Двойная игра - Пендлтон Дон. Страница 10

Элбрайт оказался проницательным — Болан понял это сразу. Но молодой сотрудник ЦРУ был неопытен. Сидя в номере отеля, друг напротив друга, они создавали впечатление совершенно противоположных по типу людей, и каждый из них понимал это. Элбрайта уполномочили инструктировать Майкла Бейкера. Его природная проницательность подсказывала ему, что человек, сидящий по ту сторону стола, был чем-то из ряда вон выходящим.

Болан сидел молча, почти без движения. Когда Элбрайт осознал, что первое слово за ним, он долго соображал, как начать беседу, и, так и не решив этого, заговорил растерянным голосом:

— Я... извините, даже не знаю, с чего начать...

— Начните с начала, — посоветовал Болан, и тень улыбки скользнула по его губам.

— Хорошо... э-э... Итак, сначала все было нормально. Я имею в виду, во время обмена... Они опоздали. Не так, чтобы очень, минут на двадцать, может быть. Шел дождь... Ну, операция прошла успешно, вот, в принципе, и все...

— А что было потом? — спросил Болан. — Ничего любопытного не произошло?

— Нет, нет... хотя... постойте. Был один инцидент. Кто-то фотографировал...

— А подробнее?

— Я не знаю, кто. Мы как раз вернулись к своим машинам. И тут кто-то вышел из тумана, и щелкнули три вспышки. Затем он так же внезапно исчез, — Элбрайт помедлил, — преследовать его было бесполезно... Мы и понятия не имели, кто это мог быть... Коллингсуорт просто взбесился.

Болану было знакомо это имя, но он не подал виду.

— Кто это? — спросил он.

— Заместитель шефа Берлинского отделения.

— Так, ну и что он сделал?

— Когда?

Не скрывая раздражения, Болан воскликнул:

— Да после этих чертовых вспышек!

— А-а... Да я уже сказал: он просто взбесился. Мы посадили Андерсона в машину и отвезли в Темпельхоф.

— Ваш шеф что-нибудь говорил по дороге?

— Да, он предположил, что есть утечка информации. Он сказал, что если найдет того, кто проболтался, то отрежет ему язык или что-то в этом роде... — Элбрайт задумался на мгновение. — Да! — сказал он заговорщическим тоном, — одна странная, на мой взгляд, деталь: там на мосту во время обмена, когда мы встречались с русскими, он некоторое время разговаривал о чем-то с их старшим. Мы не могли слышать, о чем, так как они отошли в сторону. Они производили впечатление старых знакомых: шутили, смеялись...

— Это все?

— Да, вроде все...

Болан перевел взгляд в дальний угол номера. В воцарившейся тишине Элбрайт продолжил:

— Да, точно все.

Он почувствовал себя не очень комфортно. Болан сидел неподвижно. Казалось, он о чем-то напряженно думает.

Разговор на мосту он оставил без внимания, как происшествие, не имеющее никакого отношения к делу. Бравада была в порядке вещей при таких встречах. Болан не раз оказывался свидетелем подобных "рукопожатий". Более того, в таких ситуациях нередко возникает доброжелательное отношение к противнику. Честь и храбрость не были исключением для обеих идеологий. Даже её величество Мафия, несмотря на все свое зло, насчитывала в своих рядах немало людей, верных её законам, какими отвратительными они бы ни были.

Признание за врагом этих двух качеств хоть и не гарантировало спасение от него, но тем не менее заслуживало почтительного поднятия шляпы. Болан знал, что некоторые из сотрудников КГБ уважали его, но это уважение не помешало бы им пустить ему пулю в лоб, если бы вдруг появилась такая возможность.

Элбрайт, наконец, взял себя в руки и принялся с любопытством разглядывать своего собеседника. Глядя на Болана, он не ошибся, решив, что этот человек обладает чудовищной силой и энергией: казалось, что даже воздух вокруг него был наэлектризован и при каждом движении по коже и одежде этого человека пробегали электрические разряды.

— Ну хорошо, — неожиданно начал Болан, — мы отдали трех болгарских недоучек за нашего доблестного пилота-разведчика, чья ценность в несколько раз выше, чем ценность всех троих вместе взятых. Я правильно излагаю?

Элбрайт кивнул, и Болан продолжил:

— Во время обмена ничего существенного, за исключением вмешательства таинственного фотографа, не произошло. Летчик благополучно возвращается домой и через двадцать четыре часа исчезает. Одно из двух: либо он невзлюбил современные телешоу, либо случилось что-то более серьезное, верно?

— Абсолютно, — Элбрайт одобрительно кивнул головой.

— Так что же могло случиться? — голубые глаза Болана приобрели стальной оттенок. Он смотрел на Элбрайта с таким видом, словно тот знал разгадку исчезновения Андерсона, но сознательно уходил от ответа. — Есть у вас какие-нибудь соображения?

Элбрайт пожал плечами.

— Если начать с исчезновения, то я вижу здесь только два варианта: либо он ушел по своей воле, либо кто-то неизвестный приложил к этому руку. — Элбрайт улыбнулся, довольный собой.

Лицо Болана не выразило никаких эмоций, и Элбрайт продолжал:

— Я все же склонен считать, что мы имеем дело со вторым случаем.

— Почему?

— Да потому, что первый вариант лишен всякой логики...

— Не думаю.

— Хорошо, но вы сами сказали, что Андерсон был в несколько раз ценнее, чем эти проклятые болгары. Не исключена возможность, что русские опять забрали его к себе.

— Да, это возможно, — согласился Болан и поудобнее устроился в кресле, — но вы уверены, что эти болгары стоят ровно столько, во сколько их оценили в Лэнгли? Может быть, вы упустили что-то, что делает их более важными фигурами?

— Лично я не могу себе представить, что... — ответил Элбрайт.

— Мне очень жаль, — продолжил Болан, — я думал, что таким, как вы, платят за то, чтобы вы развивали и использовали свое воображение.

Элбрайт подавил недовольную ухмылку, когда понял, что его собеседник не шутит.

— Считайте, что у вас есть небольшая халтурка на завтрашний день, — сказал Болан. — Проверьте все, что вы знаете о болгарах. Пролистайте архивы, пока не будете знать их наизусть, но удостоверьтесь, что ничего не упущено. Броньола прав: что-то здесь не так, и мне нужен ключ, малейший намек, с которого я мог бы начать.

Нервозное состояние вновь овладело Элбрайтом, в его голосе опять появилась дрожь: