Тень «Курска» или Правды не узнает никто - Переяслов Николай Владимирович. Страница 41

Но сейчас вокруг меня была не Калуга, а «Курск», и на следующее после встречи Нового года утро я узнал, что «Толедо» и «Мемфис» наконец-то покинули норвежские порты и под прикрытием двух кораблей сопровождения направились к берегам Северной Америки. Соблюдая дистанцию и стараясь не дать обнаружить себя корабельным акустикам, мы тронулись следом. Первое время, как мне сказали, мы шли на глубине около двухсот метров и, пройдя южнее подводной горы Луиз-Бойд хребта Мона, оказались на траверзе острова Ян-Майен, где морское дно опускается до глубины более трех тысяч метров, образуя Лофотенскую котловину. Но насколько я знал из прочитанных ранее материалов, впереди нас ожидала самая трудная для российских подводников зона — Фареро-Исландский порог, который представлял собой не только естественный подводный барьер, но и мощный противолодочный рубеж, на котором была установлена американская система акустического наблюдения SOSUS. Эта система представляла собой тысячи гидрофонов, рассыпанных во всех стратегически важных пунктах Атлантики. Эти своеобразные подводные силки были растянуты у берегов Гренландии, поперек Средне-Атлантического хребта, на подходах к американскому побережью и даже под самым нашим носом — в Баренцевом море. Гидрофоны питались энергией от уникальных морских электрогенераторов, которые были разработаны учеными американской фирмы «Оушн Пауэр Технолоджис» по образу электрического угря. Эти генераторы напоминают собой длинный шарф толщиной всего около 2-х миллиметров, выполненный из пьезоэлектрического полимера поливинилидена флюорида, который, колыхаясь от подводных течений, производит при сжатии электрический ток, подзаряжающий батареи. Питающиеся от этих самозаряжающихся батарей гидрофоны обладали потрясающей чувствительностью. Созданные для того, чтобы улавливать механические звуки движущихся судов, они вместе с тем слышали всё, что происходит под водой — любовные песни китов, шуршание и потрескивание, производимое миллионами крошечных креветок, глухой гул магмы, подымающейся в глубине земной коры. И, конечно, подводные лодки. Вся эта лавина звуков поступала в Центр контроля системы дальнего гидроакустического наблюдения в Норфолке и обрабатывалось сверхкомпьютерами «Крей», операторы которых как раз и умели отличить по звукам белого кита от любых других подводных хищников, не говоря уже о механических объектах. И если на обширных пространствах центральной Атлантики с её многочисленными каньонами и подводными хребтами ещё можно было как-то укрыться от вездесущего акустического прослушивания, то, пересекая Фареро-Исландский рубеж слежения, мы вынуждены были следовать не самостоятельно выбранным маршрутом, а идти вслед за убегающей от возмездия натовской субмариной, которая, прикрываясь судами сопровождения, специально двигалась в сторону самой прослушиваемой части Фареро-Исландского порога.

С учетом того, что при скорости до 5 — 8 узлов мы становились фактически непрослушиваемыми для акустических систем НАТО, нам пришлось уменьшить свой ход до этих пределов.

Сразу же за основным рубежом слежения, стараясь не потерять акустический контакт с «Толедо», Лячин рискнул отойти от тактики прямого преследования и, пытаясь достичь максимальной скрытности, уклонился немного в сторону, направив курс на юг — между подводными горами Билл-Бейлис и Аутер-Бейлис в сторону Ирландской котловины, где нас на какое-то время прикрыли собой скалы Роколл. Чем сложнее подводный рельеф дна, тем легче запутать след, к тому же, наши гидроакустики засекли движущееся там в одном с нами направлении канадское грузовое судно, спрятавшись за звуковым фоном которого можно было незаметно проскочить через заградительные «частоколы» натовских гидрофонов.

Пользуясь открывшейся мне возможностью передвижения по лодке, я уже почти не оставался в своем «медсанбате», а целыми днями гулял по лодочным ярусам, удивляясь комфортности этой гигантской субмарины. Если в прежних конструкциях наших лодок матросы, как я читал, спали прямо в отсеках, на торпедных аппаратах, то здесь были одно-, двух — и трехместные каюты, а кроме того имелись сауна и даже бассейн, в который набирали чистейшую воду с глубины 200 метров. В комнате отдыха были видеомагнитофон, слайды, небольшая, но любопытная библиотека. Имелись здесь даже аквариум с рыбками, канарейки в клетке и цветы в горшках, для которых, как мне рассказали, выдавали на заводе в Северодвинске специальную, обогащенную кислородом землю, потому как в обычной земле цветы под водой не растут.

В один из последующих дней — мы к тому времени уже благополучно миновали все акустические ловушки Фареро-Исландского порога и снова вышли на след уходящей «Толедо» — я заглянул в рубку к угощавшему меня когда-то яблоками инженеру гидроакустической группы старшему лейтенанту Алексею Коробкову (я уж называю их так, как они мне сами представились) и попросил дать мне возможность послушать подводную жизнь океана. Услышанное — оказалось воистину необычным: в наушниках раздавались звуки, похожие на треск, стук, писк и даже на шипение масла на горячей сковородке! Океан скрипел, как старый дощатый сарай на ветру или расшатанная деревянная кровать под молодоженами, слагая из этих скрипов подобие причудливого хорала.

Наиболее привлекательными в этой подводной какофонии показались мне брачный щебет креветок и любовные песни китов-горбачей. Что касается последних, то эти удивительные животные, как рассказал мне Алексей, обитают в Тихом и Атлантическом океанах и достигают 15 метров в длину. Один раз в год они собираются неподалеку от берега для спаривания, и именно в этот период гигантские самцы оглашают окрестности набором чередующихся мелодичных звуков. Даже ученые признали, что, если считать песнями «ритмичные произнесения звуков», то песни китов-горбачей «сочинены» по всем канонам музыкальной науки. И что особенно интересно, на протяжении сезона некоторые «музыкальные темы» неожиданно обновляются и, как утверждают ученые, новые «шлягеры» распространяются из конца в конец океана с не меньшей скоростью, чем эстрадные новинки среди людей. Потом самцы поют эти новые песни уже до самого конца сезона (если, конечно, какой-нибудь новый подводный Макаревич не сочинит ещё более забойный «хит», который вытеснит собой предыдущий «шлягер»). И вообще, сказал Алексей, киты в свое время оказали немалые услуги в деле совершения великих открытий. Это они, увлекая за собой басков, а затем астурийцев, англичан и голландцев, приучили их пренебрегать опасностями дальних плаваний и смело бороздить океаны во всех направлениях. Старинные западные легенды полны описаниями подвигов этих китообразных, которые заводили китобоев чуть ли не до Северного полюса!

— А разве их нет в наших русских сказках? «Чудо-юдо, рыба-кит, по-людскому говорит.»

— Во-во, точно…

Дольше же всего я задерживался на командном пункте у Лячина или в 7-м отсеке у Колесникова. Командир лодки обладал массой удивительных знаний, и беседовать с ним было одно удовольствие.

В один из таких моих визитов мы опять затронули тему убегающей натовской субмарины, которая в компании «Мемфис» и двух кораблей сопровождения торопилась в сторону северных берегов США.

— …В Нью-Лондон направляется, — догадался каперанг. — Там у них база.

— Ну и как же мы? Если она вдруг в порту укроется?

— Ничего, век там сидеть не будет. Как говорит наш Президент: поймаем в сортире — значит, «замочим» и в сортире. Так что не уйдет.

Однако, как показала практика, подобраться к «Толедо» оказалось далеко не так просто, как предполагалось. Лодка все время держалась в приповерхностном слое, подступы к ней прощупывались, во-первых, её собственной аппаратурой, а во-вторых, сонарами и локаторами следующих рядом с нею «Мемфис» и двух сопровождающих их надводных кораблей, так что подкрасться к ней незамеченными было практически невозможно. Достижением было уже и то, что мы следовали все это время поблизости и не были до сих пор обнаруженными…

В другой раз разговор как-то сам собой коснулся темы «женщина и подводный флот».