Клуб Дюма, или Тень Ришелье - Перес-Реверте Артуро. Страница 70

– Да, но вот правил этой игры вам знать не дано.

– Снова ошибаетесь, миледи. И доказательством тому наше присутствие здесь. – Корсо огляделся по сторонам, отыскивая очки, и наконец обнаружил их на ночном столике. Потом надел, подправив указательным пальцем. – Как раз это и было самым сложным: усвоить характер игры, примерить на себя вымысел, погрузиться в сюжет, перенять его логику, ту, которой требует текст, и отказаться от логики внешнего мира… И тогда продолжать уже легко, потому что, если в реальности многое происходит случайно, в литературе почти все подгоняется под логические законы.

Красный ноготь Лианы Тайллефер застыл в неподвижности.

– И в романах тоже? – спросила она.

– В романах прежде всего. Там, если главный герой наделен логикой преступника, он неизбежно возвращается в исходную точку. Именно поэтому в финале обязательно происходит встреча героя и предателя, сыщика и убийцы. – Он улыбнулся, довольный своими рассуждениями. – Разве не так?

– Великолепно! – с иронией заметила Лиана Тайллефер.

Между тем Ла Понте глядел на Корсо раскрыв рот, и его изумление было вполне искренним.

– Брат Вильгельм Баскервильский [151], полагаю…

– Какая банальность, миледи. Вы забыли, например, Конан Дойла и Эдгара Аллана По. И даже самого Дюма. А я ведь было принял вас за весьма начитанную даму.

Женщина пристально глянула на охотника за книгами.

– Теперь вы убедились, что не стоит растрачивать на меня ваши таланты, – процедила она язвительно. – Мне их все равно не оценить.

– Знаю. Но мы явились сюда, чтобы вы устроили нам встречу с тем, кто их оценит. – Он посмотрел на наручные часы. – До первого понедельника апреля остается чуть больше часа.

– Хотелось бы мне знать, как вы до этого додумались?

– Это не я. – Корсо повернулся в сторону девушки, которая по-прежнему сидела у окна. – Она сунула мне под нос книгу… А ведь когда нужно до чего-нибудь докопаться, книга поможет скорее, чем реальный мир: в книгах все раз и навсегда закреплено и не зависит от досадных случайностей. Вспомните лабораторию Шерлока Холмса.

– Хватит распускать хвост, Корсо, – раздраженно бросила девушка. – Ты уже и так произвел на нее впечатление.

Женщина подняла бровь и глянула на него так, словно видела впервые:

– Кто это?

– А разве вы ее не знаете?.. И никогда раньше не встречали?

– Никогда. Мне говорили, что существует какая-то девчонка, но откуда она взялась, не объяснили.

– И кто же вам про нее говорил?

– Один друг.

– Высокий, смуглый, с усами и шрамом на лице? И еще у него разбита губа… Славный Рошфор! Честно признаюсь, мне бы очень хотелось узнать, где он теперь. Думаю, не слишком далеко… Вы выбрали двух достойных героев.

Почему-то именно эта фраза окончательно вывела из себя Лиану Тайллефер. Кроваво-красный ноготь впился в покрывало, как будто это было тело Корсо, а глаза вдруг оттаяли, но миг спустя засверкали бешеной ненавистью.

– А что, другие герои этого романа вам нравятся больше? – Миледи высокомерно вскинула голову и обвела взглядом присутствующих. – Атос – пьяница, Портос – идиот, Арамис – ханжа-заговорщик.

– И это справедливо… С вашей точки зрения… – согласился Корсо.

– Да замолчите вы! Не вам судить о моей точке зрения!.. – Лиана Тайллефер немного помолчала, выставив вперед подбородок и впившись взглядом в Корсо, словно настал черед вынести суждение о нем самом. – Что касается д'Артаньяна, то этот хуже всех… Бретер? Умелый фехтовальщик? Да ведь в «Трех мушкетерах» описано только четыре его дуэли, при этом де Жюссака он побеждает, когда тот делает неудачный выпад, а потом выпрямляется… А Бернажу? Безрассудно кидается в атаку и напарывается на его шпагу. В схватке с англичанами он всего лишь обезоруживает барона. И ему понадобилось трижды ранить графа де Варда, прежде чем тот рухнул на землю.

– Он щедр? – Тут она презрительно повела подбородком в сторону Ла Понте. – Д'Артаньян еще больший скряга, чем ваш приятель. Ведь он впервые пригласил своих друзей на пирушку уже в Англии, после дела Монка [152]. Тридцать пять лет спустя.

– Как вижу, вы тут эксперт, хотя этого следовало ожидать. В вашем доме хранилось столько романов-фельетонов, которые вы якобы ненавидели… Поздравляю! Вы отлично сыграли роль вдовы, сытой по горло экстравагантными увлечениями мужа.

– Я ни капли не притворялась. Он ведь собирал старые, никому не нужные и посредственные книжонки. И сам Энрике был таким же – посредственностью: он так и не научился читать между строк, отделять золото от пустой породы… Он был из числа тех идиотов, что всю жизнь мотаются по миру и собирают фотографии всяких достопримечательностей, даже не пытаясь что-то о них разузнать.

– А вы, разумеется, не из таких.

– Конечно! Знаете, какие две книги были самыми первыми в моей жизни? «Маленькие женщины» [153] и «Три мушкетера». Обе потрясли меня, но каждая по-своему.

– Ах, как трогательно!

– Перестаньте! Вы задали мне несколько вопросов, и я пытаюсь на них ответить… Бывают наивные читатели – такие, как бедный Энрике. И читатели, которые хотят копнуть поглубже и восстают против стереотипов: д'Артаньян – храбрый, Атос – рыцарь, Портос – добродушный, Арамис – верный… Господи, не смешите меня! – тут и на самом деле раздался ее театральный и зловещий, как у миледи, хохот. – Если бы вы только знали… Из всего этого я сохранила в душе один образ – он всегда безмерно восхищал меня… Белокурая дама, в любой ситуации верная себе самой и тому, кому она взялась служить. Она боролась в одиночку, надеялась только на себя, и вот ее-то подло убили четыре картонных храбреца… А загадочный сын, сирота, выходящий на сцену двадцать лет спустя! – она склонила голову, не в силах справиться с чувствами, и во взгляде ее вспыхнула такая ненависть, что Корсо чуть не попятился назад. – Я так отчетливо помню ту гравюру, как будто она и теперь лежит передо мной: река, ночь, четыре негодяя стоят на коленях, но милосердие чуждо их сердцам… А с другой стороны – палач; он поднял обе руки и занес широкий меч над обнаженной шеей женщины…

Вспышка молнии внезапно осветила искаженное лицо Лианы Тайллефер, нежно-белую шею, зрачки, впитавшие в себя трагическую сцену, которую она вспоминала теперь так, словно видела когда-то на самом деле. Потом громыхнул гром, и снова задрожали стекла.

– Негодяи, – повторила она, отрешенно, тихим голосом, и Корсо не мог понять, говорила она о нем и его спутниках или о д'Артаньяне с друзьями.

Сидевшая на подоконнике девушка порылась в своем рюкзаке и достала «Трех мушкетеров». Затем очень спокойно и неспешно стала перелистывать, что-то отыскивая. Она по-прежнему вела себя как сторонняя наблюдательница. Найдя нужное место, молча кинула открытую книгу на постель. Это была описанная Лианой Тайллефер гравюра.

– «Victa iacet virtus», – пробормотал Корсо, вздрогнув, потому что иллюстрация поразительно напоминала восьмую гравюру из «Девяти врат».

Заглянув в книгу, женщина как-то сразу успокоилась. Она только повела бровью – холодно, надменно. Иронично.

– Так оно и есть, – согласилась она. – Вы ведь не скажете, что эту добродетель воплощает в себе д'Артаньян. Изворотливый гасконец… А что до его любовных подвигов… На протяжении всего романа он соблазняет трех женщин, двух из них – обманом. Его великая любовь – галантерейщица с не очень изящными ножками, которая служит кастеляншей у королевы. Еще одна – английская горничная, и он ее подло использует. – Теперь смех Лианы Тайллефер звучал оскорбительно. – А его любовные истории в «Двадцать лет спустя»?.. Связь с хозяйкой постоялого двора… Лишь ради того, чтобы не платить за комнату… Хорош герой-любовник! Весь улов – служанки, горничные да трактирщицы!