Эшафот забвения - Платова Виктория. Страница 63

– Ты еще нигде меня не любил…

– Я придумаю что-нибудь потрясающее, обещаю, тебе понравится, у нас уйма времени впереди…

…Я даже подумать не могла, что песок может быть таким жестким, что он забьется во все поры тела и измордует губы, заставит мелкие песчинки трепетать и кровоточить. Я не знала, что песок может быть таким мягким, что он накроет нас с головой, что он повторит все изгибы наших тел и добавит новые, что он будет направлять, подсказывать, перетекать в нас, как мы перетекали друг в друга. Я не знала, что песок может быть таким влажным от желания. Что песок, специально привезенный для фальшивого припевчика фальшивой песенки фальшивой певички, может быть таким настоящим.

Я не знала, сколько прошло времени.

Я не знала. Я даже не успела подумать об этом, потому что отяжелевший Митяй рухнул в меня и победительно застонал.

А спустя несколько секунд раздались редкие аплодисменты…

Я запрокинула голову. И увидела то, чего так тщетно ждала все эти месяцы.

Совсем недалеко, на маленькой, специально созданной дизайнерами дюне, сидел человек. Зарыв в песок босые ноги, он весело смотрел на нас. Я сразу узнала его.

Это был Костик.

Капитан Константин Лапицкий.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

…Капитан Константин Лапицкий.

Ну что ж, он сам решил сделать это. Никаких “шестерок”, никаких вторых рук с пальцами на спусковом крючке нигде не учтенных “Макаровых”. Это благородный жест, это признание моих прошлых заслуг в качестве агента влияния. Видимо, я все-таки кое-что сделала для спецслужб, если они так уважительно собираются отправить меня на тот свет.

Ну что ж, я почти готова, песок – не самая плохая почва для мертвых. А кровь и песок – очень поэтично, даже Братны по достоинству оценил бы эту цветовую гамму.

Я почти готова, нужно только немножко подождать, пока высохнет любовный пот, – если он даст тебе время, Ева. Мне даже в голову не пришло прикрыться, только песок хоть как-то скрадывал линии моего тела. Неужели он будет стрелять в обнаженных людей? Еще как будет, ты же хорошо его изучила.

– Привет, – сказал Костик совершенно не изменившимся голосом.

– Привет. Ты опоздал, по крайней мере, месяцев на пять, – ну, давай, засовывай руку в карман, Константин Лапицкий.

– А ты ждала и успела соскучиться?

– Я ждала. – Это было правдой, я ждала с тех самых пор, как бежала от него, с тех самых пор, как он пообещал мне быстрый финал: в ведомстве капитана Лапицкого не прощают отступников.

– Теперь уже не ждет, – вклинился Митяй, он и сам только сейчас начал соображать, – сказали же тебе, что ты опоздал на полгода. Вали отсюда, пока я не вышел из себя. Это во-первых…

Несмотря на безнадежность ситуации, я улыбнулась:

Митяй истолковал ситуацию по-своему, для него Лапицкий сразу же стал моим вчерашним любовником, не более того.

– Не стану ждать, что будет во-вторых. Это точно, ждать ты не станешь.

– Это твой знакомый, Ева? – спросил Митяй, переводя глаза с меня на Лапицкого.

– Да.

– Что ему нужно?

– Пусть он уйдет, – сказала я Лапицкому, понимая, что прошу о невозможном: никто и никогда не оставляет свидетелей в таких щекотливых делах, – пусть он уйдет.

– Ева! О чем ты говоришь?! – Митяю и в голову не приходило одеться – так же, как и мне.

– Пусть, – неожиданно легко согласился Лапицкий.

– Одевайся и уходи, – с тихой яростью бросила я Митяю.

– Нет, – его лицо исказила гримаса боли, – я никуда не уйду.

– Уходи, я прошу тебя. – Я умоляюще коснулась плеч Митяя, за которые держалась мертвой хваткой так недавно.

– Нет.

– Ты ничего не понимаешь. Мне нужно поговорить с этим человеком. Я умоляй тебя, мальчик, милый…

– Хорошо, – нехотя согласился он, – я уйду. Я буду здесь, рядом..

– Пожалуйста..

– Почему ты хочешь, чтобы я ушел? – Его упрямство путало мне все карты, не хватало, чтобы Лапицкий передумал, но ведь он мог и соврать мне. И тогда уход Митяя ничего не меняет…

– Так нужно, клянусь тебе, мне необходимо поговорить.

– Хорошо, – наконец согласился он, – только прошу, оденься, пожалуйста. Я не хочу, чтобы он видел тебя голой…

– Я сейчас оденусь, да… Можешь не волноваться. Митяй быстро собрал вещи, натянул джинсы прямо на голое тело, взял в охапку рубашку, джемпер и ботинки. Но не ушел: ждал, пока я оденусь, дурачок. И, когда я это наконец-то сделала, нехотя спустился вниз.

– Уходи! – снова крикнула я Митяю.

Сгорбившись, он побрел к выходу из павильона. Прошла целая вечность, прежде чем он исчез за дверью.

И я тотчас же забыла о Нем. Сидя на песке, я не отрываясь смотрела на Лапицкого.

– Мне очень понравилось, – сказал он со змеиной улыбкой на лице – Что?

– Как ты это делаешь. Завидный темперамент. Я и предполагал что-то подобное. И вообще – получил большое удовольствие.

– Рада, что смогла тебе его доставить.

– Ты очень изменилась, – Лапицкий подпер голову рукой и задумчиво посмотрел на меня, – Анна.

– Меня больше не зовут Анной.

– Прости-прости… Все время забываю. Из головы вон.

– Ну? – не выдержав, спросила я – Завидный у тебя кобелек. Должно быть, из рук ест и хвостом при этом виляет. Смотрю, пользуешься на практике приобретенными сексуальными знаниями.

Теперь ситуация выглядела совсем уж глупой. Кажется, он вовсе не собирался меня убивать. Пользуясь этим, я медленно вытряхнула из ботинок песок и надела их.

– Ты очень изменилась, – снова повторил Лапицкий, – но я бы все равно тебя узнал.

– А ты и узнал. Что дальше?

– Как ты живешь?

– Ты и дальше намерен вести со мной светскую беседу?

– Почему бы и нет? Я о тебе часто вспоминал.

– Наверное, не чаще, чем я.

– Звучит как признание. Зря ты не осталась тогда. – Вот и все, сейчас он зачитает обвинительный приговор и отдаст команду “пли!”.

– Я так не думаю.

– Мы могли бы работать вместе. Мы могли бы сделать массу дел, полезных для этой страны. Я не удержалась и хмыкнула.

– Если ты такая праведница… Я хочу спросить – если ты такая праведница.., не снится ли тебе убитый тобой Меньших Михаил Юрьевич? По кличке Лещ, если я не ошибаюсь.

– Ты подонок..

– Пышные были похороны… Я на них присутствовал. Я не говорил тебе об этом? Сколько трогательных речей произносили… Как-нибудь расскажу тебе в подробностях. А его секретарша, Зоя, если ты помнишь…

– Прекрати!

– Нет-нет, с ней ничего не случилось. Она даже не покончила с собой. Просто удивительно. Зато теперь мы отслеживаем несколько каналов с альфафэтапротеином. И все благодаря тебе. Зря ты не осталась.

– Ты здесь только для того, чтобы сказать мне об этом?

– Нет. А ты, я смотрю, по-настоящему испугалась. Ну конечно. Только теперь я поняла, что боюсь. Я так долго ждала этой встречи, я так готовилась к ней – я не думала, что буду так бояться. Произойди она еще несколько месяцев назад – я бы выглядела более достойно. Но сейчас, после той бешеной жажды жизни, которой заразил меня Братны, после той бешеной жажды жизни, которую оставил в самой глубине моего измученного тела Митяй, – сейчас я действительно боялась.

– Да, – честно сказала я.

– Ты все-таки так и не стала такой, какой я хотел тебя видеть. Но и такой ты мне нравишься. Ты мне нравишься такой даже больше. Тебе идет седина.

Я молчала. А потом выдала совсем уже невероятную вещь:

– Не ври!

Лапицкий широко улыбнулся:

– Да-а. Женщину в тебе убить невозможно.

– Ты ведь за этим сюда пришел. – Вот я и сказала, вот я и произнесла это вслух. И мне сразу стало легче, свобода выбора теперь принадлежала не мне.

– Ты очень удивишься, но совсем не за этим… Хотя мне стоило больших трудов замять историю с тобой. Очень больших. И больших потерь. Ты знаешь, как я к тебе относился… Ты была моим лучшим творением, я говорил тебе. Ты была моим самым серьезным оправданием… То, что я чувствовал, когда лепил тебя, – такого я не испытывал никогда в жизни. И я благодарен тебе за это до сих пор… Но ты сыграла не по правилам.