Серебряная пуля - Атеев Алексей Григорьевич Аркадий Бутырский. Страница 73
2
К моменту описываемых событий наш давний знакомец Сережа Пантелеев, или Сергей Васильевич, как теперь его называют, стал… А действительно, кем он стал? Сергей Васильевич и сам не мог ответить на этот сакраментальный вопрос. По человеческим меркам он достиг неплохого положения, сделал, что называется, карьеру. И чем, вы думаете, он занимался? Ни за что не угадаете! Он снимал кино. Именно кино, про которое В.И. Ленин сказал, что оно важнейшее из искусств. И, надо заметить, режиссером не каким-то третьеразрядным, которому доверяли снимать лишь всякий вздор, не имеющий идеологического значения, а маститым автором, чьи фильмы шли исключительно первым экраном и прокатывались с неизменным успехом по всей огромной стране. Да многие, наверное, помнят такие широко известные картины, как «Огненная степь», «Пламенеющие годы», «Повесть о партизане», «Пастушка и танкист». Да мало ли еще замечательных кинопроизведений было в арсенале мастера. И вот этот «человек» – гордость советской кинематографии – и был тем самым оборотнем, за которым безуспешно охотятся журналист Осипов и милиционер Безменов, а он в это время сидит на своей даче и размышляет о житье-бытье.
Но если говорить серьезно, то для Сергея Васильевича действительно настал критический момент. Вернее, для того, кто обитал в его человеческой личине. Как уже было сказано, медведи живут от силы лет сорок, это же относится и к потусторонним силам, имеющим медвежье обличье. То есть живут они, конечно, неизмеримо больше, но их человеческому телу подходит предел, поэтому они стремятся перебраться в другую сущность, если говорить научным языком, совершить реинкарнацию. Удастся осуществить переход – оборотень продолжает существовать, не удастся – он либо исчезает совсем, либо, словно куколка насекомого, лежащая глубоко под землей, ждет своего часа. Именно такой куколкой был дух менква, вселившийся в Сережу Пантелеева на злосчастных югорских болотах.
Сотни лет он перебирался из одного тела в другое, полностью подчиняя личность избранного им человека своему влиянию. Причем человеческие качества, стремления, способности отнюдь не исчезали. Напротив, они делались острее, качественнее, жизнеспособнее. Не зря многие оборотни становились вождями племен, выдающимися охотниками, шаманами. Но вот кинорежиссером, видимо, стал первый из менквов.
Сережа (Сергей Васильевич) часто размышлял, почему именно он стал оборотнем. Судьба ли это, слепой случай? К конкретному выводу он прийти так и не смог, но временами склонялся, что это все-таки судьба. «Может быть, так случилось потому, – думал он, – что мой отец постоянно старался жить сам по себе. В одиночку, без людей. Всю жизнь стремился к уединению, и в результате случилось то, что должно было случиться. И он, и семья нравственно одичали, выродились, что ли. Или возродились в новом нечеловеческом качестве. Хорошо это или плохо?» Сам Пантелеев никакого дискомфорта не испытывал. Кроме того, он подозревал, что вокруг него оборотней хватает. Они, конечно, не проявляют явно свои скрытые побочные инстинкты, но тем не менее живут именно этими инстинктами. Подавляющее большинство людей время от времени испытывают желание убить, уничтожить, растоптать себе подобного. Часто слышишь на улице или в троллейбусе, метро выражения: «Так бы и убила!», «Стрелять их, гадов, надо!» О каких гадах идет речь? Да о знакомой, купившей новое платье, сослуживце, обошедшем в табели о рангах, совершенно незнакомом человеке, случайно толкнувшем и не извинившемся. Иной раз даже о собственном ребенке, получившем очередную двойку. Конечно, очень часто это произносится так, походя, не всерьез. Но раз произносится – где-то в глубине сознания сработал такой вот побочный инстинкт, появилось желание уничтожить. Может, не опасайся человек наказания, будь у него в руках оружие, он осуществил бы свою угрозу.
А вот Сергей Васильевич убивал. Причем безо всякой злобы. Да и без необходимости.
Убивал, конечно, не он, а тот, кто в нем сидел. Он-то уж явно испытывал животное наслаждение. Пантелеева, особенно вначале, удивляло, как уживаются две совершенно разные сущности в одном теле. Его человеческая, испытывающая ужас от творимого другой – животной. Как ему было страшно вначале, до рвоты, до умопомрачения. Помнится, он даже в обморок падал, осознав дело своих рук. Потом, правда, привык. Как-то в молодости он прочитал книжку Стивенсона «Странная история доктора Джеккила и мистера Хайда», книжка, видать, прошла многие руки, была древняя, еще с «ятями», страшно истрепанная, без нескольких страниц.
Речь в ней шла о добропорядочном джентльмене, который по ночам превращается в садиста и убивает на улицах Лондона. Прочитав книжку, он понял, что не одинок. И хотя в предисловии было написано, что Стивенсон все выдумал, он-то уж понимал: ничего в книге не выдумано. Возможно, сам Стивенсон и был тем самым доктором Хайдом. Или та последняя ночь возле гробницы вместе с Соболем, Сморчком, Косым. Не Сережа завлек их туда, а тот, кто сидит внутри. Ему нужны помощники, нет, скорее не помощники, а рабы, покорно выполняющие любую волю. Творящие зло ради зла. Ведь и у мальчиков имелись побочные инстинкты, которые стали главными: желание убивать, стремление к аморальности. Вот Косой такими инстинктами, видимо, не обладал, и его сделали жертвой. Они не оборотни, обычные люди, только дух или кто он там, обитавший на болоте, вырвал из их душ все хорошее, а оставил только плохое, гадкое. Да! Между ними существует неразрывная связь. Любое зло, совершаемое ими, как бы подпитывает того, кто сидит внутри, добавляет ему жизненной силы. Ведь он может убивать только в полнолуние, а они – когда вздумается. В этом и состоит их ценность, их смысл… Но теперь от них нужно избавиться. В ходе реинкарнации рабы могут только помешать. Видимо, и в них есть частичка того, кто сидит внутри. А собрать нужно все в единое целое. От Сморчка он избавился, теперь очередь Соболя. И главное! Главное – найти замену. Вначале он выбрал этого безнравственного мальчонку – Валентина. Вроде подходил по всем статьям, молодой, физически здоровый. Но тому, кто сидел внутри, мальчишка не понравился. Не было в нем силы и жестокости, а только грязь. А одна грязь не подходит. И еще. Нужно любить природу. Смешно звучит: «любить природу». Словно юннат какой-то. Но, может быть, «любить» не передает истинный смысл значения. Может, скорее понимать, чувствовать. Ведь она рядом, в каждой травинке, в каждом камушке. Он-то знает: у всякого сущего есть тайный смысл. Тот, кто сидит внутри, объяснил ему это. Все вокруг наполнено невидимыми существами, добрыми, злыми, а чаще всего равнодушными к человеческому миру. Подавляющее большинство людей и не догадывается, что вокруг существует множество миров. Эти миры не проникают в человеческий. До тех пор не проникают, пока не найдешь ключ, соединяющий двери между мирами. Но лучше эти двери не открывать. А подходящего человека он почти нашел. Тот, что сидит внутри, сейчас все оценивает и взвешивает. Но скоро, очень скоро настанет час… От Охотника, назвали же это чучело Охотником, он избавится. Существование Охотника тоже мешает реинкарнации. Да и вообще он становился опасен. До тех пор, пока писал анонимки и ходил за ним следом, неимоверно сопя и распространяя вокруг себя запах чеснока и немытого тела, до тех пор он был не страшен, а теперь, когда рядом с ним появились действительно серьезные люди, он стал действовать на нервы.
Для обряда обязательно нужны кости из могильника. Медвежьи кости. Теперь они в надежном месте. Интересно, извлечение костей из могильника тоже подстроил тот, кто сидит внутри, или это произошло без его участия? Наверное, все-таки подстроил. Уж слишком все один к одному получается. Он, конечно, не расскажет. Он вообще ничего никогда не расскажет. А если нужно что-то исполнить, просто отключает человеческое сознание. Только память остается. Зачем он память, интересно, оставляет? Наверное, чтобы ощущал его присутствие и благоговел. А если он избавится от того, кто сидит внутри, что будет тогда? Останется ли существовать его человеческая сущность? Это, конечно, не имеет особого значения, но все-таки? Что с ним станет? Иногда ему кажется, что тот, кто сидит внутри, теряет свою силу. Уже три месяца он не выходит на охоту и, не считая старухи в музее, никого не убил… Может быть, поэтому спешит? Очевидно.