Разведение роз вдали от цивилизации (Солдаты истины) - Поляшенко Дмитрий. Страница 24

Они не действуют своими руками!.. Допустим. Во всяком случае я действительно всегда поступал так, как хотел. Точнее, как надо было для реализации мечты. Еще точнее, так мне казалось… Солонников судорожно вздохнул.

Стоп. Думаешь не о том. Сейчас не важно, кто и что стоит за Леонардом. Не важно ничего, что было раньше — этого не вернуть, не изменить. Об этом — просто забудь. Почему я поверил, что ему… им нужен Демиург? А если наоборот — они хотят уничтожить Демиург?! Да ладно, что за бред… А чем же ты сейчас занят?!! О, черт…

Солонников оцепенел.

Со мной недолго пообщался неизвестный мне человек, и вот я уже готов угробить многолетний труд огромного количества людей… Я сам всегда считал, что Демиург опасен. Значит, они тоже беспокоются за человечество? Но ведь Леонард недвусмысленно дал понять, что им Демиург наоборот нужен!

Солонников ощутил себя путником, внезапно оказавшимся на неимоверно скользком льду. Идти невозможно. Даже стоять на месте трудно. Но дует, дует ветер, и волочит тебя в одну сторону. Кидает, толкает, швыряет — и все в одну сторону. И не важно, идешь ты, стоишь или упал. Хочешь идти или нет — волочит.

Не понимаю…

Хорошо, с продолжением проекта — пока не ясно. А со мной? Это предложение новой работы, новые перспективы… Здесь как — тоже двойное дно? С чего я взял, что все еще нужен им? Может быть, я перестал их интересовать — сомнения, усталость, покореженная линия судьбы… Узнав такое о своей жизни, не захочешь не только продолжать работу, но вообще жить.

Бориса удивило, что он почти не испытывает эмоций. Он словно перегорел внутри и сейчас вдумчиво занимается реконструкцией какой-то чужой жизни. Так сгорают неудовлетворенные желания, выветривается память о вечной любви, так стирается прошлое. Табула раса… Нельзя бояться, ненавидеть и любить вечно. Когда все рухнуло — начинай заново.

Да, иной человек на моем месте наложил бы на себя руки или свихнулся бы. А я вот не свихнулся, и — живой. И даже о чем-то еще размышляю. Почему же так? Почему я покорно слушал этого человека, посягнувшего на мое прошлое, на самое святое — на мой путь, на меня самого? Почему просто не вытолкал в шею? Ведь мне было плохо, когда я все узнал. Но я дослушал до конца, и даже пытался… пытаюсь понять. Я не закрылся в скорлупе неведения, не спрятал голову по-страусиному… Видимо, я привык быть честным перед собой. И поэтому был свободным. Я всегда ценил свободу. Пусть не часто говорил о ней, но без нее ничего бы не смог сделать. Я жил так, что все это понимали — никто даже не пытался мне что-то навязать. Впрочем, у меня всегда была цель, к которой я шел, не смотря ни на кого. Я шел, именно я. Сам.

Или так: была цель, значит, не было выбора?

Цель, русло… Господи, я же, наверное, и мира не видел, кроме того, что было так или иначе связано с Кристаллом! То есть, конечно, я видел больше любого обывателя. На обыденный взгляд я прожил две, три жизни!.. Но оказалось, есть в мире что-то еще, причем опять совсем рядом — руку протянуть… Поняв это, могу ли я сейчас до конца верить себе?

Главное — вовремя остановить качающееся коромысло сомнений.

Солонников поднялся и попятился от клавиатуры, боясь, что рука самопроизвольно нажмет на ввод. Не могу. Ведь ничего, ничего же не доказать!.. Даже себе самому. Я слишком привык быть логичным и честным перед собой. А теперь я не знаю, что делать.

В одном уверен — я никогда не сделаю то, что лично мне советовал Леонард. Есть границы у душевной гибкости, есть в мире святые вещи. Работа в конце концов не самое главное. Мои близкие, друзья…

Я только что готов был уничтожить и Кристалл, и зародыш Демиурга… И вдруг я остановил свою руку. Но ведь сейчас я действую как раньше — по собственной воле! Единственное отличие — немного изменились исходные условия.

Борис сделал движение рукой, словно решился нажать клавишу ввода. Я могу одним движением уничтожить все… Сжал кулак, прижал руку к груди. А могу не уничтожать. Никто мной сейчас не управляет! А мои мысли?.. Это же мои мысли и ничьи больше!

Солонников опустился на пол. Сморщившись, потер виски. А ведь я усложняю…

Вдруг он тихо засмеялся. Привалился спиной к столу с кофейниками, захохотал в полный голос. Спрятал лицо в ладонях, глухо смеялся сквозь пальцы. С кем я воевать собрался? С похожими на меня? А если старик не врал? Да, любое решение сейчас будет моим решением. Но ситуацию, из которой это решение родилось, чьей считать прикажете? Вот ведь в чем дело… Не напрягайся. Никакое твое мнение сейчас ничего не значит. Ни в каком своем решении ты не будешь уверен. Кстати, не забудь, что вся информация Кристалла и Демиурга скорее всего скопирована, заархивирована. Солонников почувствовал, что кровь стремительно прилила к щекам… Юзер ты, блин, продвинутый! Ты даже никогда не задавался этим простым вопросом. Где-то, может быть за десять тысяч километров под охраной есть неприметное помещение, где ежедневно, ежечасно бэкапится весь Кристалл. И таких мест может быть десятки! Самих лабораторий, как наша, может быть, по Земле не меньше! Ты будешь воевать из принципа против ветряных мельниц?

Борис поднялся с пола. Подошел к терминалу, стер подготовленную командную строку. Вернул всю систему в первоначальный вид.

Включил кофейник, выбрал чашку почище. Странное спокойствие овладело им. Наверное так же в конце концов чувствует себя метеоролог, волновавшийся при приближении циклона. Но вот циклон пришел, за окном страшная буря ломает деревья, вышибает стекла, летают автомобили, но сделать ничего нельзя. И раньше нельзя было. Но стыдно было хотя бы мысленно не посопереживать.

Без Леонарда я никогда бы не узнал, что есть еще один мир, вложенный в привычный. Да, пока я его не видел, но почему-то уверен, что он есть. Весь жизненный опыт косвенно подтверждает это. Мир невидимый для беглого, нелюбопытного взгляда. Или для взгляда узкоспециализированного, текущего по своему руслу — пусть даже мимо красивых берегов. Все, что видел я раньше — обычный дикий и неухоженный мир, где безусловно встречаются красивые места, но в основном полно мертвых пустынь и свалок. И вот появился этот чудовищный старик, который растопал все, чем был я, чем я жил. Было больно, но я не умер, не дал волю гневу и слабости. В какое-то короткое мгновение мне действительно почудилось за его словами, что есть мир, облагороженный несуетной рукой мудреца, знающего настоящую цену бренному, и видящего, наверное, вечное. Чем они там у себя занимаются, за высоким сплошным забором, где на воротах нет таблички «злая собака» по причине того, что никому неизвестно где этот мир расположен и потому, что не бывает там чужих и случайных людей?

То, что я сегодня услышал, в конце концов заставило меня смотреть на вещи с другой точки зрения — не с худшей, не с лучшей, просто — с другой. Все мы ученики, мы вечные ученики… Глупо упорствовать в собственном невежестве. Смирись, что маленькие, такие милые и привычные истины ветшают, если ты на самом деле приближаешься к большой истине. Кто сказал, что это будет легко? Не ищи оправданий малодушию. Не прячься за громкими словами о тревоге за судьбу человечества. Не ты первый. Наверняка были подобные ситуации в истории не раз со многими более достойными людьми. И — ничего страшного по большому счету не случилось. Мера хаоса и мера гармонии в обществе всегда примерно уравновешиваются. Живут рядом с нами подонки и негодяи, живут таланты и святые. Идут рядом две истории человечества… Давай-ка будем и дальше просто делать свое дело и радоваться, что возможно ты занимаешься чем-то настоящим, раз стал нужен настоящей истории человечества.

Ты хочешь остановиться или хочешь идти дальше? Считай, что мир вокруг изменился. Для всех, а не для одного тебя. Так будет легче принять новое? Или будешь цепляться за прошлое?.. Это мое прошлое! Это я сам!.. Ты не только в прошлом. Ты и сейчас, и завтра. Впрочем, зачем себя с чем-то ассоциировать? На самом деле ты не там и не где-то, а только здесь. Ты вовсе не потерял себя. Просто мир расширился. А точнее — твое понимание о нем.