Война по понедельникам (сборник) - Первушин Антон Иванович. Страница 29
Впрочем, одиночество не сгинуло совсем; оно было здесь, притаившись тенями по углам квартиры Красева, спрятавшись до времени, лишь чуть напуганное задорным молодым лаем щенка по имени Джулька.
А потом позвонила Лариса и сказала: «Прости меня. Давай попробуем все сначала». Вячеслав поверил ей и, казалось ему, что одиночеству конец, и что, можно, оказывается, жить не только в мире с самим собой, но и с другими. И даже работа над Машиной приостановилась было — недосуг, и Вячеслав чувствовал себя почти счастливым, и вот именно тогда судьба нанесла ему последний и самый болезненный удар…
Он видел…
…Раннее утро. Шесть часов. Оранжевый диск, выползающий в небо Петербурга. Улицы пусты и открыты. Ветер с Невы. Прогулка: сначала по двору, затем — сто двадцать шагов по набережной, и дворами-дворами домой. Джулик, забегающий то слева, то справа, вперед, весело оглядывающийся на хозяина, иногда останавливающийся над каким-нибудь местом и озадаченно, очень забавно мотающий головой. Иногда Джулька выпадал из поля зрения, но это не беспокоило Вячеслава. Умный пес, верный пес — всегда найдет хозяина…
Он видел…
…Оглянулся.
— Джулька, — позвал он.
И громче:
— Джулька!
Ни лая, ни повизгиваний, ни жизнерадостного прыжка на задних лапах с неизменным облизыванием хозяйского лица. Тишина холодной пустой подворотни.
— Жулик, где ты? Ну не прячься, не прячься — я оценил твою шутку.
Но он уже понял. Он знал . Лукавства Джульки никогда не хватило бы на подобную шутку. Холодея, Вячеслав обежал подворотню. Пса не было. Только что он был здесь, впереди, а теперь…
— Джулька, Джулька, не пугай меня!
Нет ответа.
Он искал три дня, забыв о работе (чем взбудоражил научную общественность своего института), о назначенной встрече с Ларисой (чего она не смогла ему простить), забыв про все на свете. Потом он развесил объявления по городу, хотя знал уже, что ничего это не даст.
И одиночество, усмехаясь нехорошо, покачивая укоризненно уродливой головой, вернулось на свое прежнее место. Это было несправедливо. Это было настолько несправедливо, что Вячеслав готов был возненавидеть весь мир, Вселенную целиком, устройство которой допускало несправедливость подобного масштаба. Исчезновением Джульки (как в омут канул — беззвучно, не успев и пискнуть о помощи) Вселенная бросила Вячеславу Красеву, «нашему уникуму», вызов, и он принял его. Результат — Машина Времени, первые ходовые испытания. Результат — он поставил Вселенную на колени. Она была у его ног, готовая выполнить любое желание. Теперь он мог исправить несправедливость…
Он видел…
…Тот же двор. Но другой угол зрения, другая сторона реальности.
Он выкурил папиросу. Потом сразу — еще одну. И еще одну. Он ждал. И Машина, накренившись в детской песочнице, ждала вместе с ним. В этот момент он не думал о том, что впервые замыкает петлю во времени, что вот он — имеет место классический хронопарадокс, и что человек, ведущий Джульку по набережной к нему, сюда во двор, — это он сам, только более молодой и более, должно быть, счастливый. Пока еще счастливый…
Он видел…
…Джулька выскочил во двор первым. И остановился, почувствовав присутствие-запах родного ему человека, хозяина. И тот рассмеялся, увидев почти по-человечески выраженную растерянность на собачьей, с большим белым пятном на лбу, морде.
— Ну, Джулька, давай иди сюда, — позвал он вполголоса.
Пойнтер наклонил голову, потом оглянулся. Он не мог понять, каким образом хозяин, только что неспешно прогуливавшийся позади, заметно отставший, вдруг разом оказался здесь. Но в том, что перед ним именно хозяин, Джулька усомниться не мог ни на секунду.
— Иди-иди, — вновь позвал Красев; он немного нервничал, ведь с минуты на минуту во дворе, шагнув под арку, должен был появиться его более молодой по биологическому времени двойник. — Ну же…
Джулька помотал очумело головой, однако подчинился и направился к хозяину. И тут Вячеслав услышал шаги. Было рано и пусто, даже для дворников еще очень рано, и звук шагов далеко разносился по проходным дворам Петербурга. Двойник.
Услышал шаги и Джулька. Он снова растерянно оглянулся. Тогда Красев прыгнул. Терять ему было нечего. Он должен был вернуть себе единственного друга, даже если цена этому — зыбкое счастье самого себя, более раннего. Он без колебаний обменял прошлое на будущее, и это символично, не правда ли? Красев схватил Джульку поперек туловища (пес только гавкнул), а через секунду уже протискивался с ним (вот ведь теленок вырос!) в тесное нутро Машины, и когда молодой двойник появился-таки во дворе, там уже никого и ничего не было. Только тлели в песке, быстро угасая, холодные золотистые искры…
Он видел…
…Красев не стал тянуть. Может быть, он боялся передумать.
Он выделил полчаса на встречу с новообретенным другом, для чего вернулся с ним в свою квартиру. Джулька все эти полчаса никак не мог понять, чем вызваны столь бурные ласки со стороны хозяина. Вроде, и не праздник сегодня.
Потом они отправились в будущее. На тридцать миллионов лет вперед. Как и рекомендовал мистер Уэллс. Чтобы наблюдать закат на планете Земля…
Он видел…
…Вячеслав не подумал, что за этот весьма ощутимый промежуток времени условия жизни на Земле могли кардинальным образом измениться, исключив тот узкий диапазон параметров окружающей среды, в котором только и может существовать Homo sapiens: поднялся бы, например, до опасного уровня радиационный фон, или содержание двуокиси углерода в атмосфере превысило бы в несколько раз ПДК, или появились бы новые вирусы, от воздействия которых у Вячеслава не было и не могло быть иммунитета. В чем-то все-таки Вячеслав Красев оставался ограниченным человеком.
Впрочем, ему так и не довелось увидеть закат Земли. Этой планеты, в привычном понимании слова, через триста миллионов лет просто не существовало — там был мир Всадников Времени…
Он видел…
…Всадники. Неуклюжее название, но зато точное по смыслу.
Как писатель-прозаик впоследствии он мог это оценить.
Всадники. Именно такой образ — всадник, голый по пояс, в кожаных штанах с бахромой, на высоком гнедом жеребце — принял Красев, когда они пытались объяснить ему свое положение в невозможном иррациональном мире будущего. Как всадник с конем на Аничковом мосту, силой воли и умением подчиняющий себе гордое животное, они управлялись со Временем.
Они могущественны. Для них не существует более непознанных граней Вселенной. Единственное, что еще может занять и удивить их, — это исключение из давно определенных и сформулированных правил. И Красеву повезло стать таким исключением. Только по этой причине Всадники проявили желание разговаривать с ним. Красев сумел сделать то, чего не удавалось сделать никому на протяжении существования всего человеческого рода. Красев сумел перепрыгнуть через Барьер, установленный Всадниками в семьсот девяносто шестом столетии от Рождества Христова, в период окончательного упадка Хроносоции, для защиты своего мира от проникновения людей из прошлого. Вячеславу помог уникальный принцип, положенный им в основу работы Машины Времени, в корне отличавшийся от всех других известных принципов. Он перепрыгнул через Барьер, даже не заметив его присутствия…
Он видел…
…Красев раскрыл люк и вдохнул полной грудью воздух будущего. Воздух будущего показался ему затхлым. Джулька заскулил, путаясь под ногами и дрожа всем телом.
— Ну что же ты, Жулик? — подбодрил его Вячеслав, сам заметно нервничая. — Трус какой, не подумал бы, — и сам сделал первый шаг.
Он не увидел ни темно-красного неба, ни солнца — «кровавого и огромного, неподвижно застывшего над горизонтом», ни «темно-коричневых скал, покрытых ядовито-зелеными лишайниками», ни отлогого берега; не увидел чудовищных крабов и огромных белых бабочек. Уэллс ошибался. Темнота и затхлость царили в мире будущего. Как где-нибудь в захламленном чулане.
Вячеслав огляделся, напрягая зрение, но в первые минуты ничего не увидел, кроме пятен фосфенов в глазах. А потом чернота впереди и правее словно бы загустела, приобрела вещественность, форму — шаровидную, да? — и в сознание Красева разом ворвался сокрушительный поток образов, причудливых ассоциаций, странных мотивов. Всадник говорил с Красевым. И вопросы коснулись лица.