Санта-Хрякус - Пратчетт Терри Дэвид Джон. Страница 72

Он поднимался по лестнице, а тени внутри камня следовали за ним по пятам.

Сьюзен взлетела на очередную площадку и потащила о боже по коридору, в который выходило великое множество белых дверей.

— Кажется, нас заметили, — выдохнула она. — И если это зубные феи, то убереги нас боги от политики равных возможностей…

Сьюзен наугад распахнула дверь.

Окна в комнате отсутствовали, зато она была ярко освещена самими стенами. В центре комнаты стояло что-то вроде выставочного стенда с открытой крышкой. Пол был завален пустыми картонными карточками.

Подняв одну из них, Сьюзен прочла:

— «Томас Агу, возраст — три года и почти три четверти, Сто Лат, Замковая улица, 9».

Карточка была заполнена аккуратным почерком.

Она вышла в коридор и заглянула в другую комнату, где увидела такую же картину опустошения.

— Теперь мы знаем, где хранились зубы, — подытожила она. — Потом их отсюда вынесли и сложили внизу.

— Но зачем?

Она вздохнула.

— Это волшебство настолько древнее, что практически перестало быть волшебством. Добудь чей-нибудь волос, ноготь или зуб — и ты сможешь управлять этим человеком.

О боже попытался сосредоточиться.

— То есть та куча управляет миллионами детей?

— Да. Но некоторые из этих детей уже взрослые.

— И ты можешь заставить их думать, что захочешь, и поступать так, как захочешь?

— Да, — кивнула Сьюзен.

— А детей ты можешь заставить открыть папин бумажник и перевести содержимое по нужному адресу?

— Об этом я не думала, но, наверное, да, это возможно…

— Или спуститься вниз, разбить все бутылки у себя в буфете и пообещать никогда больше не пить? — с надеждой в голосе спросил о боже.

— О чем ты говоришь?

— Тебе этого не понять. А вот лично я каждое утро смываю свою жизнь в сортир.

Средний Дэйв и Кошачий Глаз добежали до развилки коридора.

— Ты пойдешь туда, а я…

— Почему бы нам не пойти вместе? — предложил Кошачий Глаз.

— Да что с вами такое? Я собственными глазами видел, как ты порвал пасти двум сторожевым псам! Ну, помнишь, когда мы проворачивали то дельце в Шеботане?! Может, ты теперь еще за мою руку будешь держаться? Значит, так. Ты проверяешь двери в этом коридоре, а я — в этом.

Средний Дэйв ушел.

Кошачий Глаз настороженно заглянул в свой коридор.

Коридор не был слишком длинным, и дверей в него выходило не очень много. Кроме того, Чайчай как-то сказал, что тут нет ничего опасного, за исключением того, что они принесли сюда сами.

Кошачий Глаз услышал голоса приближавшихся к нему людей и сразу же успокоился.

Уж с людьми-то он справится.

Но тут какой-то звук заставил его оглянуться.

Тени подкрадывались к нему со спины. Спускались по стенам, заполняли собой потолок.

Они соединялись и становились темнее. Еще темнее.

А потом они встали на дыбы. И бросились на него.

— Что это было? — спросила Сьюзен.

— Похоже, кто-то пытался кричать. — Сьюзен распахнула дверь.

Там никого не было.

Хотя было какое-то движение. Она увидела, как сжимается и бледнеет темное пятно в углу, а чья-то тень скрывается за поворотом коридора.

А на полу она увидела пару башмаков. Сьюзен принюхалось. Пахло крысами, сыростью и плесенью.

— Пора выбираться отсюда, — сказала она.

— Но как мы найдем эту самую Фиалку? Здесь так много комнат.

— Не знаю. Я должна была ее… почувствовать, но не смогла.

Сьюзен выглянула из-за угла. Издалека донеслись чьи-то вопли.

Им удалось незаметно добраться до лестницы и подняться на следующий этаж. Там они обнаружили другие комнаты, и в каждой из них стоял вскрытый выставочный стенд.

Тени скользили по углам. Они выглядели так, словно за стенами башни перемещался какой-то невидимый источник света.

— Это место, — сказал о боже, — очень напоминает мне дом твоего дедушки.

— Знаю, — кивнула Сьюзен. — Там соблюдаются только те правила, которые придумал он сам, И вряд ли дедушка обрадовался бы, если бы кто-нибудь разгромил его библиотеку…

Она замолчала, а потом снова заговорила, но уже другим голосом:

— Все здесь принадлежит детям. Здесь соблюдаются правила, в которые верят дети.

— Да? Мне уже легче.

— Правда? Но не все так просто. В стране мясленичной утки утки могут нести шоколадные яйца, а в стране Смерти — все черное, потому что люди в это верят. Дедушка очень консервативен в этом смысле. Все украсил черепами и костями. А здесь…

— Красивые цветы и необычное небо.

— Думаю, самое страшное еще впереди. И самое странное.

— Более странное, чем мы видим сейчас?

— Впрочем, умереть тут, скорее всего, нельзя.

— Знаешь ли, скатившийся с лестницы человек выглядел очень даже мертвым.

— Нет, умереть, конечно, можно. Но… умираешь ты не здесь. Просто ты… сейчас подумаю… да… ты уходишь в какое-то другое место. Становишься невидимым. Именно так считают все маленькие детишки. Дедушка рассказывал, что еще пятьдесят лет назад все было по-другому. Раньше от детей ничего не скрывали. А теперь просто говорят ребенку, что бабушка ушла. Целых три недели Твила считала, что ее дядю похоронили в Грустном садике сразу за сараем. Вместе с Бастером, Мипо и тремя Толстячками.

— Тремя Толстячками?

— Ну, хомячками. Они часто умирают. Не всегда удается выбрать верный момент и подменить их так, чтобы она не заметила. Слушай, ты что, вообще ничего не знаешь?

— Э-э… Эгей? — донесся чей-то голос из глубины коридора.

Они подошли к очередной комнате. В которой обнаружили Фиалку, сидевшую на полу и привязанную к ножке белого выставочного стенда. Сначала во взгляде девушки мелькнул страх, потом — удивление, но затем Фиалка наконец узнала Сьюзен.

— Слушай, ты ведь…

— Да, мы иногда встречались в «Заупокое», а когда ты пришла за последним зубом Твилы, то очень перепугалась, поскольку выяснилось, что я тебя вижу. Но я принесла тебе стакан воды, и ты сразу успокоилась, — сказала Сьюзен, развязывая веревку. — Давай быстрее, у нас мало времени.

— А это кто?

О боже попытался пригладить взъерошенные волосы.

— Просто бог, — пожала плечами Сьюзен. — Его зовут Перепой.