Анналы Хичи - Пол Фредерик. Страница 12

Почти полного отказа.

Конечно, достигнуть абсолютного совершенства в сатори невозможно. Сама попытка достичь совершенства есть несовершенство. В тумане Снизи шевелились мысли. Вопросы. Вопросы об Онико, которые Снизи по-прежнему очень хотел задать родителям. Вопрос о том, может ли Учение — по какой-то ужасающей случайности — быть совсем не Учением, а самой настоящей реальностью.

Палуба Колеса под его щекой казалась мертвой. Никакого гудения воздушных насосов или гула кабельных моторов. Никаких голосов. Ни шороха шагов. Ни нерегулярных, но привычных звуков смещения компенсаторов массы, которые поддерживают постоянное ровное вращение Колеса.

Снизи ждал. Из всех вопросов, которые формировались в его сознании, он выбрал один, а остальные отодвинул полусформулированными. А этот вопрос становился все настойчивее.

Почему именно это Учение продолжается так долго?

На самом деле прошло больше часа, прежде чем ближайшая очистительная машина распрямилась. Направила свои сенсоры в сторону мальчиков и сказала:

— Учение окончено. Можете встать.

Конечно, им не нужно было это говорить. Не успела очистительная машина произнести свою фразу, как Колесо начало оживать. Загорелись огни. Отдаленные звяканья, громыхания и скрип говорили о том, что включились все механизмы. Гарольд, улыбаясь, вскочил.

— Наверно, папа ушел на работу, — счастливо воскликнул он; перевод этого замечания таков: «Он не вспомнит, что я опоздал».

Снизи сказал:

— Мой тоже… — И тут его поразила мысль, что оба родителя Онико, вероятно, тоже ушли, так что…

— Так что им пришлось оставить ее одну, — кивнул Гарольд. — И какой смысл нам был задерживаться? Тупица!

— Он пнул, проходя мимо, очистительную машину. — До завтра.

— Конечно, — вежливо ответил Снизи и заторопился домой.

Как он и ожидал, родителей не было. Домашняя машина сказала, что его отец вызван к кушеткам для сна, а мать Учение застало далеко в третьем секторе Колеса. Оба сейчас направляются домой.

Первым пришел отец, выглядел он снова усталым.

— Где мама? — спросил он. За Снизи ответила домашняя машина:

— Фемтовейв задержала небольшая проблема: после Учения реакция одной из обслуживающих цепей замедлилась. Готовить обед?

— Конечно, — проворчал Бремсстралунг устало и раздраженно. — В чем дело, Стернутейтор? Почему ты не сказал машине, что нужно начинать? К тому же, — добавил он, неожиданно вспомнив, — где ты был два часа назад?

— Заболела Онико, — объяснил Снизи.

Бремсстралунг остановился на полпути к воздушной ванне.

— И ты должен об этом беспокоиться? Ты что, медицинская машина?

Снизи рассказал о кокосовом соке.

— Мы должны были отвести ее домой. Я хотел уйти, отец, — возразил он, — но ее домашняя машина сказала, чтобы мы оставались с ней, и ее Предок согласился с этим.

Бремсстралунг иронично повторил:

— Ее предок?

— Нет, конечно, я не ее реальных предков имею в виду, отец. Она носит Предка в своей капсуле. Его имя Офиолит. Предка, я хочу сказать.

— Для человека Онико поразительно разумна, — одобрительно сказал Бремсстралунг. — Я часто думаю, почему люди не носят сумки с памятью. Конечно, им не нужна радиация, как нам, но капсулы очень удобны и в других отношениях.

— Да, но у нее в капсуле Предок.

Как он ни устал, Бремсстралунг оставался хорошим отцом. Он присел на вилы отдыха, поместив капсулу между ног, и принялся объяснять сыну:

— Ты должен помнить, Стернутейтор, что если группа Предков была по небрежности оставлена после Ухода, им стало очень одиноко. Конечно, они связались бы с первыми же разумными существами, которые появились там. Пусть даже с людьми.

— Да, но у меня в капсуле еще нет Предка, — сказал Снизи.

— У детей не бывает в капсулах Предков, — объяснил Бремсстралунг. — Даже у многих взрослых их нет, потому что Предки очень заняты на важных работах, но когда ты вырастешь…

— Да, но у нее Предок есть, — настаивал Снизи.

Бремсстралунг застонал и встал. Аккуратно повесив капсулу рядом с дверью ванной, он попросил:

— Позже, сын! Я на самом деле очень устал.

Дело не в интеллектуальном любопытстве Снизи. И не в ревности одного ребенка к другому, с лучшей игрушкой. Возникает вопрос морали, чуть ли не религии.

И хичи, и люди научились себе в помощь подключать записанный машинами разум, но пошли они разными путями. Люди пошли путем калькуляторов, компьютеров и сервомеханизмов, создав огромную гигабитную сеть, в которой содержатся такие искусственные сознания, как Альберт Эйнштейн (кстати, и я тоже). Хичи никогда не дошли до обнаружения искусственного разума. Им это не нужно было. Они рано научились записывать сознание своих умерших в машинной форме. Мало кто из хичи умирает на самом деле и навсегда. Они превращаются в Древних Предков.

Астроном-человек, желая рассчитать элементы орбиты планет двойной звезды, конечно, передал бы эту проблему вычислительным устройствам. А хичи — группе мертвых Предков. И, кстати, обе системы работали одинаково хорошо.

Вопрос не только практический. Люди не почитают свои компьютеры. С другой стороны. Древние Предки хичи заслуживают — и требуют — уважения.

Мать Снизи пришла, когда его отец еще был в ванной. Она выслушала вопросы сына и сказала, потирая шею:

— После обеда, Стерни, ладно? Лишняя смена на кушетках очень утомляет отца. И, конечно, он встревожен.

Снизи ахнул. Встревожен? Устал — да: этого Снизи ожидал. Это естественно для наблюдателя, который часами пытается обнаружить чье-то чуждое присутствие, всегда опасаясь того дня, когда это ему удастся. И как говорят некоторые, когда-нибудь это произойдет. А последствия непредсказуемы.

Но встревожен?

Когда наконец кухонная машина поставила обед на стол и родители успокоились и почти расслабились, Бремсстралунг тяжело сказал:

— Это не было запланированное Учение, Стернутейтор. Двум наблюдателям в смене показалось, что они что-то обнаружили, так что было объявлено чрезвычайное положение. — Его предплечье изогнулось, словно он пожимал плечами. — Они не очень уверены в своем ощущении. Что-то неясное и несильное, но они хорошие наблюдатели. Конечно, пришлось все закрыть.

Снизи перестал есть, нож застыл у него на полпути ко рту. Отец его быстро сказал:

— Но сам я ничего не почувствовал. Я в этом уверен. И никто больше не почувствовал.

— Были ложные тревоги и раньше, — с надеждой сказала Фемтовейв.

— Конечно. Поэтому нас так много: чтобы быть уверенными, что тревоги ложные. Вы знаете, могут пройти миллионы лет, прежде чем Убийцы выйдут. Кто может сказать?

— Бремсстралунг быстро покончил с едой и откинулся на свою капсулу. — А теперь, Стернутейтор, давай твой вопрос об этой человеческой девочке Онико.

Снизи медленно закатил глаза. О, да, у него миллион вопросов, но мысль о том, что здесь мог побывать настоящий Убийца, все их изгнала из мозга. Ложная тревога, хорошо, но откуда наблюдателям знать, что тревога была ложной?

Но эти вопросы его отец явно не хочет обсуждать. Снизи подумал и спросил о том, что его волновало:

— Папа, дело не только в капсуле. У Онико есть «деньги». Почему она такая «богатая»? — Он использовал английские слова, хотя они говорили на хичи, так как в этом языке нет подобных концепций.

Бремсстралунг пожал своими широкими жесткими плечами — нахмурился, по-человечески.

— Люди, — сказал он, как будто это и есть объяснение.

Но, конечно, это не объяснение.

— Да, отец, — сказал Снизи, — но не у всех людей есть «богатство».

— Конечно, — ответил отец. — Некоторые люди находят устройства хичи. Кое-что из нашей «собственности», Стерни. Они их даже не ищут. Находят случайно, а по человеческим обычаям это дает им права «владения», которые они отдают в обмен на «деньги».

Фемтовейв успокаивающе заметила:

— Конечно, они считают эти предметы брошенными. — Она сделала знак кухонной машине, которая убирала посулу и ставила на стол «десерт». На десерт пошел не пирог и не морожение: некие стебли, которые смазывают зубы хичи после еды и служат антисептическим средством. — Концепция «денег» имеет определенный смысл, — добавила Фемтовейв, — они служат своеобразным грубым сервомеханизмом, обеспечивая приоритеты в обществе.