Наша любовь - Плэнтвик Виктория. Страница 9

Рука девушки дрогнула, хрупкие пальчики импульсивно сплелись с его пальцами. Отзвук моторов, отзывающийся в ее руке мелкой вибрацией, усилился до весьма чувствительного покалывания, которое распространилось до плеча, а затем – к ключицам.

– Вы росли сиротой? Боже мой, Стив... как ужасно! И ни братьев, ни сестер?

Молодой человек повернул голову. Девушка склонилась к нему, озорная непоседливость ее угасла в искреннем желании утешить, молочно-белая кожа побледнела еще больше, глаза расширились от тревоги и затуманились грустью.

И все это из-за него – человека, совершенно постороннего. Где ее защитные инстинкты? – разозлился Стив. Черт побери, она упрощает ему задачу...

Или нет? У Стива были веские основания полагать, что девушка далеко не так уязвима и наивна, как кажется. Ее искренность не более чем притворство! Для актрисы такого класса, как, Джейн Лоу, ложь – дело привычное.

– Нет. У меня никого нет.

В ответ на сделанное сквозь зубы признание в сердце Джейн что-то болезненно дрогнуло. Она не представляла себе жизни вне огромной любящей семьи. Горестный аккорд резонировал, будил эхо в сокровенных глубинах души.

Во взгляде Стива она отчетливо различала боль потери, призрачный отзвук давней утраты. А за ним еще какое-то чувство, более потаенное, более холодное, более мрачное, не поддающееся определению.

– А родственники? Ведь есть у вас хоть кто-то...

Плечи юноши заметно напряглись.

– Мне повезло: меня усыновили, – ответил он лишенным всякого выражения голосом. Загорелая рука выскользнула из ее ладони и легла на колено вне досягаемости девушки.

– Я рада, – тихо отозвалась Джейн, ничуть не обидевшись. Одни люди охотно делятся самым сокровенным, другие – нет. – У любого человека должна быть семья, пусть даже искусственно созданная, вы не находите? – продолжила она, невесело улыбаясь. – Именно семья учит нас ожидать любви, сочувствия и помощи от окружающих, так что, вступая в мир, мы не боимся довериться людям и признать, что все мы зависим друг от друга.

– «Не спрашивай, по ком звонит колокол...» —пробормотал молодой человек.

– Верно! Хотя, по правде говоря, эта строчка звучат чуть иначе. «А потому никогда не посылай спрашивать, по ком звонит колокол: он звонит и по тебе», – продекламировала Джейн; ее несказанно обрадовало, что ее спутник хотя бы немного знаком с поэзией. А значит, не абсолютно безнадежен. – Вы читали Джона Донна?

– Немного. Скажем, достаточно для того, чтобы к месту и не к месту перевирать цитаты. Пережиток классического образования, знаете ли.

– Да? Какую школу вы заканчивали?

Молодой человек назвал частную школу для мальчиков, известную высоким уровнем подготовки, строгостью правил и баснословной платой за обучение. Интересно, откуда у него такие деньги – фамильный капитал или, может, приемные родители не поскупились?

– Вы жили там на полном пансионе? – полюбопытствовала Джейн.

– Да.

– А я вот училась в обычной. Все Лоу ходили в государственные школы, благодарение Господу, и наслаждались относительной свободой. В закрытом пансионе я бы просто не выжила. Все эти дурацкие правила и ограничения... Я бы из принципа взбунтовалась.

– Ваши родители не ограничивали ваше поведение в детстве? Они не требовали, чтобы вы придерживались минимальных стандартов благопристойности и самоконтроля?

В вопросе прозвучал вызов, и девушка немедленно ринулась на защиту семейных традиций. Домашняя дисциплина в семействе Лоу основывалась на либеральности, но никак не на вседозволенности.

– Конечно, требовали, но любое требование смягчалось любовью, чувством юмора и снисходительностью, и даже если мы поступали не лучшим образом, отлучение от семьи нам не грозило!

– Мне тоже отлучением не угрожали.

– Может быть, потому что вы всегда были паинькой, – отмахнулась Джейн. – А как вам удалось выжить в пансионе? Говорят, школы-интернаты кишмя кишат подрастающими садистами, которых хлебом не корми, а дай помучить слабого. – В голосе ее прозвучало сочувствие. – Вам, должно быть, несладко пришлось?

– С какой стати? – удивился Стив.

– Ну, скажем, на боксера-тяжеловеса вы не похожи, – откровенно созналась Джейн. Юноша вспыхнул, стиснул зубы, но ничего не ответил. Ого, да она задела его мужское достоинство! – Вы немного напоминаете моего брата Юджина, – поторопилась она добавить. – В детстве бедняге изрядно доставалось: кожа да кости, и грудь как у цыпленка. Но слабаком он не был, и чем старше становился, тем больше ценил свое природное изящество. Когда он стал сниматься в кино, у женщин при виде него просто слюнки текли!

– Трогательно, но ваши заботы обо мне совершенно излишни, – отозвался Стив с уничтожающей холодностью, сводящей на нет ее неловкий комплимент. – Меня никогда особенно не задирали, и рад сообщить, что я не становился также и объектом повышенного слюновыделения, что кажется мне в равной степени неприятным.

Его слова подействовали на Джейн гораздо сильнее, нежели юноша ожидал. Ослепительно-рыжая головка удрученно поникла.

– Да, верно, еще как верно, – задумчиво протянула Джейн, вспоминая сплетни и пересуды последних недель.

Скабрезные слухи всегда вызывали у нее смех: почему бы людям не позабавиться, придумывая нелепые истории из ее личной жизни?

Но шутка утратила пикантность, когда девушка узнала, что где-то в тени, за пределами ее мира, скрывается некто – безликий поклонник, который считает ее своей законной собственностью. Жадно собирает о ней всевозможные сведения, наблюдает, выжидает, постепенно лепит из нее идеал своих эротических фантазий, видит в ней не живого человека, а... вещь и однажды придет за этой вещью, попытается завладеть ею... может быть, даже силой.

Из-за этого человека жизнь Джейн превратилась в ад. Она отвыкла чувствовать себя в безопасности, навсегда утратила былую доверчивость, былое легкомыслие. Мегги раздосадовало нежелание сестры воспринимать поначалу Томаса всерьез. Но Джейн всегда поступала со своими страхами и сомнениями именно несерьезно – высмеивала, издевалась, шутила. Ведь если относишься к ним не так – значит, признаешь их власть над собой.

Однако на сей раз испытанное средство подвело. Джейн ощущала себя совершенно беспомощной. Как ей хотелось бы вернуть былую уверенность в себе! Вот почему после тревожного телефонного звонка она немедленно помчалась в Сидней...

– Мы друг другу чужие, – срывающимся голосом произнесла женщина, назвавшаяся Элизабет. – Но у нас есть общий... знакомый... Он заваливает вас письмами... И я о нем очень тревожусь.

Сердце Джейн неистово забилось, она стиснула пальцами телефонную трубку.

– Вы имеете в виду Томаса?

Частое, прерывистое дыхание на другом конце провода свидетельствовало о том, что собеседница нервничает.

– Да. Стало быть, вы знаете, о ком я говорю. Но я... я не хочу, чтобы у него были неприятности...

– Я тоже этого не хочу, – честно созналась Джейн. – Я еще не обращалась в полицию, если вы это имеете в виду. Надеялась, что проблема разрешится сама собой...

– Ох, если бы! Просто... я видела письма Тома к вам... в его квартире. Я нашла фотографии и ваши вещи... У него все стены заклеены вашими портретами; словно храм, честное слово. Мне думается, он скорее причинит вред себе, нежели кому-либо другому, но я... Видите ли... Ох, все так сложно... вы даже себе не представляете! Я... я думала, что вы и я сможем помочь друг другу... и Тому, не привлекая к себе внимания прессы.

В наступившей тишине послышалось сдерживаемое рыдание, но собеседница взяла себя в руки и снова заговорила:

– Я не могу беседовать по телефону... Видите ли, нужна строжайшая конфиденциальность...

Моя семья ничего не знает... Они не должны узнать!

Джейн чувствовала, как паника все сильнее охватывает собеседницу. Еще немного – и она окончательно утратит над собой контроль, повесит трубку, и Джейн так ничего и не узнает ни о ней, ни о Томасе.