Игры Вышнего Мира - Авраменко Олег Евгеньевич. Страница 23

Целиком погружённый в раздумья, Марк вошёл в свою квартиру, запер наружную дверь и уже собирался пройти в спальню, чтобы переодеться, как вдруг заметил, что из-под двери кабинета пробивается тонкая полоска света — не тусклого, вечернего, а яркого, от эльм-светильника. Мигом сосредоточившись, он осторожно попытался «прощупать» комнату — и тут же натолкнулся на непроницаемый барьер. Такой барьер могли создать только двое на всём белом свете, и Марк сразу догадался, кто из них пожаловал к нему в гости и по какому поводу. Глубоко вдохнув, он вошёл в кабинет.

Она стояла возле письменного стола, держа в руках раскрытую книгу — первый том «Принципов современной математической магии». На ней был розовый шёлковый халат, схваченный вокруг талии тонким пояском, и бархатные тапочки на босу ногу. Её вьющиеся золотистые волосы были причёсаны небрежно, а на лице отсутствовали малейшие следы косметики. Очевидно, она лишь недавно проснулась — в королевском дворце на Грани Палатина было как раз утро.

У Марка защемило сердце. Так случалось всегда, когда он видел её, и ничего поделать с собой не мог. Лишь надеялся, что она этого не замечает.

— Здравствуйте, Инга, — сказал он.

— Здравствуй, Марк, — ответила она и положила книгу на стол. — Вижу, ты начал изучать матмагию. Ну и как?

— Очень интересно, хотя и сложно. А вы давно здесь?

— Минут пять, не больше. Но была намерена ждать до упора. Иначе тебя никак не поймаешь. Разве только нагрянув среди ночи.

Марк растерянно потупился:

— Извините…

— И это всё? — сердито спросила Инга. — Просто «извините»? Позавчера ты прогулял мой день рождения, и мало что просто прогулял — ещё и поставил меня в глупейшее положение! Я, как и договаривались, явилась за тобой в здешнюю полночь, но в квартире тебя не застала. Стала ждать — а вдруг ты где-то задержался. Потом пыталась вызвать — но ты не отвечал. Я, знаешь ли, сильно разволновалась, подняла на ноги Ильмарссона, хорошо хоть не всю школу. А он без труда связался с тобой и сообщил мне, что ты в полном порядке, но насчёт дня рождения передумал. Надо сказать, в дурацком свете я предстала перед вашим главным мастером!

Марк горько вздохнул. Он понимал, что поступил некрасиво, когда в пятницу вечером уехал из школы и провёл ночь в одной из ольсборгских гостиниц. Но другого выхода у него просто не было.

— Я оставил вам записку…

— И на том спасибо! — ответила Инга язвительно. — Только я её не нашла. Ведь искала тебя, а не какую-то записку… И что там было написано?

— Я поздравлял вас и просил прощения, что не могу быть на празднике. Я понял, что это может стать… — Марк замялся, — ну, нежелательным прецедентом. Если я хоть раз побываю во дворце, то барьер расстояния для меня разрушится. Я захочу всё чаще и чаще видеться с родителями, с сёстрами, с вами наконец…

— Ну и что? Для меня это не проблема.

— Зато проблема для меня. И вы знаете, какая.

Инга кивнула:

— Да, знаю. И сочувствую тебе, поверь. Я бы так хотела помочь тебе и Беатрисе, но это не в моих силах — и вообще ни в чьих. Случившееся нельзя исправить, с ним можно только смириться.

— Я пытаюсь смириться, — сказал Марк. — Но для этого нужно время и нужна разлука. Без неё не обойтись никак. Пожалуйста, не обижайтесь за то, что я сделал. Признаю, это было очень некрасиво, но иначе я не мог.

— Почему же, мог, — возразила Инга. — Просто сказал бы мне в лицо, что не хочешь приходить на день рождения. Я бы тебя поняла.

Марк покачал головой:

— Не сразу, сначала был бы долгий спор. И я боялся, что поддамся на ваши уговоры. Ведь я очень тоскую по всем вам.

Взгляд васильковых глаз Инги потеплел:

— Мы тоже грустим без тебя…

Минут через десять Инга ушла — вернее, просто исчезла, мгновенно переместившись в Вечный Город. А Марк тяжело плюхнулся в кресло и закрыл лицо руками. Эта встреча с Ингой оказалась ещё тяжелее, чем он опасался. В Вечном Городе ему было легче, там он мог видеть её каждый день… И как раз это было ещё одной причиной, почему он решил уехать. Возможно, причиной самой главной, даже главнее его проблем с Беатрисой — но о ней он не говорил никому на свете.

Марк сам точно не знал, когда это случилось. Может быть, ещё в первый день их знакомства, когда они встретились на безымянной Грани возле ведьминой избушки. Может, уже тогда тринадцатилетний Марк влюбился в свою прекрасную принцессу. И продолжал любить её по сей день — страстно и безнадёжно…

«Всё-таки она ни о чём не догадывается, — думал Марк. — Даже не подозревает. Такая умная, могущественная — но не всевидящая. И слава Богу…»

Глава 12

В середине июля закончился второй триместр учебного года и наступили короткие, всего на неделю, каникулы. Школа опустела лишь наполовину — по домам разъехались только те ученики, которые жили неподалёку, а также те, за которыми прибыли родные, умевшие путешествовать по Трактовой Равнине. Абигаль Ньердстрём предлагала Герти поехать к ней — до её родной Грани было всего восемь часов пути по тракту. Однако Герти отказалась, не желая отвлекаться от учёбы; она планировала к концу года сдать все экзамены и зачёты за первые четыре класса.

В конечном итоге Абигаль тоже решила не ехать домой и осталась в школе вместе с подругой. При этом она явно рассчитывала, что во время каникул будет чаще видеться с Марком, который в последнее время всячески избегал встреч с ней после уроков. Но её надежды не оправдались, поскольку всю эту неделю Марк находился в отъезде. Он побывал на Нолане, повидался с родственниками, в частности с дядей Гюнтером, младшим братом отца, который управлял всеми их семейными поместьями. Затем Марк навестил свою родню по материнской линии, проживавшую недалеко от Нолана, после чего не пожалел лишнего дня пути и заехал на Зелунд, в гости к Виллему.

Князь очень радушно принял Марка в своём хабенштадтском дворце и рассказал, что Инквизиция всё-таки отреагировала на его письмо по поводу Герти. Правда, с трёхмесячным опозданием — инквизитор приезжал лишь на позапрошлой неделе.

— И представьте себе, — говорил Виллем, — опять прислали кадета! Не того, что в прошлом году, другого. Зовут его Ральф Нейман, на вид не старше семнадцати. По-моему, он даже не кадет, а ещё курсант, слушатель академии.

— Возможно, так и есть, — заметил Марк. — В провинциальных командорствах Инквизиции статус кадета трактуется шире, чем в Империи. Здесь таковыми считают всех выпускников инквизиторских школ, которые поступают на действительную службу.

— Ну, тогда понятно. Должен сказать, что этот Нейман понравился мне больше предыдущего кадета. К делу подошёл очень серьёзно и в целом произвёл на меня хорошее впечатление. А позже я узнал, что перед визитом ко мне он инкогнито, не афишируя своей принадлежности к Инквизиции, побывал на городском рынке и там расспрашивал о Визельде и её дочери. Короче, подготовился к нашей встрече основательно. Но так и не объяснил мне внятно, почему после длительного бездействия Инквизиция вдруг заинтересовалась этим случаем. А к вам в школу никто не приезжал?

— Насколько мне известно, нет, — ответил Марк. — Во всяком случае, ни меня, ни Герти инквизиторы не беспокоили. Возможно, обратились непосредственно к Ильмарссону… хотя вряд ли. На Торнин они предпочитают не соваться, это выходит за рамки их компетенции.

Здешнее командорство Инквизиции, даром что называлось Торнинским, не распространяло свою деятельность на главную Грань архипелага, поскольку она находилась под покровительством Ильмарссона. По давно устоявшейся традиции инквизиторы избегали вмешиваться в сферу интересов высших магов, которые в большинстве своём недолюбливали Инквизицию. Впрочем, у Ильмарссона отношения с орденом были довольно ровными — не сказать, что тёплыми, но вполне бесконфликтными. Инквизиция ценила это и ни в малейшей мере не покушалась на его власть. И хотя Ильмарссон отказался стать официальным правителем Торнина, он являлся таковым уже по самому факту своего присутствия на Грани. К его мнению неизменно прислушивались, все его просьбы и рекомендации исполняли немедленно и беспрекословно, к нему часто обращались как к высшей судебной инстанции, и его вердикты никто не оспаривал.