Битвы божьих коровок - Платова Виктория. Страница 74

Плюшевую божью коровку…

…Пацюку несказанно повезло.

Он не лежал сейчас на прозекторском столе с осколками зубов в деснах и осколками костей в теле. Его не обмывали и не наряжали в одноразовый костюм с разошедшимся на спине швом. И стеснительная урна не маялась в ожидании его пепла.

А бог и сатана не дулись в “очко”, где на последний кон выставлялась душа Пацюка. И в забеге на приз Страшного суда Егор не попал в число финалистов.

Он задерживался в лучшем из миров, он получил отсрочку, и эту отсрочку необходимо было отметить.

Вот почему после того, как кроткий Борода сделал ему свинцовую примочку на разбитый подбородок, Пацюк послал его за водкой. Водку Борода не принес, зато явился с детским яблочным пюре, кефиром “Парнасский”, полукилограммовым пакетом китайских (а каких же еще!) пельменей.

Если бы Пацюк находился не в таком беспомощном состоянии, он обязательно запустил бы в Бороду и пельменями, и кефиром. Но тупая боль во всем теле и острая в боку (должно быть, призраки ночи подпортили-таки ему ребро!) заставила Пацюка безропотно съесть все яблочное пюре.

И даже попросить добавки.

– Вот тебе и увэй, – сказал Егор Бороде, доедая вторую банку.

– Вот именно. Если бы ты покорился судьбе и не отправился бы шляться по всяким злачным местам, ничего бы с тобой не произошло.

– И что же я должен был делать? Сидеть в твоей келье до скончания века?

– Думаю, все разрешилось бы гораздо раньше.

– Ничего не разрешится, если я не буду предпринимать никаких шагов.

– Шаги не важны. Важно направление движения, – как всегда, туманно выразился Борода и, поставив перед собой высушенную тыкву с изображением Лао-цзы, принялся медитировать.

А Пацюк остался наедине с саднящим боком и невеселыми мыслями.

Сегодняшний поход по местам боевой и трудовой славы Мицуко закончился плачевно. А мог закончиться еще плачевнее, если бы не…

Если бы не что?

Ощупав себя, Пацюк неожиданно понял, что испытывает, если так можно выразиться, всего лишь поверхностную боль. Ни один жизненно важный орган не был задет, не считая треснувшего ребра (и то еще не факт, что оно треснуло!). Да и с лицом обошлись по-божески. Всего лишь разбитый подбородок.

А в недавно закончившейся бойне можно было смело рассчитывать не только на оба подбитых глаза, но и на сломанную челюсть. Как минимум.

После того как положение с пошатнувшимся здоровьем немного прояснилось, Пацюк почувствовал прилив неожиданной симпатии к своим неожиданным обидчикам. Что и говорить, они обработали его профессионально-нежно. При их-то мастерстве и численном превосходстве можно было ожидать совсем другого исхода.

Нет, они вовсе не хотели забить Пацюка до смерти. И даже попугать.

Они элегантно предупредили его.

"Если будешь продолжать совать нос в чужие дела, то очень скоро можешь его лишиться!”

Тогда, сидя на ступеньках у издательства “Бельтан”, на светлой стороне улицы, Пацюк вспомнил о том, что уже слышал эти слова. Вернее, видел.

Анастасия Киачели, в девичестве Воропаева, хотя вполне могла оказаться и Лангер, если бы дура мамаша не решила бы, что фамилия “Лангер” сильно смахивает на еврейскую, показала ему их.

Анастасия Киачели была страшно напугана большим городом, смертью брата, юбкой, которая может задраться и (не дай бог!) обнажить распухшие от крестьянского труда щиколотки. И тем не менее этой провинциальной крольчихе удалось найти то, чего не нашла следственная группа.

Обрывок письма. Или само письмо – не важно.

С тем же текстом, который сегодня ночью был озвучен напавшим на него заградотрядом. А это в корне меняло дело.

И переводило отношения Мицуко и покойного Лангера в совершенно иную плоскость.

На этом месте своих рассуждений Пацюк заскрежетал зубами и понял, что нижний правый резец у него шатается.

Нет, пожалуй, он все-таки переоценил профессионально-нежных деятелей из подворотни.

Но черт с ними, с деятелями.

Мицуко и Лангер. Лангер и Мицуко.

Если они были близки (какое кощунство!), как следовало из полученной им информации, то зачем Мицуко или кому-то из ее друзей посылать парню подметные письма?

И потом – оставалось неясным, кто же именно напал на него?

Пацюк открыл рот и начал задумчиво расшатывать несчастный резец.

Дырка от чума, кусок оленьего дерьма, недоеденный ягель, хвост от кеты, отрыжка белого медведя – недоносок-чукча Вася. Вот кто отправил своих дружков на избиение младенца Егорушки Пацюка! Вот только нападение было совершенно бессмысленным.

От Пацюка не требовали никаких сведений, его избили, можно сказать, профилактически.

Ничего при этом не объяснив. А только вывесив табличку: “Осторожно, вход воспрещен! Напряжение 5000 вольт”.

И теперь для того, чтобы снять это напряжение и обесточить сеть, ему необходимо было вернуться к рубильнику по имени Кирилл Лангер. И к сестре рубильника по имени Анастасия Киачели. Придя к такому решению, Пацюк повернулся на здоровый бок, прижал верхним здоровым резцом нижний, шатающийся, и, с умилением глядя на медитирующего Бороду, заснул.

…Когда он проснулся, Бороды в квартире не было.

А на столе, прижатая партийным бюстиком Чжуан-цзы, верного ученика и последователя Лао-цзы, белела записка: “КУШАЙ ПЕЛЬМЕНИ И КЕФИР. И ПОМНИ ОБ УВЭЙ. БОРОДА”.

Ребро почти не давало о себе знать. А о вчерашнем избиении напоминали только глухая боль во всем теле, рваный подбородок и разорванный в клочья шелковый Лао-цзы. Пошарив по бородинским сусекам, Пацюк вытащил еще один экземпляр даоса – на этот раз с короткими рукавами. Вот только со свитером вышла закавыка: вязаные мухоморы напрочь потеряли белые пятна на шляпках, – они были залиты жертвенной пацюковской кровью.

Надевать подобную дерюгу было бы просто безумием. В кровавом свитере стажер дошел бы только до первого милиционера. А уж первый милиционер обязательно постарался бы, чтобы бандероль по имени Пацюк Г. В. дошла до адресата по имени Забелин Д. К.

Не дождетесь.

Пацюк с тоской вспомнил свой любимый френч, и служебное удостоверение, лежащее в его кармане, и ключи от ласточки-“бээмвухи”, и саму “бээмвуху”… Он еще прокатится в ней по Песочной набережной и новой Ушаковской развязке. И сиганет в Сестрорецк, Репино, Комарове и Зе-леногорск по нижней трассе… И далее – со всеми остановками!.. А дурака Забелина нужно отправлять на заслуженный отдых!

Заподозрить его в ритуальном убийстве ангела!..

Пускай Борода наживает себе геморрой, лежа на кане < Кан – китайская печка> и нюхая свой распроклятый увэй.

А судьба Патока – в руках самого Пацюка.

Эти мысли придали ему силы, и он напялил гоночную куртку с номером “21” прямо на шелковый абрис Лао-цзы. Затем настал черед джинсов и кроссовок, которые пострадали во вчерашнем избиении меньше всего.

Завершив экипировку, Пацюк выполз в коридор и прилип к зеркалу в бамбуковой раме. Как и следовало ожидать, зеркало тоже оказалось “Made in China”, но сюжет на этот раз был гораздо более светским: китайская (весьма сомнительная) красавица кормит таких же сомнительных китайских журавлей – с такими же узкими, как у нее, глазами. А вокруг расцветают хризантемы, хризантемы, хризантемы, и речной лотос протягивает к скромной чаровнице лепестки.

Тьфу.

Недоброй памяти Забелин Даниил Константинович характеризовал подобное одним-единственным, но емким словом: вампука.

Вампукой, помимо таких вот плоских пасторалей, для него были: обман потребителя (статья № 200 УК РФ), заведомо ложная реклама (статья № 182 УК РФ), лжепредпринимательство (статья № 173 УК РФ) и некоторые другие явления.

Например, лохотроны у станций метро.

Усилием воли заставив себя не глазеть на китаезу (живо напомнившую ему чукотского богатыря Васю), Пацюк принялся рассматривать свой потрепанный подбородок. И помятое лицо человека без определенного места жительства. В таком виде никогда выходить нельзя. А для маскировки ему необходимо нечто нейтральное. Что-нибудь такое, что могло бы скрыть его увечья.