Первый поход - Посняков Андрей. Страница 19

– Во-он, видишь, дорога? – запрягая худую лошаденку, показал рукой Оффа. – А за ней – дубовая роща. Вот за этой рощей – луг, там и работает сестра Венедикта вместе с другими сестрами. Ну, счастья тебе. Вечерком заглянешь?

– Точно не обещаю, – честно сказал Конхобар и улыбнулся. Видно, чем-то по душе пришелся ему этот бесхитростный крестьянин.

Подтянув на плече суму, Ирландец поправил на голове зеленый колпак и быстро пошел в указанную Оффой сторону. Размышлял на ходу не о Магн – она ли это, надобно было еще убедиться, – о Черном друиде Форгайле, в руках которого находился теперь волшебный камень. Ха, не за этим ли камнем пожаловала Магн? Она уже увела его однажды из Тары и теперь, видно, надеется увести еще раз, из-под носа друида. Если это Магн… Впрочем, пока пес с нею. Пора и о себе подумать. Что ему, Конхобару, вообще теперь делать-то? Как-то пока не думал на эту тему Ирландец, некогда было – то неожиданная компания на кнорре мешала, то даны, то, вот, Магн. А поразмыслить над этим давно надобно было, ибо никого на свете, в общем-то, и не любил Конхобар, окромя себя самого. И жизнь свою нужно было устраивать. Эх, вот дурень, сидел бы сейчас в усадьбе у хозяйки Гудрун… по уши в ее проблемах с Альвсеном, Свейном, бондами и прочими, и прочими, и прочими. И при этом никакой реальной власти, что характерно. Все – от имени и по приказанию Гудрун. Нет, спору нет, красивая баба Гудрун, но и ведь и властная, да такая, что… Нет, хватит, наелся. Теперь – только своя земля, своя усадьба, свои крестьяне. Слава богам, хоть не маячит на горизонте Форгайл, чтоб он подавился камнем. Интересно, куда подался? Хм… Да чего тут интересного? Ясно куда – в Тару, в священный – когда-то священный – центр Изумрудного Острова, как поэты-филиды называли Ирландию. А для этого есть два пути: один по морю, вокруг английских королевств и Уэлльса, а второй – сначала по суше, а затем опять по морю. Второй гораздо короче и удобнее. Кто знает, может, и достигнет своего Форгайл? Поди ведь не бросил эту дурацкую идею – вселить в тело Хельги Сигурдассона свою черную душу. Ведь именно Хельги – как сказали боги – станет конунгом Гардарики, которую Форгайл хочет превратить в опорный пункт для завоевания власти во всем мире. Ну, пускай превращает. Не верил в последнее время Конхобар в успех этой затеи. Хотя кто знает, может, и выгорит? Помириться, что ли, с друидом? Нет, тот уж слишком злопамятен, да и… да и снова ощущать тот липкий противный страх, от которого так недавно и с такими трудами избавился? Нет уж. Пусть уж лучше не вспомнит про него Форгайл. Правда, может и вспомнить. А что ему нужно для того, чтобы претворить в жизнь свои мерзкие планы? Две вещи: Камень Лиа Фаль – он у него уже есть, и Хельги, сын Сигурда. Причем оба они – и ярл и камень – должны встретиться на древнем жертвеннике Тары. Тара – это третья составляющая. Конхобар усмехнулся – как он ловко догадался! Значит, если не будет ярла, то и нечего Форгайлу делать раньше времени в Таре – хоть с камнем, хоть без. Интересно, где он рассчитывает отыскать Хельги, отправившегося в военный поход месяца два назад? А ведь совершить подмену души, похоже, можно лишь в Таре, ведь в Халогаланде это не получилось, а Тара все-таки древнее святилище, и там легко докричаться и до кровавого Крома, и до… Ха! «Ну, я и дурень! – Остановившись, Ирландец хлопнул себя по лбу, да с такой силой, что зеленая шапка его, кувыркаясь, отлетела в кусты. – Мало тебе еще, дурошлепу!» – выругал сам себя Конхобар. Вчера ведь только этот самый Оффа взялся было талдычить про какого-то раненого дана, что был доставлен в монастырь по велению настоятеля… Дана зачем-то доставили в монастырь? Хотя известно, что все побережье Англии кишмя кишит данами и те могли бы сами оказать помощь своему. Тем более – если верить Оффе – конунгу. Что это за дан такой странный? А ведь Хельги ярл как раз в этих местах должен бы обретаться. Если, конечно, не прибился к Железнобокому Бьорну. Стоп… Кто это там так медленно тащится впереди? О, боги! Да это ж Трэль Навозник, ну прямо никуда от него не деться.

И правда, по той же дороге, навстречу Ирландцу, шагал, припадая на правую ногу, бывший раб, а ныне законный вольноотпущенник.

– Надо же, какая неожиданная встреча! – притворно расставил объятья Ирландец. – Что ж ты не поплыл с купцами дальше? Серебра не хватило?

Трэль вздрогнул. Вот кого он меньше всего хотел бы сейчас видеть. Нет, пожалуй, покойного ромейского купца – еще меньше.

– Нет больше ни купцов, ни кнорра, – хмуро, сквозь зубы пробурчал Трэль.

– Снова даны? – удивленно поднял глаза Конхобар. – Но ведь они нас уже грабили.

– Мало ли в море других разбойников? – уклончиво ответил вольноотпущенник и, обойдя стоящего прямо перед ним Ирландца, медленно пошел к обители.

– Эй, погоди, парень! – Подумав о чем-то, Конхобар бросился было за ним, но, махнув рукой, повернул обратно. В конце концов, никуда дальше монастыря Навозник не денется, а вот ситуацию с Магн следовало прояснить побыстрей.

Он вышел к лугу, изрядно проплутав. Все-таки дорога шла не совсем через рощу, а у холма раздваивалась: одна повертка вела к роще, а другая – на луг. Конхобар сначала повернул на ту, что вбегала в рощу, – уж больно она выглядела укатанной, сразу было видно, что этой дорогой часто пользовались, а как еще пользоваться, как не возить сено с луга? Проплутав в роще почти до полудня, Ирландец наконец услыхал женские голоса – и тут же вышел к лугу, затаившись в кустах орешника. Змеей подполз поближе, выглянул.

Две женщины-монахини в темных, наглухо закрытых балахонах деловито косили сено, а третья – в таком же балахоне – аккуратно укладывала в копны ранее скошенную и уже просохшую на солнце траву.

– А что было дальше, сестрица Венедикта? – обернувшись, крикнула одна из тех, что косили.

– А дальше – вот…

Конхобар вздрогнул. Это точно был голос Магн. Давно, казалось бы, забытый голос.

Магн запела старинную песню, и монахини – а может, это были всего лишь послушницы, уж больно молодо выглядели, – слушали ее с большим интересом, видно, песня нравилась им больше, чем молитвы.

Ирландец улыбнулся. Он тоже знал эту сагу о деяниях Беовульфа, славного конунга гаутов. Подложил поудобнее под голову руку. Слушал…

Песня вскоре кончилась, и монахини, судя по всему, стали собираться к обедне. Конхобар даже чуть пожалел их, прикинув, какое расстояние им придется пройти по полуденной жаре после изнуряющего физического труда. Ну да – как они говорят – Господь милостив!

– Ну, мы пойдем, смоем пот у ручья, – бросив копну, сказала одна из монахинь.

– Идите, сестрицы, – оторвалась от снопов сестра Венедикта. Магн! Точно Магн! Синеглазая, темноволосая, по-прежнему одуряюще красивая… – И я б с удовольствием пошла с вами, кабы не епитимья. Сами знаете, матушка аббатиса запретила умываться ровно месяц. Идите… А я доложу копну и догоню вас. Если что, ждите меня у ручья.

– Бог тебе в помощь, сестрица.

Монахини, перекрестившись, ушли, скрываясь за лесом, а Магн… А Магн, проводив их взглядом, быстро бросила работу, сунула в рот два пальца… и громко свистнула, как свистят пастухи – их, кстати, Конхобар видел с холма, когда несколько заплутал в роще.

«Однако», – удивился он. Следующее действие послушницы вызвало в нем гораздо большее удивление, если не сказать иначе…

Потянувшись так, что обнажились стройные тонкие руки, девушка развязала тесемки на шее, нагнулась, ухватив руками подол… и, резко стащив с себя балахон, бросила его на копну сена. И почти сразу же послышался стук копыт. Он быстро приблизился, и вот уже из-за кустов вылетел на луг всадник… юный ярл Хельги, сын Сигурда. За спиной его виднелся длинный охотничий лук. У луки седла болтались дрозды и заяц.

Едва он спешился, Магн – ох, а она по-прежнему все так же распутна! – обняла его за шею и увлекла за собою в копну, на ходу сбрасывая одежду.