Воины преисподней - Авраменко Олег Евгеньевич. Страница 16

Карсидар рассчитывал поговорить с Ипатием сразу после окончания приёма. Однако беседу пришлось отложить: как обычно, король попросил воеводу задержаться, чтобы обсудить вновь полученные сведения.

– Ну, и что ты об этом думаешь? – спросил Данила Романович, едва двери гридницы затворились за последним выходившим боярином, и невесело пошутил: – Да уж, благую весть привёз нам Ипатий под Благовещенье!

– Я очень обеспокоен, государь, – откровенно сознался Карсидар. – Насколько я понял, татары решили покорить Русь во что бы то ни стало, и поражение под стенами Киева лишь задержало их, но не заставило отказаться от своих планов. К сожалению, полученный урок только разжёг их страсть к завоеваниям.

– Упрямый народ, – вздохнул Данила Романович, снял шапку Мономаха и, бережно отряхнув соболью опушку, положил на опустевший трон сына. – Но дела это не меняет. Скажи, Давид, всё ли у тебя готово к походу? Когда сможет выступить войско?

– Готово всё, – не без гордости сказал Карсидар. – Теперь мы только ждём смолян. Если они поторопятся, то дня через четыре уже можем выступать.

– Я полагаю, не следует тянуть дальше, если дело в одних смолянах, – решил король после недолгих раздумий. – Вряд ли нужно объяснять тебе, что каждый день нашей задержки татары используют в своих целях.

Карсидар молча кивнул.

– Поэтому на завершение сборов даю не четыре, а два дня, – заключил Данила Романович. – Послезавтра чтоб выступили. А смоляне вас нагонят. Полторы тысячи пеших и триста конников движутся быстрее, чем сорокатысячное войско с обозом. Нагонят, лентяи!

Внезапно воодушевление, с которым король произнёс последние слова, исчезло, и резче обозначившаяся вертикальная складка над переносицей выдала его внутреннее напряжение.

– Не нравится мне эта возня на востоке, Давид, – уже совсем другим тоном произнёс Данила Романович. – Ох как не нравится! Вот уж понять не могу: чего проклятой татарве надобно, неужто им мало полученного урока?

Карсидар хотел было высказать свои соображения, но король уже нетерпеливо махнул рукой, показывая, что разговор окончен. Поняв, что Данила Романович хочет побыть наедине, Карсидар отвесил ему лёгкий поклон и быстро вышел из гридницы.

Первым делом он решил переговорить с Ипатием, поэтому вскочил на верного Ристо и направился в Копырев конец, где жил сотник. Ипатия он застал сидящим за столом, на который его жена как раз выставляла еду.

– О, королевский воевода пожаловал! – обрадовался Ипатий, завидев Карсидара. – Проходи, Давид, присаживайся, гостем будешь. Мы гостям завсегда рады. Звенислава, тащи-ка нам медку!

– Так ведь пост сейчас, – несмело возразила жена.

– Ладно тебе! – прикрикнул сотник и заговорщически подмигнул гостю. – Мы про это никому не скажем.

А когда жена, почему-то показавшаяся Карсидару грустной и неприветливой, вышла из горницы, тихо спросил:

– Слышь, Давид, вы скоро отправляетесь?

– Король велел выступить через два дня.

– Король! – Ипатий хмыкнул. – Времечко-то понеслось, ровно горячий скакун. Когда мы собаку Бату из Киева увозили, Данила Романович ещё только государем всея Руси был, а приехали – уж и королём стал. Кесарем! Дела-а…

– Правда, корону ему ещё не привезли, но патриарх грамоту отписал, всё честь по чести, – пояснил Карсидар. – Между прочим, патриарх скоро приедет в Киев и лично привезёт корону. Думаю, будет просить помощи против… латинских рыцарей, – он чуть не сказал: «хайлэй-абир». – Однако сперва нам нужно разобраться с татарами.

– Вот-вот! – подхватил Ипатий, заметно оживившись. – Я и хотел узнать, не возьмёшь ли ты с собой и меня. А, Давид?

– О чём разговор! – воскликнул Карсидар. – Если ты только не устал за время путешествия по западным землям…

– Я?! Устал?! – Ипатий выглядел возмущённым. – Да за кого ты меня принимаешь! После того, как друг твой Андрей меня выходил, я наоборот чувствую себя гораздо лучше, чем…

– Да куда тебя несёт-то! Ну, куда?.. – появившаяся на пороге комнаты с кувшином мёда Звенислава едва не плакала. – Ты на себя-то посмотри, на кого стал похож! Калека ведь совсем! Как тебя татары в последний раз отделали…

– А я сказал: поеду!!! – Ипатий изо всех сил хватил кулаком по столу. – А раз сказал, так тому и быть! Хромота не мешает мне скакать на лошади, а ордынцы ещё не пробовали, как я дерусь левой рукой. И коли Давид не возражает…

– Ах, Давид не возражает! – Звенислава подбежала к ним, с громким стуком поставила кувшин, метнулась назад к двери и уже с порога крикнула: – Ну и тащись к татарам в логово, старый хрыч! Лекарь Андрей уехал, кто ж тебя, дурака, в другой раз выхаживать станет?! И ты, Давид, тоже хорош: на нём же живого места не осталось! Он же весь изрубленный, изломанный, а ты его!..

Не договорив, Звенислава повернулась и, всхлипывая, бросилась вон. Уже издалека донеслись неразборчивые причитания: «Все вы, вояки, одним миром мазаны…»

– Баба, она баба и есть, – проворчал Ипатий, наполняя мёдом отделанный серебром рог и передавая его Карсидару. – Вроде бы обо всём договорились. Вроде бы согласилась не протестовать, а отпустить тихо-мирно. Выходит, рассчитывала, что ты откажешься брать меня в поход. И понимает ведь, что я всё равно поеду, что не усижу в Киеве, – а непременно должна сварку учинить! Но – горяча, горяча…

Ипатий улыбнулся, наполнил мёдом второй рог, заговорщически подмигнул Карсидару и спросил, хитро прищурившись:

– Милка твоя тоже так беснуется?

Карсидар отвёл глаза и смущённо кашлянул в кулак.

– Нет. Больше плачет.

Ипатий зычно хохотнул, хлопнул его по плечу и сказал:

– Так выпьем же за то, чтобы поскорее расправиться со всеми нашими вороженьками и вернуться с победой домой целыми и невредимыми!

Они осушили рога, вновь наполнили и выпили за благую весть, которую архангел Гавриил принёс в этот день Приснодеве Марии и принялись закусывать, чем Бог послал (так выразился Ипатий, хотя блюда появились на столе явно не по велению Иисуса Христа, а стараниями Звениславы). И только тогда Карсидар перешёл к главному.

– Кстати, Андрей мне привета не передавал? – спросил он как бы между делом, невзначай, и тут же настроился на мысли Ипатия, чтобы не пропустить ровным счётом ничего.

– Андрей? – сотник рассеянно пожал плечами. – Да вроде нет. Я бы запомнил, ежели бы что важное… А ты чего-то ждал?

Недоумение Ипатия было вполне искренним, к тому же, судя по его мыслям, он явно не собирался ничего утаивать. Карсидар с трудом подавил горький вздох. Значит, вот так и ушёл Читрадрива из его жизни – тихо, незаметно… и навсегда. В лучшем же случае – на многие-многие годы…

– Да ладно, всё в порядке, – с деланной небрежностью произнёс Карсидар. – Ничего важного я не ждал. Просто к слову пришлось.

И, чтобы переменить тему разговора, попросил Ипатия ещё раз рассказать о путешествии к последнему западному морю.

Сотник охотно повторил то, что поведал в королевском дворце. Тут и Звенислава тихонечко вошла в комнату, подсела к столу и, подперев рукой левую щеку, с грустью уставилась на мужа. Ипатий же явно увлёкся, начал даже жестикулировать, упоминал такие подробности, о которых умолчал прежде.

И среди прочего, чему он не придал особого значения, была такая фраза:

– И вот тогда Андрей говорит: мол, одни с родной землёй в сердце рождаются, другие её для себя завоёвывают и срастаются с ней, а третьи мирно выбирают. Представляешь? Хитро сказано, между прочим!

Хмельной мёд ударил сотнику в голову, он принялся живописать какой-то смешной случай, приключившийся на обратном пути. Звенислава по-прежнему грустно смотрела на развеселившегося мужа. А Карсидар вдруг засуетился, вскочил и, повторяя:

– Что-то засиделся я у тебя, Ипатий, а мне надо поторапливаться, – попробовал выйти из-за стола. Только почему-то зацепился полой кафтана за край скамьи и всё никак не мог отцепить…

– Но меня-то ты в поход берёшь? – с надеждой спросил сотник. – Твёрдо решил? Смотри, не передумай.