Укус скорпиона - Пищенко Виталий Иванович. Страница 15

Разговор не имел смысла. Я чувствовал это. Молодая, умная девушка оказалась циничной, рассчетливой стервой. Обычная история… И все же я не оставлял попыток достучаться до ее разума.

– Вот видите, вам тоже пришлось туго. Такова жизнь. Но какой бы она ни была, она все же прекрасна. Разве стоит уничтожать ее?

Губы Маргарет искривила презрительная ухмылка.

– Вы читаете мне мораль? Это смешно. Весь мир живет по волчьим законам. Или, быть может, я ошибаюсь?

Я не ответил, да и что я мог ей сказать?

– Ладно. Я устала слушать ваш бред. Убирайтесь отсюда, или я позову служащего отеля.

– Хорошо, – сказал я, не собираясь уходить. – Пусть безумцы исчезнут в виртуальных мирах навсегда. Они сами сделают свой выбор. Но подумайте о нормальных людях, которые не променяют этот мир не за какие блага. Или о преступниках, безнаказанно уходящих от правосудия, изменяя свою внешность.

– Не я придумала виртуальную реальность, – пожала плечами Маргарет.

– Да, не вы. Но самое страшное, что ни вы, ни я и никто на свете не может ее отменить. Ваше же изобретение пока только ваше, потому…

– Довольно! – закричала Маргарет. – Мне надоели цитаты из дешевых книжонок. Убирайтесь вон!

Я устало потер виски ладонями.

– И не подумаю, даже если сюда сбежится вся служба безопасности отеля.

– Что ж, – мисс Тревор мрачно посмотрела на меня, – вы сами этого добивались…

Она подняла подушку, лежащую в изголовье кровати, и я увидел странный серебристый предмет, очень похожий на короткоствольный автомат, только без курка. Вместо него на рукоятке был установлен целый ряд кнопок.

– Что это? – изумился я.

– Бластер, – криво усмехнувшись, пояснила Маргарет.

– Бред, – неуверенно пробормотал я, – это невозможно…

– Для тебя и таких, как ты, уж наверняка, – презрительно произнесла Маргарет. – А я… Я принадлежу двум мирам сразу и останавливаться не намерена…

И тут я понял, что все, чего я боялся раньше, было сущими пустяками по сравнению с этим. Теперь все стало на свои места, а ведь я должен был догадаться раньше!

С помощью своего преобразователя мисс Тревор переводила физические тела из материального мира в виртуальный и обратно. А значит, она вполне могла использовать и другую часть этой программы, перенося предметы, существующие в компьютерной реальности, в наш мир.

Я почувствовал, как внутри у меня все леденеет. Не надо войн, не надо атомных бомб… Вот оно – предвестие Армагеддона!

Потом я увидел дуло бластера, направленное мне в живот. Я резко выпрямился и выбил оружие из хрупкой руки Маргарет. Лучемет, несколько раз кувыркнувшись в воздухе, упал у моих ног. Маргарет громко вскрикнула и, как дикая кошка, прыгнула вперед. Но я опередил ее и подхватил бластер с пола. Тонкий бесшумный луч ярко озарил комнату…

Я повернулся и, подойдя к двери, закрыл ее на ключ. Затем прошел в другую комнату, отсоединил от «саркофага» преобразователь, и сжег его из бластера. Сам лучемет я разнес на мелкие кусочки тяжелой металлической пепельницей и лишь тогда перевел дух.

На душе было муторно и гадко, но я понимал, что иначе поступить не мог. Склонился над Маргарет и перевернул ее на спину. Она не дышала…

В дверь громко постучали.

– Мисс Клейн, к вам полиция, – это был голос администратора.

Я поднялся с колен.

– Она никуда не выходила, – раздался шепот из-за двери. – Может быть, мисс сейчас с тем мужчиной?

Снова раздался стук.

– Откройте! Полиция! – донесся до меня голос Хэлтропа. – Хопкинс, вы там?

Я сидел на кровати и тупо смотрел в пол. Делать ничего не хотелось, странная апатия овладела мной.

Что-что, а выломать дверь полицейские смогут и сами…

Уровень 2

Свободное ограничение

Скрежет тюремной решетки меня раздражал. Возникало ощущение, что этот звук, начисто сдирал кожу, выставляя напоказ обнаженные, звенящие, как высоковольтные провода, нервы.

Вот уже почти восемь месяцев как я терпел это надругательство над своей личностью. Я сыпал проклятия в лицо надзирателям, получая в ответ лишь ехидные улыбочки, я требовал встречи с начальником тюрьмы и грозился написать в Конгресс, я объявлял голодовку…

Иногда меня били, иногда, вообще, не обращали внимания, но чаще всего смеялись: нагло, во весь голос, наслаждаясь своим превосходством, дающим им право на унижение – и физическое и моральное.

Я бы мог смириться даже с унижением, не будь этого противного, леденящего кровь скрежета. Он стал моим проклятием, наказанием за великий грех, совершенный мною. И уже не имело значения, что совершая его, я думал о благе человечества. Я заполучил свою Голгофу – закономерный итог трудов праведных, я нес свой крест и, уже готов был сойти с ума.

И все же сделать это мне не дали. Не знаю, была ли то милость Господа или козни дьявола? Впрочем, какая разница? Главное, сбылось то, на что я, несмотря ни на что, надеялся. А иначе ради чего жить? Ради тюремной похлебки, которую в меня чуть ли не насильно вливали, или же ради никчемной работы, создающей видимость хоть какой-то деятельности? Разумеется, нет.

По-моему, у слова «жизнь» есть всего один синоним – надежда. Мы это не всегда понимаем, но так оно и есть. В надежде на лучшие времена мы выpастаем, стареем и, так и не дождавшись исполнения заветных желаний, покидаем этот бренный мир. Отними у нас надежду, и вся Земля превратится в огромное унылое кладбище для самоубийц.

Довольно банальная мысль для человека отбывающего пожизненное заключение. Но что поделаешь, на этом меня заклинило. В Стpэнке я уже не был человеком, я даже не был заключенным – я стал роботом, имеющим свой порядковый шестизначный номер и узкое пpостpанство-отстойник с подзаряжающим устройством в виде металлической койки.

Поначалу я упорно думал о Маргарет. Нет, не о том, что убил ее, я был абсолютно уверен, что моей рукой водило само Провидение. Я ломал голову над невероятным изобретением мисс Тревор и не мог понять даже не то, как ей удалось провести свое физическое тело через виртал (на этот счет идеи у меня были!). Нет, мне не давали покоя последние слова Маргарет: «Тебе это, конечно, не удастся. А я принадлежу двум мирам сразу и на этом не остановлюсь…» Но ведь виртал вымышлен, в реальности он не существует, как же ей удалось превратить выдумку – этот чертов бластер – в смертоносное оружие? Как? Этого я понять не мог.

Потом наступил день, когда я понял, что биться над этой проблемой уже не в состоянии – голову словно обкладывал толстый слой ваты, мысли путались, мозг готов был разорваться на части. Кажется, я выл и бился головой об стену – не помню… И я запретил себе вспоминать Маргарет и ее невозможное открытие.

А потом пришло избавление…

Оно явилось в виде тучного коротышки неопределенного возраста, совершенно лысого, неприятно пахнущего потом и еще чем-то неуловимым, но столь же отвратным. Кажется, я тогда подумал, что от него разит смертью.

Коротышка возник возле толстенных железных прутьев моей камеры вместе с надзирателем, которого все в Стpэнке называли Шакалом. И дело здесь было совсем не во внешности (хотя она и соответствовала), а в том, что Шакал любил наносить заключенным неожиданные удары в солнечное сплетение, когда этого не ждешь, а потом, упеpев руки в бока, наслаждался видом корчащегося у его ног тела, пытающегося поймать ртом глоток воздуха.

Шакал хмуро глянул сквозь прутья решетки, сунул ключ в замок и… содрал с меня кожу. Когда же скрежет затих, и я пришел в себя, коротышка уже находился в камере, а Шакал куда-то исчез, что было не по правилам содержания преступников, отбывающих пожизненное заключение. Но еще больше меня поразила незапертая дверь – это, вообще, не вписывалось ни в какие рамки. Вот тогда-то я и сообразил, что пришел час моего избавления. Единственное, чего я не знал, какой ценой оно мне достанется. Честно говоря, меня это и не интересовало. Сердце засбоило, а голова закружилась, словно вонючий воздух моей клетки сменили на веселящий газ.