Дарий - Поротников Виктор Петрович. Страница 63

Атосса же почему-то вовсе не горела желанием расследовать это убийство, словно несчастная Илтани и не прислуживала ей никогда.

В разговоре с Дарием Статира особенно напирала именно на этот довод.

– Не будь Атосса замешана в этом деле, она бы этого так не оставила, – говорила она. – Надо знать дотошность Атоссы даже в мелочах, а тут убивают ее служанку, и царица бездействует. Это странно и подозрительно!

– Не забывай, Атосса недавно родила семимесячного младенца, которого повитухи кое-как выходили, – вступился за Атоссу Дарий. – До убийства ли Атоссе какой-то там служанки, если ее родное дитя с трудом спасли от смерти. Ксеркс до сих пор еще очень слаб. Лекари день и ночь находятся в покоях царицы.

Своего первенца от Атоссы Дарий нарек именем Ксеркс.

Ксеркс означало «владычествующий над героями». Дарий полагал, что добрые боги не позволят умереть младенцу со столь звучным именем. К тому же оно походило и на имя его павшего друга – Артаксеркса, и Дарию хотелось верить, что такое имя в будущем подвигнет его сына и наследника на многие славные деяния.

Чтобы не раздражать Статиру, Дарий повелел Аспатину провести тщательное расследование. И расследование было проведено. Подозрение пало на одного евнуха, нечистого на руку, и одного из царских стражей, который постоянно преследовал Илтани своими ухаживаниями, ревнуя ее ко всем и каждому. Поскольку стражник пал в сражении с воинами Арахи, а евнух поплатился головой за какое-то другое свое преступление, было решено, что убийц Илтани покарала сама судьба.

Манну-икабу и его родня на этом успокоились.

Однако Статира осталась недовольна столь поспешным расследованием. Будь рядом отец, она пожаловалась бы ему, но Гобрий оставался в Сузах.

В эти дни вновь пробуждающейся весны Дарий был переполнен счастьем не только потому, что Атосса подарила ему наследника, но главным образом от того, что его полководцы один за другим с победой возвращались в Вавилон. Еще в конце зимы вернулся Дадаршиш, разгромивший армян и казнивший их предводителей Ваагна и Озрома. Армения затихла, покорившись персидскому царю. С первыми весенними дождями в Вавилон вступили отряды Виваны и Артавазда, победивших арахотов и дрангианов.

Власть Дария из рода Ахеменидов наконец-то утвердилась на всем пространстве огромной Персидской державы.

В царском дворце по многу дней продолжались победные пиршества. Пиры прерывались торжественными жертвоприношениями и приемами посольств от бывших мятежных племен и городов, ныне выказывающих свою покорность персидскому царю.

По утрам Дарий неизменно находился в своей канцелярии.

Царь задумал увековечить свое имя и свои деяния в большой победной надписи, где должно быть перечислено все свершенное им в первый год царствования. В этой надписи должны быть перечислены поименно все вожди восставших племен, все сражения и походы. В царском войске были особые писцы, которые записывали, где и когда случилось то или иное сражение, сколько пало воинов с вражеской стороны, кто погиб у Дария. Записывалось также, где и каким образом был казнен каждый из предводителей восставших. Поэтому все данные для победной надписи у Дария были в наличии, оставалось лишь расположить их в хронологическом порядке, начиная с самого первого восстания.

Царские писцы сделали первый вариант победной надписи по старинке, на эламском языке. Второй вариант, специально для жителей Месопотамии, был написан по-аккадски.

Но Дарию этого было мало. Ему непременно хотелось, чтобы его победы были так же увековечены и на фарси.

Писцы лишь разводили руками.

– У персов же нет своей клинописи, – говорил Дарию царский секретарь Тиркам. – Кир Великий повелел использовать во всех письменных документах клинопись эламитов, как более простую и удобную, по сравнению с клинописью вавилонян и ассирийцев.

– Кир утверждал величие персов оружием, – сказал на это Дарий, – а я намерен возвеличить персов, поставив их вровень с культурными народами, которые хоть и покорены нами, но смотрят на нас свысока. Я хочу, чтобы персы имели свою клинопись, еще более удобную, чем клинопись эламитов. Это возможно, Тиркам?

– Это собирался сделать еще Камбиз, – ответил секретарь. – При нем большая группа писцов занималась разработкой слоговых форм персидского языка, взяв за основу клинописные знаки тех же эламитов. Но эта работа прекратилась сразу же после смерти Камбиза.

– Тиркам, ты должен разыскать этих писцов и определить, насколько они преуспели в своих трудах, – распорядился Дарий.

– Для этого мне придется поехать в Пасаргады, повелитель, – склонив голову, произнес секретарь.

– Поезжай, – сказал Дарий.

После отъезда Тиркама в Пасаргады главой царской канцелярии стал Аспатин. В его обязанности входили просмотр донесений от соглядатаев со всех концов царства, разбор жалоб к царю и, конечно же, редактирование победной надписи Дария, которую для начала записали на глиняных табличках, чтобы потом, после внесения поправок и дополнений, высечь всю надпись целиком на огромных плитах из белого и розового мрамора. Эти плиты с текстом на трех языках предполагалось установить на площадях во всех самых крупных городах Персидского царства.

Даже беглый просмотр всех исписанных глиняных табличек, содержащих описание битв, походов и штурмов крепостей, производил ошеломляющее впечатление на человека, несведущего в военном деле, а на сведущего – так и подавно. Вся эта цепь сплошных успехов Дария на фоне отдельных неудач некоторых его военачальников казалась просто немыслимой без вмешательства богов. Вывод напрашивался сам собой. И вывод был один: боги были на стороне Дария, в противном случае было невозможно дать объяснение сокрушающей непобедимости персидского царя и воина.

Дарию хотелось, чтобы его подданные уверовали в некое довлеющее над ним божественное расположение, поэтому повелел в своей победной надписи всюду вставлять фразу: «По воле Ахурамазды…»

Даже Аспатин, деливший с Дарием все труды и опасности, просмотрев всю победную надпись, какое-то время пребывал в состоянии изумленного восхищения. Он не мог не поделиться этим с Дарием, в покои которого мог входить запросто как самый доверенный царю человек.

– Один лишь перечень восставших сатрапий и племен способен поразить кого угодно, государь, – восхищенно говорил Аспатин. – Если бы восставшие на юге, западе и востоке объединили свои силы, то они превзошли бы наше войско в тридцать раз! Однако во всех битвах и сражениях наше войско истребило двести тысяч мятежников, а наши потери при этом составили всего около сорока тысяч воинов. Поразительно!

Дарий хмуро взглянул на Аспатина.

– Мы потому и победили, друг мой, что восставшие племена действовали разобщенно, поврозь, подчиняясь каждое своему самозванцу. И потом, не забывай, Аспатин, что среди тех сорока тысяч погибших находятся и лучшие из наших друзей. И мой дед наконец.

– Прости, государь, – Аспатин потупил взор. – Я не хотел бередить твои душевные раны. Я лишь хотел сказать, что даже Киру Великому не удавалось одержать столько побед всего за один год. Повелитель, я думаю, что ты, как и Кир, тоже достоин прозвища Великий. И даже в большей степени, нежели Кир.

Дарий тяжело вздохнул и жестом руки позволил Аспатину сесть подле него.

– Прошел всего один год моего царствования, Аспатин, – медленно проговорил царь, – а у меня такое ощущение, будто я прожил несколько тяжких лет. Иной полководец за всю жизнь не пройдет через столько сражений, столько испытаний, через сколько прошел я всего за год. Оглядываясь назад, в прошлое, я сам удивляюсь, как же мне удалось свершить все это? Как я вообще остался жив средь стольких опасностей? Если это божественное предопределение, Аспатин, то я буду побеждать и дальше. А если в моих победах замешана обыкновенная удача, то рано или поздно я буду разбит, а может, и найду свою погибель на поле сражения.

– Повелитель, я абсолютно уверен в твоей непобедимости, – сказал Аспатин.