Первый поход - Посняков Андрей. Страница 17

С кнорра в воду прыгали многие, и пираты, похоже, заметили это. Оставив на захваченном судне часть викингов, «Транин Ланги» ходко пошел к берегу.

Похоже, их предводитель знает здесь все мели, подумал Трэль, прячась среди вересковых кустов. Он нарочно проплыл подальше к югу. Кто знает, что там на уме у этих? Что-то не видно средь них ни Хельги, ни толстяка Харальда. Даже худенькая фигурка Малыша Снорри и та не мелькает. Что же со всеми ними случилось? Убили? Да ведь не могли же всех сразу! И что делать потом, утром? Куда идти? Хотя, конечно, главное – спрятаться, а там видно будет. Ведь сдернули же куда-то Ирландец и этот противный рыжий пацан, Вазг. Неизвестно, как Ирландец, а рыжий уж точно никаких языков, окромя родного, не знает. Но ведь ушел же! Значит знал, куда…

Трэль вдруг вздрогнул, повернувшись к морю. На фоне черных волн пылал неестественно яркий костер, и желтые языки пламени, казалось, лизали небо. Это горел кнорр, торговое судно неудачника Адальстана. Что сталось с ним – о том сейчас думать не хотелось, что же касается ромейского купца Михаила, то туда ему и дорога. Трэль поежился – все-таки ночью было довольно прохладно. Интересно только, врал этот Михаил про родителей или нет? Ну, пока можно считать, что врал, – все равно от этих знаний в ближайшее время не будет никакого толку. А вот на будущее… На будущее нужно запомнить. Константин Дрез. Клавдия. И этот… Козьма… Козьма Левантиец.

Всю ночь пираты ловили и добивали уцелевших. Немало «кровавых орлов» вылетело этой ночью из растерзанных спин несчастных фризов. Страшные крики уцелевших, казалось, должны были привлечь на побережье всю королевскую стражу. Если, конечно, в этой местности был король и его воины не боялись злых демонов ночи. Никто так и не пришел. Видно, не было здесь короля, либо воины были трусливы.

А пираты ушли еще до восхода. Напоследок здоровенный верзила в алом плаще, сняв шлем, с видимым удовольствием осмотрел дело своих рук. Трэль узнал его, даже не особо присматриваясь. Верзила Горм, из бывших викингов Хастейна. Так вот, значит, кто командует теперь лучшим кораблем Сигурда! А о судьбе Хельги и его друзей можно теперь строить лишь самые печальные предположения.

Утром, когда вокруг защебетали, запели птицы, Трэль выбрался из кустов и, накинув на себя чей-то сорванный плащ, погруженный в невеселые мысли, побрел, не особенно-то выбирая направление, проще говоря – куда глаза глядят. А глаза глядели на дорогу. Укатанную, наезженную, широкую, видневшуюся за соседним холмом. Да, дорога была. Куда она только вела?

– Я знаю, он был здесь. – Магн подложила под голову руки и уставилась в голубое небо с редкими бегущими облаками, белыми-белыми, словно первый снег в горах Халогаланда. Они с Хельги, обнаженные, лежали в копне свежего сена, и легкий ветерок, обдувая разгоряченные любовью тела, приносил свежий запах лаванды и мяты.

– Кто – он? – привстав на локте, переспросил Хельги, стыдливо любуясь высокой грудью девушки. – Который раз ты говоришь мне об этом, так ничего и не поясняя.

– Придет время – и ты узнаешь, – улыбнулась Магн, жутко красивая, словно древняя жестокая богиня.

Хельги не мог бы сказать, что за чувство охватывало его при виде этой странной – не от мира сего – девчонки. Была ли это любовь? Скорее, нет. Он любил Сельму, любил чисто и безоглядно, той самой любовью, трепетной и нежной, которую воспевают скальды. Что же касается Магн… Нет, здесь было другое. Молодой ярл не чувствовал стыда – в конце концов, ярлу дозволялось иметь несколько жен, и он ничуть не считал произошедшее изменой, да это и не было изменой, как не были изменой отношения с наложницами. Правда, Магн была не наложница… И от одного ее взгляда Хельги терял над собой контроль, взгляд этот проникал в самые глубины сознания, в самую душу. И тогда в голове снова – как и когда-то – начинали бить барабаны и ужасный скрежет уносил сознание Хельги в такие высоты, с которых, казалось, не было возвращения. Но он все-таки возвращался – и не помнил, что он делал с Магн или, скорее, Магн делала с ним. Ему иногда казалось, что девушка часто смотрит словно бы сквозь него и, обращаясь, адресует свои слова вовсе не ему, Хельги, а кому-то другому. Странное это было чувство. Странное и тягостное. И немножко страшное.

– В монастыре никого не убивали? – внезапно, как и всегда, поинтересовалась Магн. Странный вопрос. Убивали ли кого-нибудь в монастыре? Да вроде пока нет. Если только рядом… – Рядом? – резко напряглась Магн. – Расскажи.

– Да что тут рассказывать? – Хельги пожал плечами. – Третьего дня монахи нашли у дороги два мертвых тела – какого-то паломника и рыжего мальчишку. Да мало ли их здесь, паломников и мальчишек.

– Да, пожалуй, это не то, – согласилась Магн. – А может, и то… – задумчиво произнесла она. – Не знаю пока…

Девушка резко прижалась к Хельги всем телом и дразняще провела ладонью по его животу.

– Что ты лежишь, словно колода? – прошептала она. – Я же все-таки женщина…

Двое крестьян – зависимых от монастыря лэтов, – ругаясь, грузили в телегу трупы – худого парня, по виду паломника, и рыжего мальчишки, похоже, не местного. Погрузив, присели отдохнуть в тени кустов дрока, один достал плетеную флягу, сделав долгий глоток, протянул другому:

– Хороша водица!

– Лучше б там у тебя был добрый эль, дядюшка Эрмендрад, – тоже отпив, усмехнулся тот. – По-моему, – он понизил голос, кивая на трупы, – зря мы тут с ними толчемся. Закопали б здесь, не говоря худого слова, монахи прочли бы молитвы, какие надо… Я прав, а?

– Неправильно говоришь, братец Оффа, – покачал головой Эрмендрад. Он был постарше, этакий типичный крестьянин себе на уме, одетый на первый взгляд в рвань, но если хорошо присмотреться, и узкие штаны, крашенные в скромный коричневый цвет корою груши и дуба, и такого же цвета туника – все было из добротной шерсти, а пришитые яркие заплатки… вряд ли они скрывали дыры. На ногах у Эрмендрада ловко сидели башмаки из лошадиной кожи, подвязанные на щиколотках крепкими сыромятными ремешками, густые седоватые волосы прикрывал круглый колпак, отороченный заячьим мехом. Морщинистое лицо крестьянина, несколько вытянутое, с чуть длинноватым носом и небольшой бородкой, отнюдь не казалось изможденным. Глубоко посаженные глаза неопределенного цвета выдавали недюжинный, тщательно скрываемый ум. Хоть и был Эрмендрад зависимым лэтом, работал на монастырь несколько дней в неделю, но и свою землицу не забывал: неслись у него и куры, и утки – яиц на оброк хватало, – да и пара коровенок была, и лошадь. А что ж – семью-то кормить надо: жену, Эрдигарду, да шестерых детей, из которых трое старших – вполне в хозяйстве помощники. Как удавалось так вот жить Эрмендраду – довольно-таки зажиточно, – один Бог знал… да еще военный вождь данов. Темными ночами частенько приходили в хижину Эрмендрада тихие неприметные люди – датский херсир хоть исправно платил монастырю дань, все ж таки не рисковал оставить без присмотра ушлого настоятеля. А Эрмендрад богатство свое на показ не выставлял – умен был. Его напарник, молодой парень Оффа, с круглым простоватым лицом и светло-рыжими волосами, смотрел на мир проще: если уродился лэтом – значит, сам Бог велел на монастырь работать.

– Вот смотри, – оглянувшись и не заметив ничего подозрительного, лишь чуть шевельнулись кусты дрока, что и понятно – ветер, продолжал Эрмендрад. – Мы сегодня должны отработать на монастырь от восхода солнца до самого его заката, так?

– Ну, так, – согласно кивнул Оффа.

– А мы тут сколько уже возимся?

– Ууу… – Оффа улыбнулся. – Долгонько… Так ведь, пока лошадь нашли, пока ось чинили…

– Вот то-то и оно. – Эрмендрад наставительно поднял вверх палец и довольно улыбнулся. Что поделать, любил иногда поучить молодежь, была у него такая слабость. – И назад в монастырь торопиться не будем. Явимся к полудню, там, пока яму роем, – и вечер. Вот и день прошел. А завтра в своем-то хозяйстве работы хватит.