Хрустальная ловушка - Платова Виктория. Страница 43

— Это не должно остаться безнаказанным!

— Возвращайтесь к себе, Наталья Владиленовна. Завтра с утра я займусь этим.

— Нет, — твердо сказала Запесоцкая. — Сегодня. Сейчас.

— Сейчас? В три часа ночи?

— Именно. За подобные вещи нужно наказывать. Или вы думаете, что ее деньги позволят ей выйти сухой из воды?

И не только деньги, но и общее подорванное состояние психики.

— Это не совсем удобно, — начал было Звягинцев. — Врываться к людям среди ночи, без всяких санкций…

— А устраивать акты вандализма и разбивать физиономии — это в порядке вещей, вы как думаете?.. Я готова написать любое заявление.

— Это лишнее. Попробуем решить все полюбовно.

— Полюбовно? — Запесоцкая посмотрела на Пал Палыча с откровенным презрением. — Ничего не выйдет.

— Ну хорошо, — сдался Звягинцев. — Решим все на месте.

Подобные инициативные дамы полностью лишали его воли, тем более что состав преступления, которое Звягинцев уже сейчас квалифицировал как мелкое хулиганство, был налицо.

— Я буду ждать вас в коридоре, — надменно сказала Запесоцкая. — Безобразие какое-то! Солидный курорт, а никакой охраны. Как в лесу, честное слово.

— В горах, Наталья Владиленовна, в горах, — машинально поправил Звягинцев.

Запесоцкая вышла, не удостоив его даже взглядом.

Подождав, пока за ней закроется дверь, Звягинцев воровато включил бра и принялся собираться. Несколько минут ушло на ботинки, и Пал Палыч в который раз подумал о том, что не мешало бы подкачать брюхо или перейти на туфли без шнурков. Из-за непомерно раздувшегося пивного живота шнуровка ботинок каждый раз выливалась в героическую эпопею. Надев пальто и нахлобучив шляпу на самый лоб, он последовал за Натальей Владиленовной.

Сначала они отправились к ледяному городку.

И все, о чем рассказала Запесоцкая, приняло угрожающе реальные очертания.

Почти все фигуры были истыканы чем-то острым и безнадежно испорчены. Особенно досталось «Вечной весне» — Запесоцкая не соврала. Головы влюбленных, безжалостно снесенные, валялись тут же. Звягинцев даже поежился от такого удручающего зрелища.

— Теперь вы видите? — спросила Запесоцкая торжествующим тоном.

— Теперь вижу.

Больше всего Звягинцева поразила та сила, а скорее — остервенение, — с которой наносились удары по беспомощному льду. Он пошарил глазами и почти сразу же обнаружил орудие вандалки — самую обыкновенную лыжную палку: теперь понятно, почему лед кажется истыканным.

— Эта? — коротко спросил он у Запесоцкой, кивнув на палку.

— Да… Чем-то похожим она орудовала. Я не могла разглядеть… А когда она сбила с меня очки…

— Скажите спасибо, что не проткнула насквозь.

— А могла? — В голосе Запесоцкой послышался запоздалый страх.

— Не знаю, — честно признался Звягинцев.

От этих буйно помешанных с короткими периодами ремиссии всего можно ожидать. В милицейской практике Звягинцева встречались типы с теми или иными психическими отклонениями: в основном это была белая горячка, или «белочка», верная спутница поножовщины и самой жестокой бытовухи. Но с таким изысканным помешательством он сталкивался впервые.

Прихватив с собой палку, Звягинцев в сопровождении пострадавшей Запесоцкой отправился к Красинским.

…Всю дорогу до коттеджа они молчали.

Звягинцев думал о том, что необходимость разговора с Запесоцкой отпала сама собой. Теперь все ее показания о таинственном горнолыжнике с непокрытой головой не имеют никакого значения. А его собственный карманный генерал майор должен быть понижен в звании до старшего лейтенанта и занять скромную должность участкового.

Несколько раз полуслепая Запесоцкая споткнулась на ровном месте, но от галантно протянутой руки Звягинцева отказалась наотрез.

— Сколько вы получаете? — неожиданно спросила Запесоцкая.

— Вам предоставить декларацию о доходах?

— Не стоит. Просто… Если уж вы занимаете такое положение, могли бы выглядеть поприличнее. Невозможно доверять такой, с позволения сказать, шляпе.

Звягинцев шмыгнул носом, но ничего не ответил: чувства оскорбленной и подвергшейся унизительному нападению женщины были ему понятны.

Они взобрались по обледеневшим ступенькам и остановились перед закрытой дверью.

— Ну, стучите, — скомандовала Запесоцкая, — стучите.

Я хочу посмотреть в глаза этой мелкой хулиганке. Надеюсь, я смогу ее разглядеть.

В коттедже Красинских, несмотря на глубокую ночь, горел свет, и это придало Звягинцеву уверенности. Он несколько раз громыхнул кулаком. И почти тотчас же из-за двери раздался взволнованный голос Марка Красинского:

— Кто там?

— Это Звягинцев, Марк, — Пал Палыч кашлянул, прочищая горло. — Откройте, пожалуйста.

— Что-нибудь случилось?

— Как вам сказать? Похоже, что да.

Марк отпер дверь и вышел на крыльцо. Он совсем не выглядел сонным, даже не снял ботинки и свитер. Пал Палыч приободрился: куда тяжелее было бы сейчас разговаривать, будь Марк в какой-нибудь пижаме из набивного китайского шелка.

— Мне нужна ваша жена.

— Вы знаете, который час?

— Догадываюсь, но тем не менее… Вы бы не могли ее позвать?

— Она спит.

— Марк, что случилось? С кем ты разговариваешь? — раздался из-за двери голос Ольги.

— Значит, спит? — еще раз уточнил Звягинцев.

Марк угрюмо молчал.

— Вы впустите нас или нет? — вклинилась Запесоцкая.

— А что, собственно, произошло?

— Эта палка от вашего комплекта? — Звягинцев решил Зайти с другой стороны и протянул Марку лыжную палку.

— Я не понимаю… — Марк мельком взглянул на палку. — Возможно… Да. Вы нашли ее? Большое спасибо, но неужели нельзя было подождать до утра?

— Значит, ваша?

— Кто там, Марк? — снова спросила Ольга.

— Успокойся, кара! Пал Палыч был настолько любезен, что принес нам ту палку, которую ты потеряла в горах прошлой ночью.

— Боюсь, что не прошлой ночью, а этой. И не в горах, а поближе. Возле гостиницы. Там, где городок ледяных скульптур, — с нажимом сказал Звягинцев.

— Я не совсем понимаю…

— Я тоже пока мало что понимаю. Но надеюсь, что ваша жена все нам сейчас объяснит. — И, не дожидаясь ответа, Звягинцев животом оттеснил Марка в глубь комнаты. Следом за ним, покачивая точеными, нерожавшими бедрами, в коттедж просочилась Запесоцкая.

Ольга сидела в кровати, маленькая и несчастная, с прижатыми к лицу руками. На секунду Звягинцеву стало жаль ее; жаль даже больше, чем пострадавшую Наталью Владиленовну. Ольга Красинская отнюдь не выглядела мелкой хулиганкой, способной учинить в ледовом городке еврейский погром средней руки. К тому же ей явно нездоровилось: мокрые пряди волос прилипли ко лбу, а под глазами залегли темные круги.

Похоже, что сходные чувства испытала и Запесоцкая: во всяком случае, ее воинственный пыл явно пошел на убыль.

— Доброй ночи, Ольга Игоревна, — пробухтел Звягинцев, пытаясь вложить в свой грубый голос как можно больше снисходительного добродушия.

— Что случилось? — не глядя на ночных гостей, снова спросила Ольга у мужа.

— Видите ли, Ольга Игоревна… Я пришел… Мы пришли к вам, так сказать, не с очень радостными известиями. Собственно, вопрос у меня только один: зачем вы это сделали?

— Что? — На лице Ольги отразилась мука непонимания.

— Ну как — что? Разрушили скульптуры из льда.

— Я? — Ее голос был полон такого страстного, такого жгучего удивления, что Звягинцев даже на секунду усомнился, а видел ли он следы разрушений. — О чем вы говорите? Что значит — «разрушила скульптуры»?

— Ну как же, Ольга, — видя, что жалкое подобие представителя закона не мычит и не телится, Запесоцкая взяла инициативу в свои руки. — Вы крушили скульптуры, а потом, когда я попыталась остановить вас, — вы ударили меня. Разбили очки.

— Нет, — Ольга обвела всех полными слез глазами. — Нет, что вы!..

— Покажите очки, тряпка, — шепнула Звягинцеву Наталья Владиленовна и громко добавила:

— У нас есть вещественные доказательства.