Грани Нижнего Мира - Авраменко Олег Евгеньевич. Страница 67

Кристина согласно кивнула и принялась второпях раздеваться. Сандра стянула с себя платье и бельё и с немного жалостливой улыбкой посмотрела на подругу, которая к тому времени успела снять лишь верхнюю одежду.

— Ах, дорогуша, ты стала совсем как тростинка! Долгая дорога вконец умаяла тебя, бедняжку. Но ничего, у нас ты откормишься.

Кристина бросила скептический взгляд на своё тело и вздохнула. Никакое откармливание ей не поможет — её беда не в излишней худобе, а в формах, вернее, в почти полном их отсутствии. Куда ей тягаться с такими девушками, как Инга или Сандра! И особенно — Сандра. Даже беременной она была на диво хороша, а сейчас и вовсе превратилась в красавицу. На её плоском упругом животе не было видно даже малейшего следа растяжек, которые появляются у женщин во время вынашивания ребёнка, а её грудь нисколько не обвисала и казалась по-прежнему девственной.

— Ты замечательно выглядишь, — сказала Кристина без тени зависти, а с одним лишь искренним восхищением. — Можно подумать, что никогда не рожала… Кстати, как твой сынишка?

Лицо Сандры просияло:

— Замечательно. Он просто прелесть! Завтра ты с ним познакомишься.

— А почему завтра?

— Потому что там, где мы живём, сейчас поздний вечер, и Марио уже спит.

— Ты назвала его Марио?

— Да, Марио Феличе. Надеюсь, второе имя принесёт ему удачу [6]… Ну, Кристи, пошли купаться. Не бойся за свои ноги — дно возле берега песчаное.

Сандра взяла из сумки кусок мыла и с весёлым визгом забежала в воду. Кристина быстро закончила раздеваться и последовала за ней. Прохладная вода приятно обожгла её кожу.

— Поплыли к водопаду, — крикнула ей Сандра. — Там очень здорово.

Четверть часа девушки мылись и резвились в воде, потом вернулись на берег, чистые и посвежевшие, и насухо обтёрлись полотенцами. Не одеваясь, они растянулись на одеяле, нежась в ласковых лучах вечернего солнышка.

— Ну же, рассказывай, — отозвалась Кристина. — Я хочу знать всё.

Сандра лениво протянула руку к сумке, вынула из её бокового кармана серый конверт и отдала подруге.

— Прежде всего, прочитай это. Здесь два письма святейшего Илария, когда он был ещё митрополитом Истрийским, адресованные тогдашнему предстоятелю Несторианской Церкви патриарху Никодиму. Думаю, мою историю следует начать с них.

Кристина перевернулась со спины на живот, извлекла из конверта дюжину исписанных мелким почерком листов и, положив их перед собой на одеяло, приступила к чтению. Почерк у нынешнего патриарха был не ахти какой, и временами ей приходилось угадывать слова, написанные слишком неразборчиво или смазанные чьей-то неосторожной рукой. Хорошо хоть текст был на греческом, которым Кристина владела в совершенстве.

В первом письме речь шла о громком скандале в семье князя Властимира Верховинского, чья младшая дочь, четырнадцатилетняя Марьяна, нежданно-негаданно забеременела. Как водится, после такого известия поднялся страшный переполох. Разгневанный князь требовал от дочери назвать имя соблазнителя, но девушка клялась и божилась, что у неё не было мужчин. Этому, разумеется, никто не верил; к тому же все бабки-повитухи в один голос утверждали, что княжна уже не девственница.

Впрочем, князь Властимир и без признания дочери догадывался, кто отец её ребёнка. Все подозрения падали на его племянника Огнеслава, который рос вместе с Марьяной и был её лучшим другом. Подозрения князя переросли в уверенность, когда Огнеслав, даже не пытаясь оправдываться, бежал от дядиного гнева и укрылся в родовом замке своей матери.

Доведённый до бешенства этим позорным бегством, Властимир впопыхах собрал дружину, намереваясь взять штурмом невесткин замок и примерно наказать трусливого соблазнителя, но тут в семейную ссору, грозившую закончиться кровопролитием, вмешался митрополит Истрийский. В результате длительных и напряжённых переговоров с обеими конфликтующими сторонами владыке Иларию удалось остудить гнев князя и помирить его с племянником. К вящему облегчению всей родни, Огнеслав публично признал себя отцом ребёнка, а вскоре состоялась его свадьба с княжной — что, в общем, отвечало желанию обоих молодых людей. Правда, в узком семейном кругу Марьяна продолжала настаивать на своей невинности, а Огнеслав — на своей невиновности, но их заявления воспринимались родичами как обыкновенное детское упрямство.

Единственный, кто поверил Марьяне и Огнеславу, был митрополит Иларий. В своём письме к патриарху владыка перечислил целый ряд «знамений», случившихся на Грани за пару месяцев до скандала, приблизительно в то время, когда был зачат ребёнок, и подкрепил их пространными цитатами из Библии и философских книг. Его аргументы произвели на Кристину двойственное впечатление. Большинство явлений, на которые он ссылался, были скорее курьёзными, нежели знаменательными, но среди них имелось несколько таких, что заставляли призадуматься.

Особенно девушку поразило появление в небе Истры трёх новых звёзд во время парада планет. Даже одинокие вспышки таких звёзд случаются нечасто, но если на небосводе зажигаются сразу три новые звезды, причём расположенные не как попало, а по углам равностороннего треугольника, и происходит это в тот момент, когда все планеты местной солнечной системы выстроились в одну линию, — тут уж волей-неволей подумаешь о знамении и воздержишься от того, чтобы заключать это слово в кавычки. По-видимому, владыка Иларий долго думал о нём и тщетно искал, на что оно указывает, пока не разразился скандал в семье князя Верховинского. Когда же обнаружилось, что начало беременности Марьяны совпадает по времени с появлением оного знамения, святой отец заподозрил, что тут имело место непорочное зачатие и поспешил сообщить об этом своему начальству. Что же касается отсутствия у княжны признаков девственности, то митрополит замечал, что Марьяна с детства увлекалась верховой ездой и всегда пользовалась мужскими сёдлами — а это порой приводит к преждевременному разрыву девственной плевы.

Во втором письме владыка Иларий сообщал, что в 4 часа 52 минуты утра Сочельника, 21 декабря 1974 года, княжна Марьяна произвела на свет сына, которому дали имя Володислав. Сие событие также сопровождалось многочисленными «знамениями», наподобие радуги среди ночи и рождения ягнёнка с золотой шерстью, но на этот раз митрополит упомянул о них вскользь, отдельно остановившись лишь на поведении трёх новых звёзд, которые появились в ночь на 17 марта — то есть ровно за сорок недель до рождения ребёнка. В своём предыдущем письме владыка Иларий не упомянул о ещё одной странности этих звёзд, помимо их внезапного возникновения и симметричного расположения; не упомянул, ибо тогда ещё не заметил, что они медленно двигались относительно всех других звёзд истрийского небосвода. Эти три звезды на протяжении всего срока беременности княжны постепенно сближались и в ночь перед Сочельником сошлись в одной точке, образовав очень яркую звезду.

Далее в письме говорилось, что во время крещения на ладонях, на лбу и на левой стороне груди Володислава появились небольшие кровоточащие ранки — так называемые стигматические метки, следы Христовых ран, которые под конец церемонии немедленно и совершенно бесследно исчезли. Когда же мальчика погрузили в купель со святой водой, над его головой возникло золотое сияние в форме нимба, а к пению церковного хора примешалась какая-то тихая музыка — почти неслышная, но настолько прекрасная, что многие из присутствовавших в храме даже расплакались от восторга и умиления.

Владыка Иларий, самолично крестивший новорожденного, был потрясён происшедшим до глубины души, и это явственно чувствовалось по письму, которое он написал вечером того же дня. Отбросив свойственную высокопоставленным священнослужителям сдержанность и осторожность, митрополит выражал уверенность, что ребёнок, которого он нынче держал на руках, есть Спаситель, новый мессия, ниспосланный Небесами многострадальному человечеству. В качестве дополнительного аргумента владыка, человек весьма образованный, приводил свои расчёты, из которых явствовало, что в момент рождения Володислава на Основе в Вифлееме как раз была полночь с 21 на 22 декабря — а Иисус Христос, что уже считается научно доказанным фактом, родился именно в полночь зимнего солнцестояния. Кроме того, продолжал владыка Иларий, некоторые источники утверждают, что Иисус родился не в 4-ом и не в 6-ом году до н.э., а в 27-ом, и если это так, то получается, что новый мессия пришёл в мир земной спустя ровно две тысячи лет после первого.