Такси для ангела - Платова Виктория. Страница 34

— Надо же! Вы только посмотрите. Провод у телефонного гнезда был аккуратно перерезан.

— Идиоты, — процедил Чиж, и было совершенно непонятно, к кому относится это нелестное определение: к нам или к тому, кто сделал надрез.

Наплевав на возможные трения с Дымбрылом Цыренжаповичем, оператор с мясом вырвал часть провода, зачистил его концы универсальным ботболтовским тесаком и заново соединил их.

— Проверьте, — бросил он Софье.

Софья поднесла трубку к уху и покачала головой.

— Ну, что? — спросил Чиж, хотя и так все было ясно: телефон не работал окончательно и бесповоротно.

— Ничего.

— Странно. — Чиж нахмурился.

— Кажется, есть еще один. На кухне, — робко подсказала я.

— А вы откуда знаете?

— Я видела…

Я действительно видела еще один телефонный аппарат в простенке между буфетом и мойкой, когда заходила на кухню за спиртным и встретила там Минну.

— Идемте.

Исполненные самых дурных предчувствий, мы вернулись в зал, прошли через маленький коридорчик и оказались на кухне. Деревянная коробка с телефоном висела на стене, а сам телефон поблескивал хромированными деталями и отделанной малахитом панелью. Трубка тоже была малахитовая. Должно быть, падкий на роскошь Дымбрыл сторговал аппаратец в Музее радио и вынес его через служебный ход.

Чижу понадобилось пять секунд, чтобы определить, что телефонный раритет начала века полностью разделил участь своего более современного собрата. Тот же аккуратный надрез у гнезда, и та же вселенская немота в трубке.

— Плохо, — Чиж почесал тесаком подбородок и поморщился. — Очень плохо.

— Вы думаете? — осторожно спросила Софья.

— А вы нет? Если, конечно, смерть Канунниковой и шалости с проводами как-то связаны. А вот и бутылка…

На небольшом, отделанном под красное дерево столике расположилась целая батарея развеселых пузырьков: джин, виски, вермут, два вида хереса и яичный ликер. Вплотную к ликеру примыкало с десяток чистых бокалов. И над всем этим алкогольным великолепием высилось маленькое, почти кукольное окошко. За окошком царила та особая молочная темнота, которой так отличаются зимние ночи в глуши. Засмотревшись на эту скорее амбразуру, чем окно, я не сразу заметила стоящую в отдалении от основной батареи бутылку “Veuve Cliquot Ponsardin”. Бутылка была полной. Или почти полной. Опорожненной максимум на один-два бокала.

— Неужели та самая? — благоговейно прошептала Софья. — Из которой?..

— Хотите попробовать? — ухмыльнулся Чиж.

— Воздержусь. Интересно, куда пропали те двое?

— Какие двое?

— Те два парня, которые обслуживали нас за обедом. После обеда я их не видела. И за ужином — тоже.

Подсобка! Пустые бутылки, остатки эклеров на блюдце, две мертвецки пьяные головы, прильнувшие друг к другу… Не говоря ни слова, я оставила своих спутников, метнулась в коридорчик и распахнула дверь подсобки.

Пусто.

Никаких следов возлияний. Два бурята, казалось, пустившие здесь корни, обильно политые коньяком, исчезли. Вместе с бутылкой, блюдцем и отчетливым запахом конины.

Но сдаваться так просто мне не хотелось. Осмотрев каждый сантиметр пола (уж не завалились ли они за плинтус, чертовы отпрыски быка Буха-Нойон Бабая!), я переключилась на полки. Хозяйственная мелочь, банки с краской и какими-то химикатами (сплошь испещренные затейливыми химическими формулами: FeSQi 7H20, FeCii, NaHC03), пакеты с удобрениями, запасные лампочки, несколько похожих на лассо скрученных садовых шлангов, открытые ящики с инструментами…

И все же визит в подсобку оказался не напрасным: на одной из полок, рядом со скатертями, салфетками и кухонными полотенцами, я нашла стопку чистых простыней. Хоть здесь повезло, теперь будет чем укрыть Аглаю от посторонних глаз.

Прижимая простыню к груди, я вернулась в зал. Дарья по-прежнему торчала у шахмат. Фара подпирал плечом горку с посудой, а дамы вместе с Петей Чижом обсуждали сложившееся положение.

— Неужели нельзя починить телефон? — спросила у Чижа Tea.

— Теоретически можно, но для этого необходимо полностью отследить проводку. Проводка скрыта, значит, придется долбить стены. Все стены во всем доме. Плана коммуникаций у нас нет… Да и понравится ли это хозяину, когда он вернется?

— Если… Если он вернется, — трагическим шепотом произнесла Минна. Как и все крупные женщины, она была склонна излишне драматизировать события.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что сказала. Гостеприимный хозяин исчезает в самое неподходящее время. А в еще более неподходящее время исчезают его люди. Дом пуст, дом не подает никаких признаков жизни, на полу лежит мертвое тело и к тому же телефон не работает.

Я поежилась.

Картинка, нарисованная Минной, действительно выглядела не лучшим образом. Даже если вынести за скобки те семнадцать леденящих душу триллеров, которые она написала.

— Я не понимаю только одного. — Софья тоже решила внести свою лепту в общий разговор. — Зачем был нужен дубль с телефоном?

— Что значит — дубль?

— Если где-то испорчена проводка, то зачем нужно было подрезать провода у самих телефонов. Ведь они и так не работали?..

— А вы поищите хозяев и спросите их об этом, — посоветовала мулатка Tea.

— Где же их искать, помилуйте!

— Дом, конечно, велик, но не настолько, чтобы в нем заблудиться!

Готические башенки, венчавшие крылья дома, узкая винтовая лестница, лесная глухомань, в которую черт занес господина Улзутуева… Да и сам Улзутуев — порочно расплывшийся бурят с порочно-желтым лоснящимся лицом… Обрезанные телефонные провода, пропавшая обслуга, мертвая Аглая Канунникова — все эти неприятные факты отбивали всякое желание исследовать дом. И, видимо, не только у меня.

— Обрезать телефоны, надо же, какая подлость. — Tea скрипнула зубами. — Как раз в духе покойницы… Наверняка это она все организовала!

— Мне кажется, нужно уезжать отсюда. И чем скорее — тем лучше, — вынесла вердикт Софья. — Не нравится мне это место…

— На чем? На палочке верхом? Или на снегоходе? Или на хозяйском буере? — ревниво спросила Минна. Изысканный триллер с маньяческим душком катился в сторону боевика в мягкой обложке, а уж этого она допустить не могла. — Нас сюда привезли, если вы помните.

— А хоть бы и на снегоходе… Правда, для вас он будет несколько тесноват, дорогая Минна…

— Тесноват? — рассмеялась Tea. — Да она в него не влезет!

— Дамы, зачем же препираться? — Чиж постучал ладонью по столу. — Я приехал сюда на машине, при желании мы можем выехать в любую минуту.

— И где она, ваша машина?

— В гараже… Я загнал ее в гараж.

— Замечательно, сейчас же соберемся и уедем.

— Мы не можем уехать все. Кто-то должен остаться. С телом.

— Думаю, лучшей кандидатуры, чем личный секретарь госпожи Канунниковой, и придумать нельзя. Это, так сказать, ее прямая обязанность.

Все с плохо скрываемым торжеством посмотрели на меня.

— Не волнуйтесь, милочка, — подмигнула мне Софья. — Как только мы доберемся до ближайшего поста, мы сразу же обо всем сообщим. Вам не придется долго скучать в одиночестве.

— Если хотите, мы можем взять с собой вашу собачку, — подмигнула мне Минна.

Конечно же, я останусь. Я останусь с Аглаей при любом раскладе. Tea права: это моя прямая обязанность.

— Хорошо, я буду ждать вас здесь, — холодея от собственной храбрости, произнесла я.

— Благородный поступок, — одобрила меня Минна.

— Это пример редкого благородства, — добавила Tea.

— Мы не заставим вас ждать, — заверила Софья. — Обещаем…

Трогательная сцена прощания неожиданно была прервана Чижом.

— Вы не так меня поняли, дорогие дамы, — сказал он. — Речь идет не о том, чтобы уехать всем вместе. Отправится кто-то один. Он сообщит, что произошло, и приведет помощь.

Такой поворот не очень понравился писательницам.

— И кто же этот “кто-то”? — спросила Минна.

— Я. Машина-то моя.

Несколько секунд дамы переваривали услышанное. Первой не выдержала Минна, крупные женщины всегда склонны к панике: