Маскарад - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 32

— Э-э… Думаю, я с ней довольно неплохо знакома, — неуверенно произнесла Агнесса.

— В самом деле? Откуда же?

— Я… я брала уроки.

— А вот это совсем замечательно, милочка, — восхитился господин Бадья. — Ты времени зря не теряешь. Мы под большим впечатлением. Но все равно обязательно встреться с доктором Поддыхлом…

Агнесса встала и, по-прежнему не поднимая глаз, величественно выплыла из комнаты. Поддыхл вздохнул и покачал головой.

— Бедняжка, — произнес он. — Слишком поздно родилась. Раньше в опере роль играл только голос. О, какие великие сопрано тогда были! Примадонна Виолетта Хихигли, примадонна Кларисса Кричандо… Где-то они теперь, иногда думаю.

— В деревнях коровам поют, — ухмыльнулся Зальцелла. — Надо идти в ногу со временем.

— Эта девушка способна возродить великое «Кольцо Бабалунгов»! — продолжал Поддыхл. — Вот это была опера.

— Три дня ругани между богами и двадцать минут запоминаемых мелодий? — уточнил Зальцелла. — Нет уж, благодарю покорно.

— Но только представь, она на сцене и исполняет роль Гильдабруны, главной валькирии!

— Представляю. Ничего себе картинка. Но мне кажется, этой девице куда больше подойдут партии гнома Ноббо и, допустим, верховного бога Ио.

— Славные были деньки, — Поддыхл печально покачал головой. — Тогда была настоящая опера. Помню, однажды примадонна Веритази затолкала музыканта в его собственную трубу за то, что он посмел зевнуть во время ее пения…

— Да, да, но мы-то живем в век Летучей Мыши!

С этими словами Зальцелла поднялся. Он опять посмотрел на дверь и покачал головой.

— Просто поразительно, — произнес он. — Как вы думаете, она сама-то осознает свои размеры?

На стук матушки двери уединенного заведения госпожи Лады гостеприимно распахнулись.

Перед ними стояла молодая женщина. Очень даже молодая и вполне очевидно женщина. О том, что она женщина, говорило буквально все в ее облике. Слепец — и тот бы сразу прозрел.

Вытянув шею, нянюшка посмотрела поверх напудренного плеча на плюш и позолоту внутри, потом оглянулась на бесстрастное лицо матушки Ветровоск, после чего опять воззрилась на юную даму.

— Когда вернемся, отделаю Нева под первое число, — пробормотала она. — Пошли отсюда, Эсме, здесь нам делать нечего. Я потом все объясню…

— О, матушка Ветровоск! — радостно воскликнула девушка. — А это кто?

Нянюшка удивленно уставилась на матушку. Выражение лица последней не изменилось ни на йоту.

— Это нянюшка Ягг, — в конце концов сказала нянюшка. — Да, я нянюшка Ягг. Мать Нева. — мрачно добавила она. — Вот так вот. Да. В общем, я… — Слова «респектабельная уважаемая вдова» попытались протиснуться через ее голосовые связки, но они, похоже, усохли и съежились, не выдержав подобного вранья, так что пришлось удовольствоваться: — …Мама его. Нева. Да. Мамина Нева. Тьфу, Невина мама.

— Привет, Колетта, —кивнула матушка. — Красивые сережки. А госпожа Лада дома?

— Для важных посетителей она всегда дома, — ответила Колетта. — Заходите же! О, матушка, она будет так рада снова с тобой встретиться!

Когда матушка шагнула в алый полумрак, ее встретил хор приветственных возгласов.

— Что? Ты здесь уже бывала? — спросила нянюшка, рассматривая розовую плоть и белые кружева, составляющие большую часть обстановки.

— О да. Госпожа Лада — моя старая подруга. Практически тоже ведьма.

— Но… да знаешь ли ты, что это за место, Эсме? Ты хоть понимаешь?! — воскликнула нянюшка Ягг.

Следует признать, нянюшка испытывала некое странное раздражение. Она с готовностью отдала бы матушке пальму первенства в том, что касалось вопросов магии и головологии. Однако она была твердо убеждена, что имеются очень специальные области, которые являются ее, нянюшки Ягг, территорией. И в подобных вопросах матушке не только не полагается ориентироваться — ей не полагается даже знать, где эти самые территории начинаются.

— О да, — невозмутимо ответила матушка. Терпение нянюшки лопнуло.

— Это доходный дом, вот что это такое! Место с крайне дурной репутацией!

— Отчего же? — удивилась матушка. — — Совсем напротив. Насколько мне известно, о заведении госпожи Лады отзываются очень хорошо.

— Так ты знала? Но почему ты меня не предупредила?

Матушка иронически приподняла бровь.

— Тебя? Великую изобретательницу Клубничной Насадки?

— Да, но…

— Все мы живем, как живем, Гита, и каждый крутится, как умеет. Ведьмы, знаешь ли. тоже не в особом почете.

— Разумеется, но…

— Прежде чем осуждать кого-либо, побудь с часок в шкуре этого человека. — Матушка едва заметно улыбнулась.

— Нет уж, уволь. В ее шкуре недолго и заразу какую-нибудь подцепить, — скрипнула зубами нянюшка. — Но наши шкуры, конечно, тоже не идеал.

Ну вот, опять… Матушка умела повернуть спор так, что вы начинали спорить сами с собой. Это не могло не раздражать. Как правило, вы открывали самого себя с абсолютно неожиданной стороны .

— К тому же здесь очень любезное обращение и мягкие постели, — добавила матушка.

— И, наверное, теплые, — сдалась нянюшка Ягг. — А над оконцем всегда горит такой милый фонарик.

— Уф, Гита Ягг, честное слово. Мне всегда казалось, тебя ничем не проймешь.

— Пронять меня действительно невозможно, — согласилась нянюшка. — Но по натуре я очень впечатлительная женщина.

Доктор Поддыхл, управляющий хором, сурово посмотрел на Агнессу поверх очков.

— Как известно, ария, гм-м, «Прощание», — произнес он, — представляет собой, так скажем, небольшой шедевр. Нет, не из оперных вершин, и все же весьма памятная вещица.

Его глаза увлажнились.

— «Квеста маледетта, — поет Йодина, обращаясь к Пикадилло и выражая этими словами всю боль своего расставания с ним. — Квеста маледетта порта си блоккккккка, си блокка сомунке ло фаччччч-чо!..»

Он прервался. Последовала пронзительная сцена протирания очков носовым платком.

— Когда эту арию исполнила Хихигли, все зpители в зале, все до единого, обливались слезами, — пробормотал доктор. — Я некогда попал на ее выступления. Именно тогда я и решил, что посвящу жизнь… о, великие дни, славные дни.