Плерома - Попов Михаил Михайлович. Страница 53
– В общем-то, как твои дела, я знаю, об этом и хотел поговорить.
Общение с рыжим зятем всегда было Вадиму тягостно, и в другой ситуации он постарался бы увильнуть, но в данном случае сработал эффект неожиданности. Да, кроме того, если честно, ему самому все же хотелось с кем-нибудь «поговорить».
Доктор вступительно покашлял, он медлил с началом, возможно, надеялся, что Вадим все же откажется от его предложения. Не отказывается, ладно.
– Ты не поверишь, но мне знакомо твое состояние. Не в такой, конечно, степени. У меня все было не в такой степени, но было то же самое.
– Какое то же самое? Ты же не убивал Маринку.
Доктор усмехнулся.
– Нет, нет, конечно, нет. Но у меня были перед нею свои вины. Не буду распространяться, какие именно, но были.
– Не хочешь, не распространяйся, – Вадим странным образом чувствовал свое превосходство над рыжим, как больной чахоткой считает себя в чем-то выше тех, у кого всего лишь насморк.
– Я вот про что хочу сказать тебе. Вроде как предупредить. Расплата не бывает, если так можно выразиться, приятной. То есть это не праздник. Не так, что тебя про стили – и тут же повсюду откупоривается шампанское. Понимаешь?
Вадим отрицательно помотал головой.
– Ну, возьмем меня и твою сестру.
– Возьмем.
– Все, так сказать, уладилось. Все вопросы сняты. Но что в результате получил я?
Вадим насторожился в родственном смысле:
– Что?
Доктор глубоко вздохнул, и оба кулака, которые он держал перед собой, как бы взорвались вверх пальцами. Но заговорил он тихо:
– Я мечтал жениться на Маринке-Мариночке, а не на лосе в комбинезоне, который носится по лесам с миноискателем. Понятно? Вот ты ищешь прощения. Но оно ничего не восстанавливает в прежнем виде. Не возвращает в то прошлое, что лежит перед событием. Прошение может так наградить… – Рыжий вдруг махнул рукой, – сам не знаю, зачем я тебе этого говорю. Просто захотелось сказать. Одним словом, некоторым лучше не добиваться того, что называют прощением. Если оно само на тебя не обрушивается, то не тереби жизнь, не вгрызайся. Поживи. Доктор развернулся и пошел в дом. Вадим с любопытством смотрел ему вслед. И вспоминал слова человека с трубкой. Какие разные советы дают иногда люди. Пойти все-таки на реку?
Вышел из двора через ту калитку, до которой можно было добраться, не проходя мимо «гаража». Однако каков рыжий. В прошлой жизни он потерял Маринку-доходягу, убивался, здесь ее получил полностью справную, и недоволен. Видимо, некоторым мало просто любить, надо еще и жалеть, снисходить.
Редкие прохожие улыбались. Все же трудно привыкнуть к здешней малолюдности. То ли дело, когда был техникум, жизнь кипела!
Опять вернулся в голову доктор. Надо ли так понимать его, что, встретившись «здесь» с Маринкой, он хотел бы взять время на размышление? Вполне возможно «там» он ее любил только потому, что она гарантированно умирала? Нет, надо гнать эти мысли про рыжих докторов, уже для мыслей о себе нет места, нет уже свободных полок на чердаке.
И вдруг впереди нежелательное видение. Навстречу, со стороны фонтана, шел человек в сером, длиннополом сюртуке, белой кружевной рубашке, желтых сапогах до колен. «Князюшка». Свеж, румян, глаза освещены добродушным предвкушением.
– Вадимушка, дорогуша мой.
Уклониться от встречи было невозможно. Сейчас начнет жалеть, тоскливо предположил молодой человек.
– А я как раз думал, дай-ка я тебя сегодня встречу! Словцо тебе замолвлю, авось тебе расслабление пошлется.
Вадим покорно остановился, вали и ты, мил человек, свое нравоучение. Их что, всех обязали?! Или естественное движение душ?
«Князюшка» шмыгнул носом, от внезапной хорошей расчувствованности. Обнял молодого человека за плечо и повлек за собой.
– Знаешь, как я тебе завидую?
– Не знаю.
– Так знай. Твоя история мне известна, и она бы меня могла ужаснуть, когда бы не моя собственная.
Вадим удивленно покосился на спутника.
– Да, да. Не удивляйся, а леденей. Я ведь когда-то был чудовище, сатрап, изувер. Нисколько на себя не наговариваю. Крепостник! Не Салтычиха, конечно, но не так уж далеко от того. Был случай. Мальчик из дворни, ребенок, лет десяти, играючи, зашиб камнем ногу моей любимой борзой, или гончей, сейчас уж и не помню. Так я знаешь, что сделал? Затравил его псами. До смерти. Там еще мать была. И продолжение нехорошее было. Так вот я тебе скажу, с каким бы счастьем сейчас повинился бы перед ними. Пусть любые вериги, хоть колесование. Но – нет! Никого их нет. Дворовые люди, похоронили кое-как и Бог весть где, ни следа, ни полследа. И я теперь что делаю?
– Пьете.
– Нет, страдаю, а пью, это… в общем, конечно, и пью.
Они уже стояли у заведения Александра Александровича. «Князюшка» задумчиво потрепал подбородок холеной рукой.
– Ты радуйся, Вадимушка, радуйся. Твоя-то жива. Когда-нибудь найдется, и ты в ножки – хрясь. Счастье-то какое!
Вадим натянуто улыбнулся, даже немного поклонился и боком, к дому. Нет, бродить по окрестностям опасно, любая тропа снаряжена неприятными встречами.
Лег затылком на продавленную подушку.
Чем-то ведь все равно придется заниматься. Идея. Достал из кармана пропотевший компьютер и потребовал от него объяснений. Про такие секретные случаи, как арест какого-нибудь ответственного Кащея он знать не мог, поэтому Вадим решил пойти с другой стороны к зерну, от самого общего. Он потребовал, чтобы ему объяснили, кто мог схватить такого генерала, каким выглядел Валерик, человека с хронометром. И вообще, какова она на самом деле, система власти в Новом Свете. Платок не сообщил ничего нового, ничего, что выходило бы за рамки информации, поданной ему в одной из первых лекций. Во главе планеты имеется Совет, куда попадают люди, выбираемые не голосованием, но путем анализа, проверки и перепроверки объективных данных. Самые умные, самые лучшие управленцы, самые порядочные. В общих чертах так. Условно говоря – все Солоны, Траяны, Черчили, Владимиры Мономахи обречены претендовать на место в рядах власти. И тут уж бесполезно хотеть туда или не хотеть. Желание и нежелание не учитывается. Подлинная аристотелевская демократия. То есть вся власть жребию. С помощью генератора случайных чисел из скопища граждан, признанных достойными, выбираются те несколько сотен, что обязаны будут править планетой в течение какого-то официально отмеренного времени.
Вадим послал свой платок к черту. Тот вяло осел на левую щиколотку. И тут же взмыл в ожидании нового вопроса. Но есть же какие-то спецслужбы?! Джин почему-то обиделся на союз «но». Без всяких «но» спецслужбы есть, и об этом сто раз уж говорилось. По контролю за распространением точного времени и по борьбе с контрабандным хронометрированием. Есть спецслужба… Стой! А какая из них арестовала Валерика? Для того чтобы ответить на этот вопрос, надо знать, что Валерик совершил.
– Но это же замкнутый круг!
– Конечно, – согласился компьютер.
В дверь постучали. Не дожидаясь ответа, в комнату вбежал возбужденный Жора. Было очень видно, что у него есть идея, и он даже будет утверждать, что идея отличная. Вадим сел на кровати, опустил ноги на пол.
– Говори.
– Я знаю, где Люба!
– Где?
– Дома!
Логика десантника была такова: единственное место, где может находиться беглянка, это отчий дом. Почему? А почему бы нет? Это единственное место, не подвергавшееся проверке. С Валериком она не убежала, у подруги не скрылась, но ведь где-то же жить она должна была все это время. Состояние ее понятно – она обалдела от урагана обрушившихся на нее сведений и психологических капканов, ей просто необходимо укрыться в какой-нибудь укромной норке, где можно все спокойно обдумать и сделать выбор.
Вадим задумчиво жевал тонкими губами.
– Вдруг она просто шляется по свету, с материка на материк, это ведь так легко.
Десантник раздраженно помотал головой.