Дама его сердца - Поттер Патриция. Страница 32

— Нет, это Макнанн.

— Макнанн?

— Наш новый дворецкий. Ты можешь рассказать, как здесь очутился?

Он покачал головой и закрыл глаза. Спит? Или вспоминает, что с ним случилось?

— Нил!

— Я уже не «милорд»? — спросил он чуть-чуть насмешливо.

В эту минуту Джэнет услышала шум внизу и подошла к окну. Это приехал врач — тот самый, который был у них, когда умер Аласдэр. Теперь он, наверное, подумает о ней самое худшее: ухаживает за чужим человеком, только что похоронив мужа…

— Миледи! — Она обернулась к кровати. — Спасибо… Итак, опять титулы. Ей бы гораздо больше понравилось, если бы он называл ее по имени.

— Не за что, милорд. Неужели вы думали, что я позволю вам умереть? — сдержанно ответила она.

Их взгляды встретились. В его глазах стоял немой вопрос, но отвечать было уже некогда — на пороге показались Реджинальд и врач. Что ж, придется подождать, но у нее тоже есть о чем спросить.

12

Врач осмотрел Брэмура, потом отвел Джэнет в сторону.

— Он очень болен. Я пущу ему кровь, чтобы вышел гной, но ручаться ни за что не могу.

— Не думаю, что это принесет пользу, — нахмурилась Джэнет. — Он уже и так потерял много крови. Врач опешил.

— Вряд ли вы имеете право в данном случае решать, — сказал он, искоса взглянув на нее. — И вашему мужу ваше вмешательство не помогло.

Холод пробежал у нее по спине. Реджинальд и Луиза хорошо поработали!

— Исполняйте то, что говорит графиня! — неожиданно раздался голос Брэмура. Он, очевидно, расслышал, что сказал врач, и попытался сесть, но упал на подушки.

Врач снова подошел к кровати.

— Вам надо пустить кровь. В противном случае я снимаю с себя… всякую ответственность.

— Значит, вы ни за что не отвечаете.

— Я должен заявить протест, милорд!

— Протестуйте, но делайте, как она говорит.

— Но… ее муж…

— Черт побери, я не желаю кровопускания.

— Хорошо, милорд, — согласился врач, зло посмотрев на Джэнет. — Тогда я оставлю обезболивающую настойку и сонные порошки. — Он повернулся к Джэнет: — Если он умрет, я доложу о вас властям. А пока — вот вам бутылка. Смешивайте с водой и давайте пить каждые два часа. И меняйте все время припарки, старайтесь по возможности снимать жар.

Когда доктор ушел, Джэнет снова приблизилась к кровати. Нил лежал, закрыв глаза, в полнейшем изнеможении, и Джэнет запаниковала. Что, если она ошиблась и тем самым приговорила Нила к смерти? Но ведь этот врач ничем не помог ее мужу, он даже не сумел установить причину его смерти. Надо надеяться на чудо. Вдруг Нилу повезет?

Джэнет подошла и потрогала его лоб. Такой горячий.

— Нил, — окликнула она, но он опять погрузился в забытье.

Шло время, она уже потеряла ему счет. Надо было бы переменить повязку, но не хотелось его будить. Отдых для него сейчас лучшее лекарство. Но что, если она ошиблась?

Нил опять стал метаться в жару. Джэнет сидела рядом, обтирала прохладной водой его тело, меняла зловонные гнойные повязки и разговаривала с ним, словно он мог ее слышать.

Нил то впадал в забытье, то медленно из него выплывал. Наконец он очнулся и обнаружил, что мир состоит из боли и жара. Но это было все же лучше, чем кошмары. Он предпочитал боль мучительным видениям.

В беспамятстве Нил снова и снова видел Уилла, который стоял над ним, подняв тесак. Он чувствовал боль, которая пронзила ногу, когда человек со шрамом пытался нащупать пулю. Но особенно мучили обрывки слов — то, что пытался внушить ему Уилл. Все смешалось и страшно давило на мозг. Где тут правда, где ложь? И что исказила его собственная бредовая память?

Женщина. Об этом он помнил все время. Бандит сказал, что какая-то женщина из Лохэна сообщила о его поездке той дорогой.

Но стоило Нилу погрузиться в глубину очередного кошмара, в его ушах начинали звучать тихие, успокаивающие слова Джэнет. Она неустанно вытаскивала его на свет из кромешной, обволакивающей тьмы. И руки у нее были такие нежные. Ему казалось даже, что он видел слезы у нее на глазах.

Почему же, как так случилось, что он попал к ней в дом? Его первой мыслью была та, что именно Джэнет сообщила о нем бандитам. Но потом она имела столько возможностей дать ему умереть без помощи. А вместо этого каждый раз, когда он пробуждался от тяжких снов, она была рядом, голос ее звучал ободряюще и твердо: она запрещала ему уйти. Но это значит, что в Лохэне есть какой-то другой сообщник бандитов. И если этот злоумышленник или злоумышленники от него отделаются, то что будет с Джэнет? Не она ли станет их следующей жертвой?

Именно этот страх и держал его среди живых. Нил не знал, сколько времени провел в Лохэне. Часы и дни перетекали в последующие часы и дни. Когда он поднимался на поверхность из темноты забытья, Джэнет или кто-то из служанок давали ему воды или поили отвратительным зельем из трав. Приходил также врач — довольно неприятный человек.

Однажды среди ночи Нил открыл глаза. Жар отступал — тело его уже не горело, словно в огне. Он обвел взглядом комнату и увидел Джэнет, дремлющую в кресле, с сыном на коленях. Чепчик почти скрывал ее волосы, лицо осунулось и казалось очень усталым, но еще никогда она не была так прекрасна.

Ему хотелось есть, что было хорошим признаком, но он лежал молча, боясь ее разбудить. Как долго она здесь? Сколько дней и ночей не спит в своей постели?

Нил снова закрыл глаза, а когда проснулся, солнечный свет лился в комнату; значит, уже давно рассвело. Он слегка пошевелился и снова почувствовал боль, но уже не такую пронзительную, как прежде. Бедро было перевязано, чужая ночная рубашка не сходилась на груди. Чья это рубашка? Реджинальда? Или ее мужа? Нил попытался сесть, но комната закружилась веретеном. Он был очень слаб.

Сколько же времени прошло, как он уехал из Брэмура? И неужели туда не сообщили, почему он задержался? Нил снова пошевелился, и боль затопила все тело. Он стиснул челюсти, чтобы не застонать. А еще его смущало одно обстоятельство: кто-то ведь его раздевал и мыл, Джэнет меняла дурно пахнущие повязки.

Надо ехать в Брэмур! Так много дел. Он дал столько обещаний. Их надо выполнить, и поскорее, особенно теперь, когда ему напомнили, что он тоже смертен. Если он умрет, владения отойдут короне и арендатррам больше не на кого и не на что будет надеяться…

Кроме того, оставался человек, который в него стрелял! Нил никогда не верил, что, если тебя ударили по щеке, надо подставить другую. И дядя его учил постоянно, что жалость — это слабость. И все же, оказывается, даже такие люди, бандиты, способны на сострадание… Ясно одно: он не может здесь оставаться дольше.

Нил снова попробовал сесть, но боль опять обрушилась на него, и он невольно застонал. Джэнет вздрогнула, открыла сонные глаза. И вдруг взгляд ее прояснился. Она бережно положила мальчика на кровать, подошла к Нилу и потрогала его лоб.

— Вам лучше, — сказала она, застенчиво улыбнувшись.

— Благодаря вам.

Ее щеки порозовели, словно ее никто никогда не благодарил.

— А я так боялась… — пробормотала она и осеклась.

— Давно я здесь?

— Уже три дня.

Значит, скоро уже две недели, как он уехал из Брэмура!

— Мне надо сообщить…

— Не беспокойтесь, я пошлю Тима, и он сделает все, что нужно. Вы можете рассказать, что случилось?

— В меня стреляли из засады. Потом они подошли ко мне — чтобы прикончить, наверное. Их было двое. Но главный решил, что убивать меня не надо — я так и не понял толком почему. А потом меня перенесли в пещеру. Там были еще люди. Ни в чем не повинные дети.

Нил вдруг подумал, почему не хочет сейчас же сообщить обо всем Камберленду, чтобы он очистил от разбойников горы. Да потому, что разбойник тоже мог его убить, но не сделал этого. И хотя он из принципа не подставлял другую щеку, но привык платить добром за добро.

— Джэнет, вы сообщили властям о том, что произошло?