Боевая маска - Пендлтон Дон. Страница 14

5 октября Лоудтаун сгорел дотла. Вырвавшись из-под слабого контроля городских пожарных, огонь уничтожил все здания до единого. Известно только, что пожар начался в подвале старого здания, на первом этаже которого находился магазин «Браун Меркантайл», арендованный утром одним из агентов мафии, выдававшим себя за представителя книготорговой фирмы. Поджог, предположительно, совершили трое неизвестных преступников, укрывавшихся в этом здании, с целью вызвать панику и под шумок смыться. Если их план, действительно, был таков, то он не удался: возле служебного входа полиция обнаружила их обгоревшие трупы. Они были настолько обуглены, что установить личности преступников не представлялось возможным.

Во время пожара на улице, примыкающей к Лоудтауну, произошла еще одна перестрелка между полицией и «подозрительными пассажирами двух автомобилей». Стычка произошла, когда капитан Браддок заметил две машины, проезжавшие мимо пожарища, якобы «из любопытства». В одном из пассажиров Браддок опознал Лу «Скреби Луи» Пена, известного полиции в качестве «главного исполнителя» семейства Диджордже. В завязавшейся перестрелке трое сотрудников полиции получили ранения, один из них пострадал довольно серьезно, а случайный свидетель пальбы — колоритная фигура Лоудтауна Джо-Индеец — был убит шальной пулей. Обе машины ушли от полиции, но чуть позже их обнаружили брошенными на другом конце города со следами крови в салонах.

Подводя итог событиям в Палм-Вилледж, становится жутко. Городу нанесен огромный ущерб: сгорели тридцать два старых, но еще добротных здания, а также двадцать шесть частных автомобилей. Можно только диву даваться, что никто не погиб в огне, если не считать трех несчастных поджигателей. Лоудтауна, живописного напоминания о прошлом, не стало, а вместе с ним пришел конец и покою в городе Роберта Канна. На месте пепелища наверняка отгрохают какой-нибудь современный центр из стекла и бетона, где не найдется места окрестным фермерам и их случайным подружкам. Не обойдется и без новой системы налогообложения; полиция Палм-Вилледж обновится, станет многочисленнее и навсегда стряхнет былое сонное оцепенение.

Спустя несколько часов, печально и строго рассматривая дымящиеся останки Лоудтауна, Чингиз Канн сказал доктору Брантзену:

— Рано или поздно, но это должно было случиться, док. Ваш приятель стал тем катализатором, в котором так нуждался город… в котором так нуждался и я сам. Мне жаль… очень жаль, что погибли люди и добро, но… в то же время я ни о чем не сожалею. Если вы еще когда-нибудь увидите своего друга, скажите ему, что Чингиз Канн ни о чем не сожалеет.

— Скажу, если увижу, — ответил хирург.

По дороге в Лос-Анджелес Тим Браддок высказал своему молодому помощнику совершенно иную точку зрения:

— Теперь-то вы отдаете себе отчет, сержант, — гремел он, — что Мак Болан — это катастрофа. Надеюсь, больше не услышу от вас рассуждений о социальных достоинствах и благах развязанной им войны. К чему бы он ни прикоснулся, он все превращает в дерьмо! Этому нужно положить конец! Его нужно арестовать, пока еще он не утопил в крови весь штат.

— Очень жаль, — печально ответил Лайонс.

— Это вы о чем?

— Я говорю, очень жаль, что на Болана вешают все наши ошибки, — твердо повторил сержант.

— Чьи ошибки?! — взревел Браддок.

— Наши. Всех нас. Ваши, мои, Джона и Джека, всех добропорядочных граждан. Болан — такая же катастрофа, как компас — Северный полюс. Можете вышвырнуть меня за дверь, если угодно, но, если бы мы были лучшими полицейскими… не было бы Мака Болана. Болан вовсе не катастрофа, капитан. Он — обвинение. Он обвиняет нас всех, так же, как и равнодушное общество…

— Достаточно! — заорал Браддок.

— Едва ли, — спокойно возразил Лайонс.

Некоторое время они ехали молча, потом Браддок первым нарушил молчание:

— С вами все ясно, Карл. Не думаю, что имею право сердиться на вас за то, что вы высказали свое собственное мнение. Я хочу сказать, что начинаю понимать вас. Но ваши идеи несовместимы с работой в бригаде «Тяжелый случай». Сегодня вечером я подпишу приказ о вашем переводе.

— Спасибо, — ответил Лайонс. — Но, думаю, это бесполезно. У меня есть такое впечатление, что мы больше никогда не увидим Болана.

— Почему вы так думаете?

— Не знаю, — тяжело вздохнул Лайонс. — Мне кажется, что на наших глазах завершилась целая эпоха. У меня сложилось такое впечатление, будто мы проиграли это дело заочно.

Браддок беспокойно заерзал на сиденье, вытащил сигарету и буркнул:

— Неправда. Либо я засажу его за решетку, либо положу на стол свой значок.

— Надеюсь, отставка вас устроит, — пробормотал сержант.

— Что?

Лайонс сгорбился над баранкой и, не сводя глаз с дороги, ровно стелющейся под колеса автомашины, уклончиво ответил:

— Да, так… Кое-какие размышления вслух. И все же, мне кажется, нам крупно повезло: мы видели, как одна эпоха сменила другую.

— Видел я такое везение на… — процедил сквозь зубы Браддок.

Сержант Лайонс оказался прав наполовину. События в Палм-Вилледж, действительно, ознаменовали для Палача конец целой эпохи. Но речь идет не о его поражении, а лишь о тактическом отступлении. Надев маску, Мак Болан готовился к самой опасной и головокружительной операции за всю историю своей борьбы с мафией. Он собирался проникнуть в семейство Диджордже…

Глава 10

После инцидента в Палм-Вилледж прошло уже десять дней, но Лу Пена все еще не осмеливался предстать пред ясные очи Джулиана Диджордже. Короткое послание от Пена доставил вечером 5 октября тяжелораненый Вилли Уокер.

— Лу велел вам передать, что принесет голову Болана в мешке.

Диджордже приказал тут же удвоить охрану и несколько дней кряду провел в тяжелых раздумьях.

18 октября он вызвал поправляющегося Уокера, чтобы поподробнее расспросить о провале операции в Палм-Вилледж.

— Возможно, он мертв, — пришел к заключению в конце беседы Диджордже, имея в виду Болана. — Вполне вероятно, что один из сгоревших трупов принадлежал ему. Фараоны могут помалкивать об этом, чтобы мы демаскировали себя.

— Ничего не могу сказать по этому поводу, — ответил Вилли. — Как я понял, Болана даже не было в городе. Я уже говорил, что машину Джулио нашли, но мне кажется, что Болан нарочно бросил ее и угнал другую. Бессмысленно думать, что он бросил бы машину и спокойно ждал нашего появления.

— Не пытайся понять логику Болана, — предостерег его Диджордже. — Он считает себя большим хитрецом, что не так уж далеко от истины, поэтому даже не пытайся предсказывать его действия. Ты хорошо знаешь Палм-Вилледж, Вилли. Как только ты почувствуешь себя лучше, я бы хотел, чтоб ты отправился туда с группой наших людей и кое-что разузнал. Поступай, как хочешь, но привези мне ответы на некоторые интересующие меня вопросы. Если Болтан мертв, я хочу быть в этом уверен. Понятно?

— Понятно, Дидж, — заверил босса Уокер.

Последующие дни несколько разрядили обстановку, и Диджордже начал понемногу успокаиваться. 20 октября он слетал в Акапулько на личном самолете, сочетая приятное пребывание на курорте со срочным совещанием, созванным по его инициативе его мексиканским партнером. Главной темой совещания стали новые репрессии Соединенных Штатов, направленные против контрабанды наркотиков. Предстояло разработать систему ответных мер, которые не дали бы зачахнуть прибыльному бизнесу. Возвращаясь через Сан-Диего, Диджордже встретился с Энтони Купалетто (известного еще по прозвищу «Тони-опасность»), боссом пограничной территории между Калифорнией и Мексикой, которому разъяснил тонкости новой системы переправки через границу больших партий марихуаны и мексиканского героина.

Когда Купалетто ненавязчиво поинтересовался, как решается вопрос с Боланом, Диджордже выразил свое убеждение, что «этому засранцу Болану» пришел конец. В заключение он предложил Тони больше заботиться проблемами границы и меньше всего — мифами и призраками.