Горменгаст - Пик Мервин. Страница 28

— Ага, вот в чем дело! Вот где собака зарыта! — раздался голос Срезоцвета, Срезоцвет сидел на ближнем краю стола, болтая своими длинными, элегантными ногами. Его узконосые штиблеты были так начищены, что отблески от них были различимы даже сквозь дым — так видны горящие факелы в густом тумане.

— Рощезвон, — поддержал Срезоцвет призыв Призмкарпа, — вперед, дерзайте! Дайте нам суть этого документа, самую суть! Но похоже, этот старый мошенник разучился читать!

— А, это Срезоцвет! — раздался другой голос, — А я искал тебя все утро. Будь я проклят, но до чего замечательно у тебя начищены туфли! А я-то думал — что это там поблескивает!.. Но если говорить серьезно — мне очень неудобно, Срезоцвет, действительно неудобно, но я бы хотел попросить... Жена моя далеко отсюда — она очень больна. Но что я могу поделать? Я такой транжира. Раз в неделю съедаю целую шоколадку. Понимаешь, приятель — это все, конец, ну, почти... если только... я вот подумал... эээ... не мог бы ты., одолжить немного?.. Ну, хоть что-нибудь до вторника... чтоб никто не знал, конфиденциально, так сказать... ха-ха-ха-ха!.. Просить так неприятно... нищета и все такое... Ну, серьезно, Срезоцвет — однако туфли у тебя — глаза слепят! — ну, серьезно, если б ты мог...

— Тишина, — закричал Кузнечик, прерывая тем самым Корка, который обнаружил, что Срезоцвет сидит рядом с ним, только после того, как тот подал голос; голос Срезоцвета можно было легко распознать по манерности речи. Всем было прекрасно известно, что ни далеко, ни близко, ни больной, ни здоровой жены у Корка нет, — вообще никакой жены нет. Всем было также известно, что Корк просил одолжить ему денег не потому, что он действительно нуждался, а потому, что ему хотелось показать, какой он мот и бонвиван. Корку казалось, что рассказы о жене, умирающей где-то далеко в невыносимых страданиях, придают ему невероятно романтический ореол. И ему нужно было вызвать у коллег не сочувствие, а зависть. Ведь если у него нет далекой и страдающей супруги, то что он из себя представляет? Просто Корк, вот и все. Корк — для коллег, и Корк — для себя самого. Просто четыре буквы на двух ногах.

Но Срезоцвет не слушал Корка — он незаметно, под прикрытием дыма, соскользнул со стола и манерной походкой двинулся прочь и тут же, через пару шагов, наступил на чью-то протянутую ногу.

— Да проглотит тебя Сатана! — проревел страшный голос с пола. — Да отсохнут твои вонючие ноги, кто бы ты ни был!

— Бедный старый Пламяммул! Бедный старый боров! — произнес чей-то голос, но чей, было непонятно. В полутьме — кто-то (или что-то) раскачивался — или раскачивалось, но звуков, которые бы сопровождали это раскачивание, не было слышно.

Шерсткот покусывал нижнюю губу — он опаздывал к началу урока. Все опаздывали, но никого, кроме Шерсткота, это обстоятельство не беспокоило. Шерсткот знал, что в его отсутствие потолок забрызгают чернилами, что этот маленького роста, кривоногий мальчишка Дилетан уже катается под своей партой в конвульсиях, вызванных неприличной шуткой, что рогатки звенят резинками, посылая снаряды во всех направлениях, что пакетики с вонючей жидкостью превращают классную комнату в зловонную преисподнюю. Он все это знал, но ничего поделать не мог. Остальные знали, что подобные же вещи творятся и в их классах, но ни у кого не было ни малейшего желания предпринять что-либо по этому поводу.

В дымной полутьме раздался голос:

— Господа, прошу тишины! Господин Рощезвон, пожалуйста... А другой голос бормотал:

— О, черт, мои зубы, мои зубы! А еще один сообщал:

— Все было бы в порядке, если бы ему не снились лягушки...

А другой вопрошал:

— А где мои золотые часы?

Но все голоса перекрыл призыв Кузнечика:

— Тишина, господа, тишина! Господин Рощезвон! Начинайте читать! Вы готовы?

Кузнечик посмотрел на Мертвизева, на лице которого застыло все то же пустое и отсутствующее выражение.

— Действительно.. а почему бы и нет? — сказал Мертвизев, невероятно растягивая слова. Рощезвон начал читать: