Под южным солнцем - Пембертон Маргарет. Страница 61
А в конце марта она встретила Никиту.
Наталья настойчиво продолжала посещать церковь в Кэмдене, где собирались сербы-изгнанники, хотя, к ее великому разочарованию, атмосфера там была довольно прозаичной. Леди Филдинг считала возмутительными эти ее хождения, особенно сейчас, когда невестка ждала ребенка, но Наталья не обращала на это внимания. Поскольку Диана теперь была занята в госпитале, жизнь снова стала тоскливой и скучной. Беременность не позволяла Наталье, как раньше, совершать дальние прогулки, чтобы как-то сменить обстановку, и потому несколько часов общения с соотечественниками на родном языке были для нее приятным разнообразием среди серых будней.
Увидев Никиту, она сразу поняла, что встретила единомышленника. Он был всего на несколько лет старше ее, высокий и стройный. Весь его облик говорил о том, что он привык к опасностям и всегда готов ввязаться в какую-нибудь потасовку. С копной густых вьющихся черных волос и с длинными, как у девушки, ресницами, обрамлявшими темные горящие глаза, он казался очень на нее похожим. По всему было видно, что ему, так же как и ей, претила слишком благопристойная обстановка в церкви.
С ее большим животом место Натальи было среди других замужних женщин, занимающихся рукоделием, разговорами и наблюдением за многочисленными детишками, бегающими вокруг. Мужчины стояли или сидели группами в другом конце помещения. Их жены редко к ним подходили, как будто они были незнакомы.
У Натальи не было времени на то, чтобы приобщаться к догматам англиканской церкви. Она смотрела на вновь прибывшего, чувствуя, что в Белграде он вполне мог посещать «Золотой осетр», и поняла, что наконец нашла родственную душу. Не обращая внимания на свое положение, Наталья направилась к нему через весь зал.
Мужчина, видя, что она идет к нему, явно смутился.
— Привет, — сказала Наталья с обезоруживающей простотой, как будто они находились в Конаке на традиционном чаепитии или на Летнем балу у Василовичей. — Меня зовут Наталья Филдинг. Я не видела здесь вас раньше. Есть ли у вас какие-нибудь новости о том, что Происходит в Сербии? Давно ли вы оттуда?
— Я не серб, а хорват, — сказал он, подозрительно глядя на нее и думая, что, возможно, один из мужчин, стоящих рядом с ним, является ее мужем. Он огляделся, но не увидел никого, кто был бы похож на англичанина — ведь с таким именем, как Филдинг, ее муж не мог быть славянином.
— Хорват, босниец или серб — не имеет значения, не так ли? — сказала Наталья, стараясь не замечать его смущения. — Когда кончится война и Габсбургская империя перестанет существовать, мы все будем жить в единой стране. Надеюсь, вы верите в будущее государство, объединяющее всех южных славян?
Мужчина посмотрел на нее с явным интересом, перестав тревожиться.
— В государство, где хорваты, боснийцы, сербы и словенцы будут иметь равные права? Да. Именно поэтому я нахожусь в Лондоне. Я член Югославянского комитета [4] .
— Югославянского комитета? — Наталья никогда не слышала о такой организации. Ее охватило волнение. — Что это такое?
— Его цель — создание Югославянской федерации. Я член этого комитета и нахожусь в Лондоне, чтобы организовать здесь его штаб-квартиру, — ответил ее собеседник.
Наталья была в восторге. Этот молодой человек, оказывается, такой же борец за национальное единство, как Гаврило, Трифко и Неджелко. Он создает в Лондоне организацию, и она станет ее членом. Теперь не придется скучать. Она будет активно действовать, приближая день, когда все южные славяне объединятся независимо от своих религиозных убеждений. Жизнь обещает снова стать интересной, как в Белграде, когда она каждую неделю встречалась со своими друзьями в «Золотом осетре».
Однако где-то в глубине ее сознания прозвучал предупреждающий звоночек.
Именно встречи в «Золотом осетре» поставили ее в чрезвычайно затруднительное положение. Разве она не говорила Катерине, что очень сожалеет об этом? Разве не клялась, что больше никогда не допустит подобной глупости?
— Разумеется, мы будем собираться не здесь, — сказал ее новый друг, презрительно окинув взглядом помещение. — Люди, которые приходят сюда, далеки от политики.
— Но я в ней разбираюсь, — невозмутимо сказала Наталья, игнорируя предупреждающий звоночек и страстно желая снова участвовать в волнующих событиях.
— Вы? — Впервые за время разговора он оставил свой грубоватый угрюмый тон и усмехнулся. У него были очень ровные, белые зубы. — Вы женщина. Вам следует сидеть с другими женщинами и заниматься детьми и вышиванием.
Наталья не выдержала.
— Как вас зовут? — спросила она, решив сбить с него спесь.
— Кечко. Никита Кечко.
— Возможно, вам будет интересно узнать, Никита Кечко, что я встречалась с Гаврило Принципом, Трифко Грабецом и Неджелко Кабриновичем в «Золотом осетре» в Белграде, — сказала она, совершенно забыв о данной Джулиану клятве никогда никому не говорить о своей дружбе с Принципом. — И я встречалась с Гаврило в Сараево накануне того дня, когда он стрелял в эрцгерцога. Ну что, вы по-прежнему считаете, что я должна заниматься только детьми и рукоделием?
Он не сводил с нее глаз, и Наталью внезапно охватило чувство, которого она не испытывала уже много месяцев и которое считала невозможным сейчас, в конце беременности.
— Докажите это, — резко сказал Никита.
Ворот его рубашки был расстегнут, открывая крепкую загорелую шею. Ей захотелось коснуться губами смуглой кожи, запустить руки под рубашку и погладить его плечи и грудь. Брюки плотно облегали фигуру Никиты, кожаный ремень сидел низко на узких бедрах. Наталья подумала, как он выглядит обнаженным, каков он в постели.
Впервые в жизни она устыдилась своих мыслей. Как она могла так возбудиться, когда оставались недели, а может быть, и дни, до рождения ребенка? В этом было что-то неестественное. Не говоря уже о супружеской верности.
Наталья подумала о раненом Джулиане, лежащем сейчас в госпитале во Франции. О какой верности может идти речь? Их брак не был заключен по обоюдному согласию. Она вышла замуж не по любви, а только ради того, чтобы не разлучить родителей, и потому не обязана хранить верность мужу. Это была интересная мысль, которая может иметь важное значение в будущем. Однако шел уже девятый месяц ее беременности, и потворствовать похотливым мыслям было не только неприлично, но и просто ненормально. С трудом оторвавшись от своих размышлений, Наталья сказала, отвечая на его вопрос:
4
Политическая организация югославянских эмигрантов в Лондоне в 1915-1918 гг.