Эйтонский отшельник - Питерс Эллис. Страница 6

Вскоре путники достигли манора Люделов. Перед ними теперь возвышался даже не холм, а целая гора со скальными выходами, видневшимися среди древесных крон ближе к вершине. У самого подножья, на лугу, располагалась деревня. Сам же манор, окруженный высоким частоколом, стоял над криптой вместе с расположенной рядом церковкой. Первоначально она была просто часовней, подчинявшейся Лейтонской церкви, что была всего в двух милях ниже по реке.

У частокола путники спешились, и как только Ричард ступил на землю, брат Павел крепко взял его за руку. Тем временем навстречу им из дома вышла леди Дионисия, поспешно спустилась по ступенькам, решительно подошла к своему внуку и, склонившись, поцеловала его. Ричард безропотно поднял для поцелуя несколько испуганное лицо, но руку брата Павла не отпустил, продолжая крепко держаться за нее. С одной стороны, он знал, что его охраняют, но был не вполне уверен в надежности этой охраны.

Кадфаэль с любопытством поглядывал на старую леди, поскольку, хоть и был наслышан о ней, никогда прежде не видел ее. Леди Дионисия была высока и стройна, ей никак нельзя было дать больше пятидесяти пяти, и на здоровье она явно не жаловалась. Более того, она была по-своему красива, — правильные черты лица, серые глаза, холодный взгляд. Однако в этом ледяном взоре трудно было не заметить пламени, вспыхнувшего в ее глазах, когда она увидела эскорт Ричарда и осознала силу противника. За ее спиной толпились домочадцы, рядом стоял приходской священник. Приступ, похоже, пока откладывался. Быть может, после, когда покойного Ричарда Людела похоронят и гости войдут в дом на поминки, она сделает свой первый ход. Едва ли в такой день наследнику удастся избежать общества своей бабушки.

Пышная похоронная процессия направилась в сторону кладбища. Не без интереса брат Кадфаэль разглядывал домочадцев покойного, начиная от Джона Лонгвуда и кончая совсем еще юным деревенским пастухом. Все говорило о том, что Итон процветал под управлением Джона и все его жители были довольны своей судьбой. Так что у Хью были все основания не беспокоиться. На похороны пришли и соседи, среди них Фулке Эстли, жадно оглядывавший владения Люделов, которые намеревался заполучить в свое пользование, в случае если намечавшийся брак его дочери не сорвется. Кадфаэль видел его пару раз в Шрусбери, — крупный, начинающий полнеть осанистый мужчина лет под пятьдесят, движения замедленные — полная противоположность неугомонной, темпераментной женщине, с мрачным видом стоявшей над могилой своего сына. Рядом с ней замер Ричард, бабушкина рука лежала у него на плече, — скорее рука хозяйки, а не защитницы. Глаза мальчика были широко распахнуты, равно как отверстая могила его отца, которая вот-вот должна была закрыться. Одно дело, когда смерть далеко, и совсем другое, когда она прямо перед тобой. До этой минуты Ричард не вполне еще понимал всю бесповоротность этого разрыва и этой потери.

Бабушка так и не сняла своей руки с плеча внука, когда процессия плакальщиц потянулась обратно в манор, где в доме были накрыты столы для поминок.

Старческие пальцы леди Дионисии, длинные и крепкие, намертво вцепились в ткань плаща мальчика. Бабушка провела внука среди гостей и соседей, не особенно подталкивая его, но властно, как бы показывая всем, что он здесь хозяин и главная персона на похоронах своего отца. Ничего худого в этом не было. Впрочем, Ричард и без того был вполне осведомлен о своем положении и мог дать отпор любым посягательствам на свои привилегии. Брат Павел наблюдал за всем этим с некоторой тревогой и шепнул Кадфаэлю, что надо бы увезти мальчика отсюда еще до того, как разъедутся гости, а иначе они рискуют остаться вообще без него, поскольку свидетелей уже не будет. Вряд ли мальчика станут удерживать силой на глазах священника и приезжих соседей.

Кадфаэль разглядывал прибывших в Итон: кое-кого он никогда раньше не видел. Вот, в серых одеждах двое монахов, приехавших из монастыря Савиньи, что в Билдвасе, расположенном в нескольких милях ниже по реке, за Лейтоном. Монастырь находился под патронажем Люделов. Вместе с монахами был еще один человек, державшийся скромно, но достойно, и Кадфаэль не сразу догадался, кто это такой. Тот был в черном монашеском одеянии, выцветшем и порядком заношенном, неостриженные темные волосы спадали ему на отворот капюшона, на плече поблескивали в солнечном свете две-три металлические бляхи, свидетельствовавшие о том, что обладатель их совершил, видимо, не одно паломничество в святую землю. Быть может, в монастыре поселился какой-нибудь странствующий монах? Вот уже лет сорок как Роже де Клинтон, епископ Личфилдский, основал монастырь Савиньи в Билдвасе. Эти трое свидетелей как раз то, что надо. В их присутствии не будет никакого насилия.

Наконец брат Павел приблизился к леди Дионисии и учтиво, но настойчиво, потребовал мальчика обратно, однако та не собиралась сдаваться просто так.

— Брат Павел, — сверкнув очами, произнесла она деланно ласковым голосом, — я прошу позволения оставить Ричарда, пусть он переночует дома. У него был такой тяжелый день и, наверное, мальчик очень устал. Не надо бы ему уезжать до утра.

Леди Дионисия и словом не обмолвилась о том, что утром пришлет мальчика в Шрусбери, и все еще крепко держала внука за плечо. Говорила она намеренно громко, чтобы все слышали, как она печется о своем внуке.

— Госпожа, — сказал брат Павел с самым смиренным видом, — к сожалению, я вынужден сообщить, что нам придется уехать. Увы, не в моей власти позволить Ричарду остаться вместе с вами, ибо к вечеру нас ждут в аббатстве. Прошу не гневаться на нас.

Леди Дионисия сладко улыбнулась, но взгляд ее был холоден и жесток. Тем не менее, она сделала еще один ход. Скорее всего это была просто игра на публику, нежели попытка немедленно добиться своего, так как старая леди понимала, что в данных обстоятельствах бессильна что-либо изменить.

— Я полагаю, аббат Радульфус внял бы моему желанию побыть с ребенком хотя бы еще один день. Ведь это все, что у меня осталось, плоть от плоти моей, и я так редко видела Ричарда в последние годы. Если вы сразу заберете его, я буду безутешна.

— Госпожа, — твердо сказал брат Павел, вздохнув, — я сожалею о том, что вынужден идти против вашего желания, но у меня нет иного выхода. Я обязан выполнить приказ аббата и к вечеру вернуться в Шрусбери вместе с мальчиком. Пойдем, Ричард, нам пора ехать.

На мгновение старая леди еще крепче вцепилась в плечо своего внука, словно решилась действовать даже при свидетелях , но вовремя спохватилась. Сейчас ей нужно было вызвать сострадание, а не возмущение соседей. Поэтому она отпустила Ричарда, и тот неуверенно пошел к брату Павлу.

— Передай господину аббату, что я как можно скорее хотела бы поговорить с ним, — сказала она по-прежнему мягко, хотя очи ее сверкали от гнева.

— Обязательно передам, госпожа, — ответствовал брат Павел.

Сказано — сделано. Уже на следующее утро леди Дионисия верхами со свитой, и со всем своим обаянием, прибыла в аббатство, испрашивая аудиенции у аббата Радульфуса. Почти целый час она провела с ним с глазу на глаз, после чего вышла, меча очами холодные, гневные молнии, как вихрь пересекла большой двор, разметав, словно осенние листья, ни в чем не повинных послушников, и ускакала восвояси таким резвым аллюром, какой вряд ли долго выдержала бы ее низкорослая испанская лошадь; итонские грумы, молчаливые и напуганные, потащились следом.

— Эта леди привыкла идти напролом, — заметил брат Ансельм. — Но на этот раз она встретила достойного противника.

— Полагаю, мы еще услышим о ней, — с беспокойством сказал брат Кадфаэль, глядя на оседающий по дороге шлейф пыли.

— Дамочка, конечно, упрямая, — согласился брат Ансельм. — Но что она может сделать?

— Скоро узнаем, — сказал Кадфаэль. — И боюсь, что слишком скоро.

Ждать им не пришлось и двух дней. От леди Дионисии прибыл ее адвокат. Церемонно представившись в зале капитула, он потребовал выслушать его. Старший поверенный, тощий человек с быстрыми движениями и каким-то недовольным выражением лица, вошел в зал капитула, держа в руках несколько пергаментных свитков. Он приветствовал собравшихся сухо, но с достоинством, и скорее с печалью в голосе, нежели с гневом. Он выразил свое сожаление по поводу того, что такой ученый, честный и благородный человек, как аббат Радульфус, вынужден был выступить против кровных уз и отказывается передать Ричарда Людела в любящие руки его единственной близкой родственницы, которая, желая внуку только добра, намерена сама наставлять и направлять его, нового хозяина манора. Таким образом, в отношении бабушки и внука была совершена вопиющая несправедливость, ибо негоже ставить препоны на пути к естественной тяге друг к другу и их взаимной любви. Поверенный еще раз выдвинул официальное требование искоренить содеянную несправедливость и отправить Ричарда Людела вместе с ним обратно в Итон.