Последний Хранитель - Плахотникова Елена. Страница 6

Выездной консультант

Голоса сливались в монотонный гул. Я с трудом отличал женские от мужских, но не понимал ни слова. Даже язык казался мне незнакомым, хотя я свободно говорю на шести и еще три понимаю более или менее. К тому же у меня дико болела голова. Боль пульсировала, словно не по барабану, а по моей голове лупил тощий, как угорь, барабанщик. Его разрисованная к празднику физиономия напоминала африканскую маску. Не знаю, красавцем или уродом он был без этой краски, но барабанщиком он точно был адским. Ему бы в аду по пустым котлам стучать. Да и сама обстановка мало напоминала ту, что я вижу в своей квартире.

Свечи, факелы, костерки и плошки с горящими фитильками образовали большой круг. Я находился внутри него. Рядом со мной – еще несколько человек. Кто-то стоял, кто-то, как и я, сидел, но никто не пытался выйти из огненного кольца. Мне тоже было все равно, где находиться.

Парочка в центре круга исполняла экзотический танец. А проще говоря, избавлялась от одежды под музыку. Если можно назвать музыкой буханье барабана и заунывное подвывание вместо песни. Одежда танцоров не снималась, а срезалась узкими полосками. Похоже, этот танец исполнялся впервые, парочка только училась пользоваться холодным оружием, и тела обоих украшали царапины. Но танцоры словно не чувствовали боли и не замечали крови.

С каким-то равнодушием я отметил, что эти двое хорошо сложены, и... слегка удивился. Обычно я куда живее реагировал на красивых полуодетых азиаток. А тут смотрел, как законченный импотент на безрукую Венеру: вроде бы женщина, а совсем не хочется. Но у танцоров было другое настроение – им хотелось. Ему уж точно! Может, и мне бы захотелось, если бы об меня так терлись. Но я был одним из зрителей, и не мне досталась такая горячая партнерша. И не меня возбудили, чтобы потом оскопить.

Обычно люди после такой операции теряют сознание или воют дурным голосом. Но танцор продолжал двигаться, бессмысленно улыбаясь. Его кровь попадала на девушку и плиты пола.

Я еще подумал, что с такой раной долго не живут, но мысль появилась и лениво уползла куда-то.

Потом танцор упал, а девушка стала отрезать от его тела кусок за куском. Она протягивала их через огненную границу, и запах паленой плоти не унюхал бы только мертвый. Куски исчезали, словно кто-то забирал или поедал их. Но почему-то это тоже не вывело меня из состояния равнодушия. Казалось, я сплю и вижу глупейший сон: закончив нарезку мяса, девушка подходит к костру в центре круга, взрезает себе живот и спокойно выкладывает внутренности в огонь. Словно только там им и место. Все это она делает с идиотской улыбкой на лице, а потом и сама ложится в костер. Как в постель заждавшегося любовника.

Конечно, я понимал, что должен бы ужаснуться или хотя бы удивиться. Ведь не каждую вечеринку устраивают такое развлечение. Но мне было невыносимо скучно. Будто я давно уже умер и ничего не могло пробудить интереса к жизни. Или к смерти. Мне было все равно, где я, как попал в эту компанию и что со мной будет.

Кажется, я заснул с открытыми глазами. Или закрытыми. Не помню. Но несколько минут или часов точно выпали из моей жизни. Мои соседи по кольцу куда-то исчезли. Все, кроме одного.

Им оказалось существо, одетое и раскрашенное настолько причудливо, что я не смог определить его пол. Как не смог помешать, когда оно стало выцарапывать что-то на моей груди. Не знаю, что чувствует дерево под ножом желающего увековечить свое имя, но мне было все равно. Думаю, если бы меня свежевали заживо, я не стал бы сопротивляться. Потом уже в моей руке оказался нож, резчик по живому мясу куда-то исчез, и я увидел то, что загораживала несуразно широкая фигура.

Алтарь.

И лежащего на алтаре человека.

Я сделал шаг к нему, и царапины на груди заныли. Это было первое чувство за весь вечер. Или ночь? Казалось, еще немного – и я стану самим собой, вспомню... Но тут порезы заныли еще сильнее, я машинально коснулся их, посмотрел на ладонь и не стал вытирать кровь. Мне хотелось слизнуть ее. А еще меня тянуло к человеку на алтаре. Неотвратимо и настойчиво. Я шел и слышал, как бьется чужое сердце. И этот стук сводил меня с ума. Еще сильнее, чем стук барабана. Я хотел вернуть тишину, даже если для этого нужно кого-то убить. Слава богу, опыт есть.

Остановился у алтаря, посмотрел на клиента.

Мужчина. Лет тридцать-тридцать пять. Кожа белая. Волосы черные. Худой. Высокий. Выше меня. Одет в дорогой карнавальный костюм. Похож на благородного разбойника или обедневшего вельможу, какими их часто рисуют на обложках женских романов. Кожаная куртка распахнута, желтая рубашка разорвана и вымазана в крови. На груди – царапины. Возможно, они складывались в какое-то слово или в символ, но кровь мешала рассмотреть. Да мне и не хотелось рассматривать. От десятка царапин клиент все равно не умрет, ему потребуется моя помощь.

Пленник задергался, но освободиться не мог. Его ноги были связаны нейлоновым шнуром. Еще два шнура – на шее и поясе – не давали жертве скатиться с алтаря. К чему крепились эти шнуры, меня мало интересовало. Как не заинтересовали свободные руки пленника. Помешать они мне не смогут.

Я улыбнулся и облизал губы. «Вельможа» смотрел на меня огромными глазами. И я вдруг понял, что мне мало его убить. Захотелось попробовать на вкус. Один мой знакомый предпочитал печенку врага, другой – мозги, а мне понадобилось укусить сердце, что стучит громче барабана.

Пленник дергался, бормотал непонятное. Пришлось прижать его свободной рукой, чтобы бессмысленные трепыхания не испортили удар. Мои пальцы устроились поверх царапин, как паук в центре паутины.

И тут «граф» заорал так, будто моя ладонь обожгла его. Я невольно отдернул руку.

Пальцы стали скользкими от крови, и мне опять захотелось облизать их. На этот раз я не стал сдерживаться.

Неправда, что только вампирам нравится чужая кровь. Мне она тоже понравилась.

А потом со мной что-то стало происходить. Я еще успел удивиться, куда это делись равнодушие и спокойствие начала вечеринки, и тут нечто растворилось во мне окончательно.

Я снова стал самим собой. Крисом Тангером – выездным «консультантом» Компании.