Закат Америки - Поликарпов Виталий Семенович. Страница 59

Последнее десятилетие может быть названо эрой в истории арабской иммиграции. Это связано и с духовным, интеллектуальным, научным вкладом арабов в жизнь США, их ролью в культурной сфере. У них появились не только свои общественные организации, но и колледжи, школы. Их позиции в стране более или менее устойчивы, у них есть немалые капиталы, которые используются для развития бизнеса и для сохранения своей национальной идентификации. Арабо-американцы демонстрируют, что они могут быть не только бизнесменами, учеными, профессорами, но и наследниками своей древней культуры и традиций. За их спиной стоит богатая литература, многовековая история, богатейший язык, приверженность своей религии, уникальные национальные ценности. Вместе с тем совершенно очевидно, что они могут эффективно адаптироваться к новой среде. Теряя некоторые черты своей самоидентификации, они серьезно задумываются над своим будущим, над проблемами сохранения своего национального лица.

2.9. Боже, храни Америку.

(Тростников В. Господи, храни Америку // Москва.1991.№7)

Во время поездки по Америке у меня были две приятно-неожиданные встречи со своими. В Москве недосуг было повидаться, так пообщались в штате Нью-Джерси. Первая встреча — с собственной племянницей, девятнадцатилетней Женей. Высокого роста, элегантная, с толстой русой косой, она выглядит настоящей королевой на фоне неженственных и безвкусно одевающихся американок. Живет она пока по гостевой визе, но твердо намерена остаться в Штатах насовсем. С ее обаянием, хорошим английским, рукодельными способностями и целеустремленностью это ей наверняка удастся. Об изготовленных ею в лаковой технике пасхальных яичках уже писала местная газета, так что спонсоры, необходимые для получения вида на жительство, найдутся, а на крайний случай есть и женихи. Перед отбытием домой мы позвонили Жене еще раз и спросили, как дела.

— У меня-то все замечательно, — ответила она, — только вас жалко, бедненьких. Прямо душа болит за вас, что едете обратно…

Вторая встреча была с давней нашей знакомой, двадцатидвухлетней Асей, тоже статной, красивой и умной. Ася уже много лет пишет иконы и достигла в этом деле заметных успехов — ее похвалил сам знаменитый Зенон, которому трудно угодить. В Америку Ася приехала к своей подруге и взяла с собой маму. Больше чем на три недели маму с работы не отпустили, и когда этот срок кончился, она поехала в Нью-Йорк закомпостировать себе билет, полагая, что не связанная служебными обязательствами Ася еще какое-то время с удовольствием поживет в этом раю. Каково же было ее удивление, когда дочь встретила ее упреками: почему ты и мне не взяла билет, мне тут уже надоело, я хочу домой!

Это заставляет задуматься. Две русские девушки, похожие друг на друга и внешне, и не только внешне. Почти одного возраста, одного — советского — воспитания, обе художницы, обе верующие, обе с виду мягкие и уступчивые, но внутри самостоятельные, всегда сами решающие, как им поступить. Обе в Америке уже во второй раз и успели к ней приглядеться. Казалось бы, при таком сходстве их отношение к этой стране (и к России тоже) должно быть примерно одинаковым, а оно вон как отличается. Одна, просыпаясь по утрам и осознавая, что она в Лейквуде, ощущает прилив радости, слегка омрачить которую способна лишь мысль, что ее несчастный дядя вынужден возвратиться в не пригодную для жизни страну, именуемую Россией. Другая томится там, как птица в золотой клетке, и как о самом вожделенном событии мечтает о приземлении в Шереметьеве. В чем же тут дело?

Наверное, в самой глубине нашего "я", в каких-то неведомых его тайниках есть некий крошечный переключатель, который может находиться в двух положениях. Повернут он налево — все люди, вещи и поступки воспринимаются по-одному: повернут направо — совершенно по-другому. Никто из окружающих не видит, куда повернут в человеке этот винтик, да и сам он этого не знает, а все цвета картины мира зависят только от этого. У Жени и Аси они установлены в разных положениях, отсюда и различие их отношения к Америке и России…

Социальное дерево Соединенных Штатов выросло из саженца, каковым была первая основанная европейцами община. Кто же были эти европейцы? Первый камень будущего североамериканского государства заложила группа переселенцев из Британии, высадившаяся в 1610-м году с парусника «Майский цветок» неподалеку от современного Бостона, штат Массачусетс, на полуострове Кейп-Код. Через десять лет они перебрались на материк и основали город, которому присвоили имя английского порта Плимута, — это, видимо, было таким же проявлением ностальгии, как наречение городка под Ростовом Великим именем Переяславля Киевской Руси, покинутого из-за монгольского нашествия. Психологию беженцев можно понять,

Люди, прибывшие на «Мэй Флауэр», тоже были беженцами — они принадлежали к преследуемой на родине пуританской секте. И это было очень важным обстоятельством, в силу которого они начали свою жизнь на новом континенте совсем не в том качестве, что испанские завоеватели. Это предопределило дальнейшее коренное различие между США и Латинской Америкой.

И Колумб, и Веспуччи, и Орельяна, и все, кто шел с ними и за ними, видели свою миссию в том, чтобы присоединить захваченные у туземцев земли к метрополии, сделать их новым драгоценным украшением испанской короны. Совсем с другой целью прибыли в Северную Америку пассажиры английского парусника. Они навсегда рвали со своей прежней родиной, пути назад у них не было, всю свою дальнейшую судьбу они связывали с той землей, на которую вступали. Выражаясь библейским языком, она была для них Новым Израилем. Собственно, они так ее и называли. Это была для них Земля Обетованная, на которой они намеревались организовать свою жизнь в полном соответствии со своими религиозными принципами, выношенными еще дома, но пришедшимися там не ко двору. И хотя британская корона вначале претендовала на владение этой землей, уже через полтора столетия переселенцы подняли войну за независимость и вскоре закрепили свою самостоятельность уже и юридически, образовав собственную республику. Теперь эти принципы могли реализоваться свободно и открыто, и именно они были заложены в знаменитый Билль о правах, написанный «Отцами-Основателями» Североамериканских Соединенных Штатов. Так началось всемирно-историческое предприятие, которое можно назвать «великим экспериментом» ничуть не с меньшим правом, чем затеянную столетие с небольшим спустя в России попытку построить жизнь на марксистских основаниях. Американский эксперимент был даже более «чистым». Россия, где насаждался марксизм, была уже сложившейся страной с устоявшимся укладом, с выработанными в течение тысячи лет навыками в области трудовой деятельности, с глубоко укоренившимися представлениями о том, какими должны быть отношения между людьми и т. д. А огромный и пустынный американский континент был той идеальной чашечкой Петри, в которую можно было имплантировать любое мировоззрение и ждать, во что оно естественным образом разовьется.

Что же это было за мировоззрение? Его стержнем была восходящая к Лютеру идеология протестантизма. Ее черты как религии состоят в том, что она отвергает церковные таинства и почитание святых, в том числе и Богородицы. Ее философскую суть можно охарактеризовать как индивидуалистическую модификацию антропоцентризма, то есть такую картину мира, в центре которой стоит человек, понимаемый как отдельная личность, Отличие от европейского протестантизма состояло в том, что у беженцев индивидуалистическое начало было более сильным, доходящим до той степени, когда человек заявляет: «Моей жизнью распоряжаюсь только я, за свои поступки отвечаю я сам, и никто мне не указ», В Англии проповедовать такую форму личной самостоятельности было нельзя из-за наличия крепких традиций социального поведения и авторитетной еще в то время королевской власти, а в Германии — из-за сильного национального чувства немцев, делающего их народом, а не суммой гордых одиночек. А здесь эти одиночки могли развернуться вовсю, не сдерживаемые почти никакими ограничениями извне. Каждого из них увлек к незнакомым берегам и повел дальше на Дикий Запад романтический дух личного самоутверждения.