Восстание на Боспоре - Полупуднев Виталий Максимович. Страница 69

Саклей вздохнул облегченно. Благосклонно взглянул на девушку, которая с такой ясностью выразила его сокровенные желания. Такое решение поставило бы Карзоаза перед необходимостью выполнить свои обещания на деле. Кроме того, перевод ценностей Пасиона из Фанагории в Пантикапей вливал в истощенную городскую казну тот золотой нектар, в котором она так нуждалась.

Даже лицо Перисада чуть смягчилось. Хотя такая просьба означала серьезные трения с фанагорийским полисом, он согласился ее удовлетворить. Алкмена поняла, какой удар готовится против ее отца, и побледнела, смотря на Гликерию с внезапным страхом. Ей было ясно, что Карзоаз так просто не уступит и предстоят дальнейшие осложнения.

Саклей поглаживал рукой с крашеными ногтями острую бородку и составлял в голове разные смелые планы. «Девчонка совсем не так проста, как это казалось вначале, – думал он, – она самостоятельна, хороша собою и имеет голову на плечах!..»

7

Савмак, связанный веревками, лежал в темном подвале на сыром полу. Мысли быстрыми птицами неслись в его голове. Ему было стыдно перед Фалдарном. Он даже не вздумал обидеться, когда сотник ткнул его рукавицей прямо в лицо и назвал болваном. В нем говорила, более того – кричала солдатская верность долгу, который он нарушил сгоряча. И, конечно, заслужил наказание.

Обезоруженный, помятый Савмак прислушивался к звенящей тишине и слепо смотрел в кромешную тьму, различая лишь зеленые разбегающиеся круги. Он попал в помещение, расположенное рядом с застенком. Здесь держали и допрашивали провинившихся слуг и рабов. Сколько времени продержат его в этой яме? Подвергнут ли пытке? Что решат? Вместе с этими вопросами в голову лезли сцены не столь далекого прошлого, вдруг оживленного сегодняшней встречей с золотоволосой красавицей. Ее зовут Гликерия. Теперь он знает ее имя. Девушка хороша, настоящая богиня, но тем более она далека от него, как и та жизнь, которой она живет. Гораздо ближе казалась ненависть, что кипела в сердце против Олтака. Почему он не ударил надменного дандария копьем?

Их взаимная неприязнь возникла еще в Фанагории. Теперь прошлое проходило перед глазами во всех подробностях.

Это было в те дни, когда царь Перисад с пышной свитой, в сопровождении целого отряда бородатых аристопилитов и сверкающей фаланги золотой молодежи Боспора, окруженный воинами, писцами, гадателями и разодетыми слугами, прибыл на кораблях в Фанагорию.

Целью столь торжественной поездки была встреча царя с дочерью спесивого Карзоаза и их брак, который вызвал много разногласий в царском совете и породил кучу толков в народе.

И вот великолепная флотилия пересекла пролив, и царь Перисад с подобающими почестями ступил на камни пристани второго по величине и силе города его царства.

Направляясь в Фанагорию, царь хотел показать себя с лучшей стороны, поразить «азиатов» своим богатством и людьми. А так как золотая молодежь Пантикапея уже не блистала особыми добродетелями, в ее пеструю толпу влили лучших из молодых воинов, даже наемников и рабов, видных собою и отличившихся силой и ловкостью. Попали сюда и Савмак – один из блестящих бойцов на всех видах оружия, и Лайонак, признанный мастер наездничества, и много других безвестных доселе юношей.

Дни сплошного веселья, увлекательных состязаний и встреч навсегда остались в памяти Савмака как одна из ярких страниц его жизни. Вместе с другими молодыми людьми он расхаживал по улицам Фанагории, чувствуя себя не временно отпущенным из казармы несвободным воином, но человеком независимым, наподобие сынков богатых пантикапейцев, одним из которых он и должен был казаться.

Он посетил прекрасный храм Санерга и Астары, покровителей огня, солнца и луны. В предместье Фанагории Фианеях он принес жертву Афродите Апатуре перед ее пятиколонным храмом, а в другом предместье, именуемом Диоклеями, любовался изумительным святилищем Аполлона.

Всюду молодых воинов сопровождали восхищенные взгляды местных красоток. Соседняя Синдика славилась своими смуглянками, поэтому в Фанагории красавиц хоть отбавляй. Многие из богатых сынков увлеклись синдскими женщинами, а потом рассказывали о своих приключениях.

Уже сложившийся муж, Савмак, видный и привлекательный своей широкой грудью, темно-русыми кудрями и мужественным профилем, не остался незамеченным. За короткое время он узнал и оценил вкус дорогих вин, участвуя в кутежах знатной молодежи. Он приобщился к беспечной и сытой жизни земных богов, так не похожей на все, что ему удалось видеть до этого. Он даже забывал иногда, что он всего лишь подставное лицо на чужом пиру, что у него за душой нет даже медной монеты. То, что он ест и пьет, – подачка хозяев. А его красивая одежда, оружие и панцирь, красный плащ и блестящий шлем выданы дворцовым ключником со строгим наказом вернуть все в исправности, не залить кафтан жиром.

Ему нравилось разыгрывать из себе «настоящего» человека. И это ему удавалось. Ему кланялись, как знатному господину, с ним разговаривали солидные фанагорийцы, как с равным, женщины льстили ему и их настойчивость готова была увлечь его в огненный поток еще не изведанных ощущений.

Шли соревнования. Савмак выступал много раз плечо к плечу с Атамбом против фанагорийских силачей и бегунов, уже получил несколько наград.

Атамб, сын Саклея, нескладный парень, любитель пошуметь и выпить, успел познакомиться со всеми гетерами города. Он сорил деньгами, о нем говорили. Но здесь, на ристалище, публика награждала криками восхищения и аплодисментами ловкого и красивого парня с кудрявой головой. Женщины дарили ему венки из роз. Савмака принимали за сына одного из вельмож Пантикапея. Над Атамбом же смеялись, особенно когда он по-медвежьи с кряхтением возился со своим противником, силясь повалить его на землю.

– Сразу видно, – громко говорили в рядах зрителей, – что этот высокий из более благородного рода, чем вон тот увалень.

– У него во всем сквозит чистота эллинской крови! Посмотрите, греческая утонченность в нем чудесно сочетается со скифской силой и страстью!

– Зато у второго – одна лишь скифская неуклюжесть и мужиковатость. Не иначе, он из семьи разбогатевшего варвара-скотовода.

– Но кто этот прекрасный воин? – спрашивали одна другую женщины, сидящие в золоченых ложах. – Он мужественный, грозный и такой… милый!

– Это гордый отпрыск рода Аргота! – сказал кто-то, желая показать свою осведомленность.

– Совсем нет, – возражал более осведомленный, – это старший сын Саклея – Атамб.

Позже Лайонак со смехом рассказывал Савмаку о таких же замечаниях зрителей, им подслушанных. Смеялся и Савмак. Но самолюбивый юноша был в душе польщен тем, что превзошел многих своими успехами и понравился публике. С волнением он открыл истину, что он, сын безвестного крестьянина, совсем не хуже эллинского отпрыска, даже лучше многих из них. Почему же он всего лишь несвободный воин, которого можно наказывать палками и не считать настоящим человеком? Потому лишь, что он сын бедного племени и сам бедняк.

Пантикапейские многоборцы оказались победителями. Они разбили щиты своих фанагорийских противников, поломали их копья, прострелили мишени и повалили на землю их самих.

– Ну, кажется, мы ни в чем не уступим этим азиатам, – смеясь, обратился Савмак к Лайонаку, – всех их одолели!

– Подожди, состязания еще не окончились, – покачал головой товарищ.

Однако большинство зрителей приветствовало криками и рукоплесканиями пантикапейских юношей. Девушки бросали им цветы. Перисад, сидя в центральной ложе среди ковров и гирлянд из роз, посмотрел на Карзоаза торжествующе. Тот усмехнулся, желая скрыть досаду, и взмахом платки дал сигнал к конным состязаниям, скачкам.

Выехали юноши на гнедых конях, покрытых красными чепраками, за ними черно-желтые всадники на вороных конях, проскакали копейщики, катафрактарии, лихие конные рубаки. Последним Перисад противопоставил верховых стрелков из лука.