Тьма века сего - Перетти Фрэнк. Страница 39

Слова текли из сердца и сознания Ханка. Должно быть, это Божье помазание. Расхаживая по подиуму, он время от времени останавливался у кафедры, заглядывая в свои записи. Проповедуя Божье Слово, он порывал связи с землей и возносился к небу.

Маленькие ничтожные бесы, которым удалось проникнуть в зал, жались к своим подопечным и с ненавистью скалили зубы. Кое-кому из них удалось закрыть уши слушавшим, но в это утро небесная атака была особенно сильна и неотразима. Проповедь Ханка действовала на демонов хуже, чем визг циркулярной пилы на больные зубы.

На крыше церкви прочно устроились Сигна и его воины, не собираясь отступать ни на шаг. Люциус со своей свитой прибыл к началу собрания, но Сигна невозмутимо оставался на своей позиции.

– Тебе придется иметь дело со мной! – угрожал Люциус, на что Сигна с преувеличенной вежливостью ответил:

– Увы, мы не можем впустить сегодня ни одним демоном больше.

Так что Люциусу ничего не оставалось делать, как подыскать в это утро своим бандитам другое место. Идти напролом через мощный заслон ангелов не имело смысла. Изрыгая ругательства, он повернул свою свиту прочь, назад в город, чтобы вовсю побесчинствовать там.

Сразу после собрания часть прихожан направилась к дверям, другая же подошла к Ханку.

– Пастор, меня зовут Анди Форсайт, а это моя жена Джун.

– Очень рад, приветствую вас, – ответил Ханк, и лицо его осветилось широкой улыбкой.

– До чего же было славно!

– продолжил разговор Анди, удивленно кивая головой и одновременно пожимая руку пастора.

– Это было… это была, действительно, чудесная проповедь!

Они коротко представились и немного рассказали о себе. Анди был владельцем лесного склада на окраине города, а Джун работала секретарем в суде. У них был сын Рон, пристрастившийся к наркотикам и нуждавшийся в Господе.

– Да, – рассказывал Анди, – еще недавно мы и сами не были спасенными. Прежде мы посещали церковь «Аштон Юнайтед Крисчиан»… голос его сорвался.

Джун, не смущаясь, продолжила за мужа:

– Мы там совсем изголодались и решили уйти.

– Да, это верно, – снова включился в разговор Анди. – Мы много слышали об этой церкви, вернее сказать, о тебе. Нам говорили, что у тебя возникло много неприятностей из-за того, что ты твердо стоишь в Слове Божьем, поэтому мы решили: стоит взглянуть на этого человека. И я очень рад, что мы пришли сюда.

– Я хочу, чтобы ты знал, что там множество жаждущих душ, – продолжал Анди. – У нас есть несколько друзей, любящих Господа, и им некуда пойти. Последний год у нас в городе происходит что-то странное. Церкви изживают себя и умирают, одна за другой. Вроде бы они продолжают существовать, у них есть прихожане и деньги, но… Ты понимаешь, о чем я говорю?

Ханк попытался уточнить:

– Что именно ты имеешь в виду? Анди покачал головой:

– Мне кажется, сатана особо заинтересовался нашим городом. Раньше ничего подобного в Аштоне не бывало, и не происходило столько подозрительных вещей. Может быть, тебе трудно в это поверить, но у нас есть друзья, которым пришлось оставить из-за этого уже три-четыре церкви.

Джун обменялась взглядом с мужем, припоминая тех, о ком шла речь:

– Грег и Эва Смит, Бартон, Дженнинг, Клинт, Нил…

– Да, верно, – подтвердил Анди. – Как я уже говорил, в городе множество христиан, изголодавшихся и рассеянных, как овцы без пастыря. Церкви этого, естественно, не замечают, потому что там не проповедуют Евангелие.

После этих слов к ним подошла радостно улыбавшаяся Мэри. Ханк представил ее, и после обмена приветствиями она обратилась к мужу:

– Ханк, это… – она обернулась, с удивлением оглядывая пустую церковь. – Он… он ушел!

– О ком ты говоришь? – спросил Ханк.

– Да помнишь того высокого молодого человека, который сидел позади?

– Светловолосый парень?

– Да, мы с ним только что разговаривали. Он просил передать тебе… – Мэри понизила голос, подражая ему: «Господь с тобой, продолжай молиться и продолжай слушать».

– О! Это очень мило. Ты узнала его имя?

– Э-э… нет, кажется, он даже и не назвал себя.

– О ком вы говорите? – вмешался Анди.

– Да о том высоком блондине, который сидел рядом с вами, – пояснил Ханк.

Анди и Джун переглянулись, и глаза их расширились от удивления. Сначала Анди улыбнулся, потом начал смеяться, а потом захлопал в ладоши, приплясывая на месте.

– Слава нашему Господу! – восклицал он. Ханк уже давно не видел такого неподдельного веселья. – Слава нашему Господу! Так ведь рядом с нами никого не было, пастор, ни одной души!

Мэри только раскрыла рот от удивления да так и стояла, прикрыв его ладонью.

Оливер Янг был настоящим артистом. Он умел воздействовать на публику настолько мастерски, что заставлял ее то плакать, то смеяться; так что прихожане, как китайские болванчики, всегда были готовы согласно кивать головами, что бы он им ни преподносил. Он стоял за кафедрой, необычайно величественный и уверенный в себе, слова в проповеди были всегда хорошо подобраны и убеждали публику в абсолютной правоте пастора. По крайней мере, его большая община не знала сомнений, и в это воскресное утро зал был заполнен до отказа. Многие прихожане были высокообразованными людьми: врачи, учителя, адвокаты, доморощенные философы и поэты, многие из них имели прямое или косвенное отношение к университету. Они конспектировали проповедь Янга, как будто были на лекции.

Маршаллу были прекрасно знакомы все па этого танца, так что в это воскресенье его мысли были заняты не столько проповедью, сколько тем, как ему поймать Янга после собрания.

– .. Разве Бог не сказал: «Сотворим человека по подобию Нашему»? – продолжал Янг. – То, что было веками сокрыто в традициях и во тьме неведения, теперь открылось в нас. Мы обрели, или скорее вернули себе знание, которое всегда имели: как человеческое общество мы в основе своей являемся частью божества, и внутри нас скрывается способность к доброте, возможность, так сказать, быть богами, в точности такими, как Бог – наш Отец, источник всего существующего…

Маршалл украдкой бросил взгляд в сторону: там сидела Кэт, а за ней Санди, лихорадочно записывающая проповедь, и возле нее – Шон Урмсби. Санди и Шон хорошо понимали друг друга. Он явно оказывал на нее положительное влияние. Сегодня, например, они заключили договор: если Шон пойдет с Санди в церковь, то она согласится идти вместе с родителями. Сработало.

Хочешь не хочешь, а Маршаллу пришлось признать, что у Шона легко установились с Санди такие отношения, которых самому Маршаллу, увы, достичь никогда не удавалось. Иногда Шон даже играл роль посредника между Маршаллом и дочерью, открывая им возможность доверительного общения друг с другом, такого, которое, как каждый из них думал, было совершенно невозможно между ними. Наконец-то в доме установился мир. Шон был дружелюбен и обладал поразительной способностью примирять.

«Что же происходит? – удивлялся Маршалл. – В кои-то веки вся семья сидит рядом на церковной скамье, а ведь это не что иное, как чистое чудо. Но Бог мой, что за странную церковь они выбрали, а что касается самого проповедника, там, за кафедрой…»

Как было бы хорошо и удобно оставить все как есть, но Маршалл был настоящим журналистом, и его репортерское чутье ясно подсказывало ему, что Янгу было что скрывать. За этим явно что-то стояло.

Итак, пока Оливер Янг старался увлечь слушателей идеями о том, что «бесконечные божественные возможности заложены в том, кто кажется нам ограниченным человеком», Маршалл обдумывал беспокоившие его вопросы.

Собрание закончилось ровно в двенадцать часов, когда часы на башне как всегда начали свой традиционный благолепный аккомпанемент рукопожатиям, приветствиям и прощальным разговорам прихожан.

Маршалл и его семья медленно плыли в общем потоке по направлению к фойе. Оливер Янг стоял на своем обычном посту у выхода из зала и, как истинный пастор, прощался с прихожанами своей церкви, пожимал руки взрослым и шутил с детишками. Наступил черед Маршалла, Кэт, Санди и Шона.