Пятый элефант - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 29

В конце концов Моркоу стал действовать проще. Он входил в дом, шарил в кладовой и оставлял деньги на столе, где их потом могли найти спрятавшиеся в чулане хозяева.

Но последняя ферма, попавшаяся им на пути два дня назад, была настолько бедной, что Моркоу, к вящему неудовольствию Гаспода, просто оставил хозяевам немножко денег и ушел, так ничего и не взяв.

Лес становился все гуще. Ольху сменили сосны. Каждую ночь шел сильный снег. Звезды превратились в крошечные морозные точки. С каждым закатом волчий вой звучал все громче.

Он обступал со всех сторон – заунывные завывания, насквозь пронзающие скованные стужей леса.

– Они так близко, что я чую их запахи, – сообщил Гаспод. – Они уже несколько дней неотступно следуют за нами.

– На данный момент официально не зарегистрировано ни единого случая неспровоцированного нападения волка на взрослого человека, – сказал Моркоу.

Они сидели под его плащом, прижавшись друг к другу.

– Вот это клево, – спустя некоторое время восхитился Гаспод.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну-у-у, у нас, собак, мозгов, конечно, не ахти как много, но мне показалось, что произнесенная тобой фраза имеет второй смысл: ни один взрослый человек еще не вернулся из леса, чтобы пожаловаться на такое «неспровоцированное» нападение. То есть этим твоим волкам нужно лишь выбирать для своих убийств места, где их никто не застукает. Согласен?

Плащ постепенно заваливало снегом. Плащ был большим, тяжелым – своего рода напоминание о долгих дождливых анк-морпоркских ночах. Пламя костра плясало и шипело, поглощая снежинки.

– Знаешь, Гаспод, лучше бы ты этого не говорил.

Снежинки были крупными – даже не снежинки, а скорее небольшие комочки снега. С гор быстро спускалась зима.

– По-твоему, это бы что-то изменило?

– Нет, но… Впрочем, думаю, нам нечего бояться.

Плащ уже напоминал сугроб.

– Зря ты обменял коня на снегоступы на последней ферме, – сказал Гаспод.

– Бедный коняга был совсем изможден. Кроме того, это был не совсем обмен. Хозяева так и не вылезли из дымовой трубы. Сказали лишь, что мы можем брать что захотим.

– Они умоляли нас брать все, что захотим. Только бы мы оставили их в живых.

– Да. Не понимаю почему. Я ведь им улыбался.

Гаспод лишь вздохнул.

– Ладно, не важно… – буркнул он. – Но понимаешь, вся беда в том, что на лошади я мог ехать, а в таком глубоком снегу я всего лишь маленький песик. Мои проблемы расположены ближе к земле. Надеюсь, больше ничего объяснять не надо?

– У меня есть запасная одежда в рюкзаке. Возможно, я смогу сшить тебе… пальто.

– Пальто тут не поможет.

Снова раздался вой, уже совсем рядом.

Снег еще усилился. Костер вдруг издал особо яростный шип, после чего погас.

Гаспод не любил снег. В обычной жизни ему не приходилось сталкиваться с подобными затруднениями. В городе всегда найдется теплое местечко, главное – знать, где искать. Кроме того, городской снег оставался снегом не больше чем на час или два, а потом превращался в коричневатую слякоть и утрамбовывался людскими ногами в привычную уличную корку.

Улицы Анк-Морпорка… Гаспод уже тосковал по ним. На улицах он все понимал. А здесь чувствовал себя полным тупицей.

– Костер погас, – заметил он. Ответа от Моркоу не последовало.

– Я сказал, что костер погас…

На сей раз он услышал в ответ храп.

– Эй, нам нельзя спать! – стонуще взлаял Гаспод. – Сейчас не время! Мы ведь замерзнем!

Следующий вой, как ему показалось, донесся буквально из-за соседнего дерева. А еще ему показалось, что в снежной пелене проступили темные силуэты.

– …И это в лучшем случае, – пробормотал он.

Гаспод лизнул Моркоу в лицо. Как правило, после такого человек, схватив в руки какую-нибудь дубину, долго гнался за Гасподом по улице. Но на этот раз ответом ему был лишь храп.

Теперь уже Гаспод встревожился не на шутку.

Конечно, он был собакой, а собаки и волки… они ведь почти ничем друг от друга не отличаются, верно? Известный факт. «Ну что-о-о ж, – произнес предательский внутренний голос, – быть может, в беду попали вовсе не Гаспод и Моркоу, а только Моркоу?» – «Да, братья, вперед! Давайте вместе носиться под луной! Но сначала сожрем эту обезьяну!»

А с другой стороны…

Он, Гаспод, был счастливым обладателем мозолей на лапах, не раз опаленной шкуры, блох и чесотки – и еще чего-то странного на загривке, докуда он никак не мог дотянуться. «Мужики, это ж наш чувак!» – скажут волки. Ну да, конечно.

Кроме того, в его жизни бывало всякое: он попрошайничал, дрался, обманывал и воровал. Но Плохим Псом его нельзя было назвать.

Чтобы доказать последнее, потребовался бы большой опыт в теологических дискуссиях, особенно учитывая огромное количество сосисок и кусков вырезки, исчезнувших с прилавков мясников, после того как мимо пронеслось, оставляя за собой запах туалетного коврика, нечто серое, но тем не менее сам Гаспод считал себя не более чем Простым Озорником. Он никогда не кусал длань, кормившую его [13]. Никогда не делал Этого на ковер. Никогда не увиливал от исполнения Долга.

Положение было дерьмовым, но выходить из него следовало, как подобает настоящему псу.

Гаспод громко взвыл, оглядывая смыкающееся кольцо темных силуэтов.

В ответ из тьмы блеснуло множество глаз.

Он снова взвыл, потом зарычал, встречая невидимую зубастую погибель, что приближалась к нему.

Погибель ничуточки не впечатлилась. Впрочем, как и сам Гаспод.

Тогда Гаспод избрал другую тактику и нервно завилял хвостом.

– Мы простые путники! – объявил он сдавленно-жизнерадостным голосом. – Пройдем мимо, вы нас даже не заметите!

У него возникло стойкое ощущение, что силуэтов, полускрытых снежной пеленой, резко прибавилось.

– Как вы тут поживаете? Как жены? Как детишки? – пропищал он.

Эта реплика тоже не нашла должного отклика.

Что ж, оставалось одно. Последняя Схватка, Финальное Противостояние. Отважный Пес Защищает Своего Хозяина. Какой Хороший Песик… Жаль, некому будет рассказать о его гибели…

– Он мой! Мой! – пролаял Гаспод, прыгая на ближайший силуэт.

Огромная лапа поймала его в воздухе и прижала, распластав, к покрытой снегом земле.

Он оглядел оскаленные белые клыки и длинную морду. Глаза были странно знакомыми…

– Нет, мой! – прорычала волчица. Это была Ангва.

Дорога стала ухабистой, и лошади сбавили ход. Припорошенные снегом глубокие колеи были коварными ловушками, способными переломать все колеса.

Кареты уже углубились в ущелье на несколько миль. Увидев по обе стороны дороги мерцающие огоньки, Ваймс задумчиво кивнул. По бокам тянулись поросшие лесом и покрытые щебнем крутые склоны.

Бесшумно спрыгнув с крыши, он исчез в темноте.

Первая карета остановилась у перегородившего дорогу бревна. Потом последовала какая-то возня, после чего кучер спрыгнул в грязь и со всех ног помчался назад по ущелью.

Из-за деревьев выступили фигуры. Одна из них остановилась у первой кареты и принялась дергать ручку дверцы.

На мгновение мир затаил дыхание. Нападавшие, вероятно, почувствовали это, потому что человек успел отскочить в сторону, когда раздался громкий щелчок и вся дверь вместе с рамой разлетелась тучей щепок.

Как однажды заметил Ваймс, только идиот способен попытаться остановить тролля с двухтысячефунтовым арбалетом. Ад не разверзся. Просто появился Детрит. Хотя с расстояния нескольких футов трудно было заметить разницу.

Еще одна фигура потянулась к ручке двери второй кареты – буквально за мгновение до того, как Ваймс выстрелил. Стрела вонзилась в плечо разбойника с тошнотворным звуком. Потом из окна выпрыгнул Иниго, упал на землю, перекатился с немыслимой для простого чиновника ловкостью, вскочил на ноги перед одним из разбойников и нанес тому стремительный удар ребром ладони по шее.