Кровавый шабаш - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский. Страница 32
Глаша подняла на нее взгляд. Пустое лицо не выразило никаких чувств.
– Так что случилось?!
Глаша молчала.
– Но, если ты не будешь говорить, его не поймают.
Но и этот довод не произвел впечатления. Все то же отсутствующее выражение, тусклый взгляд, крепко сжатые губы.
"А может, сейчас нужно по-другому?.." – вдруг пришло Жене в голову.
Она вышла из палаты и приблизилась к Глашиной матери. – Она не желает разговаривать. Но я вот думаю… А что, если она немного побудет у нас?
– Да что ей у вас делать? В каких условиях она будет жить?
– Условия нормальные! – обиделась Женя.
Подошел отец Глаши, и сообща решили, что в предложении Жени, пожалуй, есть резон.
Женя снова вошла в палату. Глаша все так же сидела, прислонившись к спинке кровати. Но поехать к Жене неожиданно согласилась. И даже повеселела. Бледное подобие улыбки появилось на ее лице. Поднялась и, как была в халате, направилась к двери.
– Вас отвезут, – суетилась Глашина мать. – Вещи я передам. – Но Глаша, не обращая внимания на родителей, стала спускаться вниз. Буянов ничего не сказал, только поднял большой палец, выражая одобрение.
Глашин отец бережно подвел дочь к солидному «Вольво», усадил ее на заднее сиденье, потом отвел Женю в сторону.
– Я пришлю охрану, – шепотом произнес он. – Они будут находиться в подъезде. Я очень вам признателен. За участие. Возможно, будь вы рядом с Глашей, ничего бы не случилось. Жена мне рассказывала… Впрочем, не стоит сейчас. Не оставляйте мою дочь…
Всю дорогу Глаша молчала. Молчала и Женя, стараясь не нарушить неловким словом складывающееся доверие.
– Наконец-то! – облегченно произнесла мать, когда Женя открыла дверь своим ключом. – А это кажется… Глафира Кавалерова?
– Она сегодня переночует у нас, – сообщила Женя.
– Конечно, – с готовностью отозвалась мать. – Если надо… Как поживаешь, Глаша? Что-то ты уж очень бледна. Болеешь?
– Немного, – прошептала Глаша.
– Что-то с голосом? Простыла?
– Небольшая травма, – ответила Женя за Глашу.
– Может быть, перекусите? – не отставала мать.
Глаша отрицательно мотнула головой и взглянула на Женю.
– Она будет в моей комнате.
Женя уложила Глашу на свою кровать, сама устроилась на раскладушке.
– Тяжело мне говорить, – прошептала Кавалерова, – но хочу спросить: для чего ты все это затеяла? По долгу службы?
– Глупая! – засмеялась Женя. – Спи! – Она разделась, потушила свет, улеглась на раскладушку.
– Иди сюда, – услышала она шепот Глаши. Поднялась, перелезла на свою кровать, устроилась рядом.
– Тебе страшно? – спросила она Глашу.
– Теперь нет. Но вначале… Вчера, а особенно сегодня… Внутри словно все окаменело. Нестерпимо… И все думаю: почему, за что? Только об этом. Кому я помешала?
– Ты спи.
– Не смогу, наверное. Передо мной стоит это лицо. Бородка… Темные очки… Как будто…
– Что как будто? Знаешь его?
– Вроде не знаю. Вот только запах…
– Какой запах?
– Лосьона, туалетной воды. Парфюмерии. И вчера, и сегодня… Наверное, запах меня и спас. Как я почувствовала его, сразу оттолкнула… Потом эти прибежали… охрана. Но мне кажется, я встречала этого человека.
Женя молчала, ожидая продолжения.
– А может, только кажется. Последнее время мне вообще всякое мерещится… Может, с ума схожу. Всего несколько слов он мне сказал, а вроде голос где-то слышала… Руки тоже… белые, холеные… Но главное – запах. У меня есть одно предположение… Сомнительное, правда, почти невероятное. Мне кажется, я встречала этого человека недели три назад, когда мать водила меня в психиатрический диспансер.
– Он был среди больных? – осторожно спросила Женя.
– Больных там даже не было. Только эта девушка. Та девушка, которую убили…
– А мужчина?
– Мне почему-то думается, что он похож на врача, который со мной беседовал. Запах тот же… и руки…
– А лицо?
– Глаз я не увидела. На нем очки темные. Вообще лица не разобрала. И ведь она меня предостерегала… – Кто?
– Мертвая. Когда я последний раз принимала гриб… Она сказала: "Тебе угрожает опасность". Так и получилось.
– А ты точно встречала ее в диспансере?
– Не уверена, но похоже… Можно, конечно, спросить, только гриб кончился. Но я одного не понимаю: чем я этому врачу не угодила? Может, за какие-то грехи?.. Законы кармы?..
Она еще что-то неразборчиво пробормотала, потом уткнулась носом в плечо Жени и засопела – похоже, заснула, а Женя лежала без сна, обдумывая услышанное.
И вдруг она начала понимать – во всяком случае, ей так казалось – причину всех Глашиных несчастий. Может быть, она в том, что Глаше не хватало ласки. С самого детства и по сей день. Казалось бы, всегда с родителями, во всех туристских странствиях. Но, видно, ребенку не хватало чувства семейной общности. Каждый был сам по себе. А сейчас тем более. Один зарабатывает деньги с утра до вечера, другая придумала для себя светскую жизнь… И он, и она несчастны, хотя стараются даже себе не признаваться в этом. Несчастны, потому что одиноки. И Глашу сделали такой же одинокой, неприкаянной… Отсюда и наркотики. Хотя, возможно, Женя ошибается.
Скрипнула дверь, в комнату осторожно заглянула мать:
– Ты спишь?
Женя, стараясь не разбудить Глашу, поднялась, на цыпочках вышла из комнаты.
– Мне страшно, – сказала мать. – Там в подъезде кто-то ходит, голоса слышны.
– Ты не волнуйся. Это охрана, наверное…
– Что за охрана?
И Женя, сбиваясь и путаясь, поведала о Глашиных злоключениях.
– Что тут скажешь! – сказала мать. – Конечно, пусть девочка пока остается у нас. Постарайся вести себя сдержанно, не лезь ей в душу. Завтра воскресенье, надеюсь, на службу не пойдешь?
– Не знаю, мама, как сложатся дела. Может быть, случится что-нибудь экстраординарное.
Мать только покачала головой.
Женя вернулась в свою комнату. Куда лечь? На раскладушку или к Глаше? Наверное, лучше к Глаше. Места достаточно.
НЕОЖИДАННОЕ МНЕНИЕ
До управления Женю, как всегда, подвез великодушный Пашка.
– Стало доброй традицией, – ехидно засмеялась она, садясь в замурзанную "копейку".
– Говорят, Кавалерова живет у тебя? – не отвечая на явную насмешку, спросил Пашка.
– А ты откуда знаешь?
– Земля слухом полнится, – неопределенно пояснил он. – Видели, как роскошная тачка ее отца останавливалась возле вашего дома, и охранники в подъезде болтаются. А правда, что ее пытались убить?
– Два раза.
– В чем же эта придурковатая провинилась?
– Не надо! – поморщилась Женя. – Она вполне нормальная.
– Так наркоманка же. Разве нормальный человек сможет принимать эту гадость? Просто идет отбраковка. Она всегда шла. Выживают сильнейшие, а всякая дрянь, вроде твоей Кавалеровой, обречена. Неважно, каким образом она погибнет – от болезни, алкоголя, наркоты, важно, что ей нет места в нормальной жизни. Сейчас все кричат: водка, водка! Теперь водки хоть залейся – и ничего. Я же говорю: слабые погибают.
– Ты прямо как фашист рассуждаешь.
– При чем тут фашист! Таков закон природы.
– Закон джунглей!
– Да хотя бы и джунглей. Именно по этим законам человечество развивалось многие тысячелетия. И ничего, выжило. Слушай, – неожиданно прервал он этот разговор, – мне тут дед звонил. Он там чего-то накопал про этого француза. Кондитера. Говорит, привози свою девушку, я ей много интересного расскажу.
– Может быть, вечером. Сейчас времени нет.
Майор был один, изучал содержимое какой-то папки. Поднял сумрачный взгляд.
– А-а, Евгения! Заходи. Ты толково придумала, что привезла к себе эту девицу. Она разговорилась?
– У нее есть подозрения, но неопределенные. Даже не знаю, можно ли их принимать во внимание.
– Можно или нельзя, я сам разберусь! Понимаешь, у нас нет ни одной зацепки. Четыре убийства, а результат нулевой. Ни убедительных версий, ни улик. Да еще это ваше похищение! Начальство меня теребит…