Александровский cад - Пиманов Алексей Викторович. Страница 30
Коган подошел к одной из дач, нашарил в кармане ключи, зашел в палисадник и прикрыл за собой калитку. Через минуту в доме зажегся свет и распахнулось окно.
Казарин вышел на аллейку, пересек тропинку, ведущую к дому, и через незапертую калитку проник в сад. Чья-то тень вслед за ним скользнула мимо кустов сирени. Но Лешка ее не заметил, потому что все его внимание было приковано к окну, из которого лился свет.
Через некоторое время свет в комнате погас и зажегся в другой. Лешка подобрался еще ближе. Окно оставалось открытым. Казарин огляделся и, подтянувшись на руках, прыгнул в комнату. В это же мгновение на его голову обрушился удар, и Лешка потерял сознание…
Когда Казарин пришел в себя, в комнате горел свет. Окно было закрыто и плотно завешено шторой. Сам он лежал на полу у дивана со связанными руками и ногами. Конец веревки был обмотан вокруг диванной ножки. Голова нестерпимо болела. Коган расхаживал по комнате, собирая вещи в большой дорожный саквояж.
– Ну что, сыщик, очухался?
Лешка попытался подняться, но Коган остановился и вынул из пиджака наган.
– Даже и не думай!
Щелкнул затвор пистолета. Свободной рукой ювелир достал из кармана смятое письмо, которое Лешка утром положил в почтовый ящик.
– Стало быть, «пять тысяч или милиция узнает о кремлевских камушках», понимаете ли вы меня?… Твоя малява? – угрожающе спросил Зиновий Ефимович.
– Моя.
Коган кивнул головой.
– Я сразу смекнул, чья это работа…
Ювелир смял записку и сунул ее Лешке под нос.
– Еще кому-нибудь об этом звонил? Лешка отрицательно мотнул головой.
– Подумай хорошенько!
– Нет, никому.
Коган бросил записку в сторону и продолжил собирать саквояж, ссыпая в него ювелирные украшения.
– Впрочем, для тебя это уже не важно, – пробормотал Зиновий Ефимович.
Лешка насупился:
– Как знать… Ювелир усмехнулся.
– Да никак! Пущу тебе, дураку, пулю в лоб – на том и сказке конец, понимаете ли вы меня.
– Чего ж не пускаете? Коган обернулся.
– А ты, я гляжу, торопишься? Лешка кивнул:
– Тороплюсь, только не убьете вы меня! Шума побоитесь. А так бы уже давно застрелили, господин Барон.
Коган сел на табурет. По его лицу Казарин понял, что попал в самую точку.
– Умный, гаденыш… – Зиновий Ефимович пристально посмотрел на Лешку. – Да я-то умней.
Лешка попытался выдержать взгляд, но Коган ушел на кухню и, чем-то громыхая, продолжил разговор оттуда:
– Все продумал: выследил, значит, Барона? – В его голосе звучала издевка. – «Барон»!
На кухне послышался звук льющейся на пол воды.
Воспользовавшись случаем, Казарин тщетно пытался освободиться от пут, но веревка не поддавалась. И тут его осенило: Лешка головой уперся в выступ дивана и попытался приподнять его так, чтобы ножка оторвалась от пола. Старинный диван стоял как вкопанный.
А Коган на кухне продолжал что-то плескать на пол.
– Насчет коллекции – это ты точно сообразил. Моя работа, – донеслось из кухни.
Наконец Лешка сумел упереться каблуком в выступ половой доски и спиной что есть силы надавил на диван. Небольшой щели хватило, чтобы веревка проскользнула под ножкой, и теперь оставалось только развязать руки…
– А цыгане лихо сработали. Все, что большевички приготовили, мы и прибрали…
Лешка лихорадочно пытался растянуть веревку суставами рук Но чтобы Коган не заподозрил неладное, он продолжил вести с ним диалог через стену:
– Цыган-то зачем убивать надо было? На кухне что-то упало и разбилось.
– Цыган? А как без этого: когда девчонка твоя к ним заявилась – стало ясно, что милиция у них уже на хвосте…
За стенкой опять что-то полилось на пол, и Коган продолжил:
– Да и поступили они некрасиво. Скрысятничали, понимаете ли вы меня, камушки. Эх, если б конюх Миша аккуратнее подрезал цыганочку…
Лешка на секунду замер.
«Так это конюх Лильку… Вот гадина!» – пронеслось в его голове.
Теперь все было ясно. Но оставалась еще одна загадка.
– А откуда вы узнали, что алмазы повезут именно в тот день? – спросил Казарин и еще яростнее начал растягивать веревку. Но чем больше он крутил суставами рук, тем крепче становился узел.
Коган на секунду задумался над Лешкиным вопросом, а потом ответил:
– Есть у нас свой человек в Кремле. Напоследок я тебе о нем расскажу. Очень удивишься…
Коган вернулся в комнату с большим бидоном в руках и начал расплескивать содержимое на пол. Резкий запах ударил Казарину в нос.
– Керосин? – удивился Лешка.
– Первый сорт!
Лешка понял все. Его руки за спиной судорожно заработали вновь, однако путы оставались крепкими. Наконец ювелир закончил расплескивать керосин, достал спички и приготовился чиркнуть. Правда, сразу делать этого он не стал. Зиновий Ефимович присел на корточки перед Лешкой и неожиданно спросил:
– А хочешь, я тебе те самые камушки покажу? Хочешь?
Чтобы выиграть время, Лешка кивнул:
– Хочу.
Коган засмеялся и распахнул саквояж. Он извлек из него большую жестяную коробку, в которой раньше хранилась черная икра. Затем, ломая ногти, Зиновий Ефимович содрал крышку.
Пользуясь тем, что ювелир полностью поглощен коробкой, Казарин безостановочно продолжал растягивать веревку. Тем временем коробка раскрылась, и алчное лицо Когана озарилось яркими бликами света. Алмазы лежали на дне один к одному и переливались всеми цветами радуги. Зиновий Ефимович как завороженный смотрел на них, словно забыв обо всем на свете.
– Вот они, хорошие!…
Не сводя глаз с бриллиантов, он опустился на колени и сунул коробку Лешке под нос.
– Все эти камни – мусор. Ерунда. А вот этот… – С этими словами Коган вынул бриллиант, который нашла Лилька, и стал рассматривать его на свет. – Эх ты, щенок! Ты даже не знаешь, что это за камень!
Казарин глядел на Когана, на бриллиант, на содержимое коробки, и в его сердце начала закипать жгучая ненависть к этому человеку, к сокровищам, принесшим столько несчастья ему и его близким. Драгоценности лежали в сантиметре от Лешки, но он не мог до них даже дотронуться.
– Ладно! Полюбовался и будет!
Коган захлопнул крышку, бережно положил коробку в саквояж, перекрестился и чиркнул спичкой. Лешка, не мигая, смотрел за мерцающим огоньком.