. У нее есть, наверное, минут пять; она должна взять фотоаппарат, вернуться в столовую и сфотографировать все, что удастся найти. Распахнув дверь кухни, Лизетт бросилась к буфету.

Девушка нащупала банки с цикорием и с сушеной морковью. Господи, неужели нельзя действовать быстрее? Отыскав нужную банку, Лизетт сорвала крышку, высыпала прямо на пол сухое молоко, вытащила фотоаппарат и прижала его к груди. Сколько же прошло времени? Минута? Две? Девушка помчалась назад к столовой так быстро, словно за ней гнался дьявол. Время! Ей нужно только время!

Дверь главной столовой оставалась открытой, в холле по-прежнему никого не было. Лизетт судорожно вздохнула. У нее есть несколько минут! Всего несколько минут! Она скользнула в столовую и дрожащими руками закрыла за собой дверь. Необходимо успокоиться, чтобы действовать быстро и эффективно. На стене висела карта побережья, на столе рядом с пресс-папье и чернильницей лежала стопка бумаг. Хорошо, что не надо разбираться в бумагах и определять, какие важные, а какие нет.

Лизетт поспешно обогнула длинный стол. Бумаги были сложены очень аккуратно, в таком же виде они должны остаться и после ее ухода. Ни в коем случае нельзя допустить небрежность, ибо это сведет на нет все ее усилия. Она окажет своей стране неоценимую помощь, если в руки союзников попадут все планы, тщательно разработанные Дитером Мейером.

Поверх стопки бумаг лежала сопроводительная записка на имя фельдмаршала Роммеля. Глубоко вздохнув, Лизетт навела фотоаппарат на первую страницу и нажала кнопку затвора…