Потому что ты моя - Райан Нэн. Страница 60

– Я больше не стану тебя беспокоить, моя дорогая. Мне нужно отдохнуть, да и тебе тоже. Спокойной ночи.

У двери он остановился.

– Да, кстати, – Берт холодно улыбнулся, – счастливого Нового года.

– Мои дорогие друзья, – провозгласил сенатор Нельсон де Темпл, одной рукой обнимая Джину, а в другой поднимая бокал шампанского, – моя дочь и я желаем вам всем счастливого Нового года!

– Счастливого Нового года! Счастливого Нового года! – раздавшиеся крики заглушили музыку.

Веселящиеся гости поднимали тосты за наступающий 1881 год.

Сенатор осушил бокал, затем, чмокнув в щечку дочь, хотел спуститься с украшенного цветами подиума, но Джина остановила его.

– Подожди, папа, – Джина загадочно улыбалась, – я должна сделать очень важное признание.

Сенатор тревожно нахмурился. Что еще его ждет? В глубине души он не верил Джине, клявшейся в том, что она непричастна к взрыву дамбы Дрими Дро. Чем еще порадует его любимая дочь? Только в последнее время сенатор с грустью осознал, что ему следовало больше заниматься ее воспитанием.

Нельсон де Темпл поднял руку, призывая всех к молчанию. Прошло несколько минут, пока затих гул голосов. Когда наконец внимание собравшихся было приковано к хозяину дома, Джина прошептала несколько слов на ухо отцу.

Удивление отразилось на его лице. Но прежде чем сенатор смог сказать хоть слово, дородный дон Мигель Андрее Амаро, растолкав толпу, взобрался на подиум и встал рядом с отцом и дочерью. Пожилой дон Мигель гордо расправил плечи и обхватил коротенькой рукой талию Джины.

Пораженный сенатор наконец обрел голос. Он прочистил горло, а затем весело объявил любопытствующим гостям:

– Мои дорогие друзья, грядет на самом деле счастливый Новый год! Моя прелестная дочь только что сообщила мне, что она – не далее как сегодня вечером – согласилась стать женой моего близкого друга, дона Мигеля Андрее Амаро.

В зале послышались возгласы удивления и шепот, затем раздались громкие аплодисменты. Джина очаровательно улыбнулась, повернулась к низенькому мексиканцу и звучно поцеловала его в щеку.

Часом позже на залитом лунным светом балконе Джина позволила своему жениху слегка, совершенно невинно, поцеловать ее. Поцелуй стал наградой за обещание выполнить ее самое сокровенное желание – уехать подальше от ужасающей скуки и ничтожества Сан-Хуан-Капистрано и переехать в Лос-Анджелес. Она хочет вести светскую жизнь, встречаться с интересными людьми. Дон Мигель быстро согласился.

Он пообещал своей будущей жене построить самый восхитительный дом на Сисайд-авеню, нанять множество слуг, чтобы они выполняли любую прихоть хозяйки.

– Мигель, мой любимейший Мигель, – говорила Джина тихим, детским голоском, проводя указательным пальцем по широким лацканам его черного смокинга, – есть еще одна вещь...

Джина остановилась, словно испытывала слишком большое смущение, чтобы продолжать.

Сжимая пухлыми ручками ее талию, встревоженный дон спросил:

– В чем же дело, дорогая? Ты должна рассказать мне. Я дам тебе все, что ты ни пожелаешь.

– Говорят, что в больших городах очень опасно.

– Ты не будешь подвергаться никакой опасности.

Я не позволю...

– А почему ты так уверен? Неужели ты забыл, как еще недавно бандиты среди бела дня взорвали плотину?

– Ах, да, да, – кивнул дон Мигель.

– Я хотела бы взять в Лос-Анджелес моих преданных Франко и Санто. С ними я буду чувствовать себя в большей безопасности.

– Джина, моя дорогая девочка, ты никогда не будешь одна. Я всегда буду рядом с тобой.

Джина обняла жениха за толстую шею.

– Знаю, но... в тех редчайших, ужасных случаях, когда ты не сможешь...

– О, моя дорогая. Конечно! Ты просто обязана взять их с собой. Я настаиваю. И любых других слуг.

– Никаких других слуг. – Джина ласково улыбнулась. – Ты так добр ко мне, Мигель. Поцелуй меня, мой дорогой!

Когда часы пробили три, Джина еще раз поцеловала жениха, нетерпеливо прощаясь с ним. Когда он попытался продлить поцелуй, Джина отодвинулась, словно он смутил и удивил ее.

Дон немедленно раскаялся.

– Дорогая, – пробормотал он пристыжено, – прости меня. Ты так красива, что я забылся. – Поднеся ее руку к губам, он перецеловал все ее пальчики, явно не замечая выражения скуки и раздражения в глазах Джины. – Я считаю дни и ночи. Не могу дождаться, когда ты станешь моей женой.

– И я тоже. – Джина слегка подтолкнула дона Мигеля к двери.

Коренастый, сияющий от радости дон еще не дошел до своего экипажа, как Джина уже убежала к себе наверх. Она проскользнула в полутемную, освещаемую лишь огнем камина комнату. Не найдя Франко, Джина мгновенно разозлилась, но, услышав плеск воды, заулыбалась и направилась к ванной.

Серебряный подсвечник с шестью свечами стоял на полу рядом с мраморной ванной. Пламя свечей падало на худое, изуродованное шрамом лицо и влажную, покрытую волосами грудь мужчины, нежащегося в воде.

Зажав сигару белыми зубами, Франко подал Джине мочалку и вместо приветствия произнес:

– Вымой меня!

Смеющаяся Джина не стала возражать.

Она стояла на коленях, водя мочалкой по его спине, когда вдруг услышала, как Франко произнес неожиданно нежно:

– Выходи за меня замуж, Джина Я хочу жить с тобой открыто. Стань моей женой.

– Выйти за тебя замуж?

– Да. А почему нет? Что ты теряешь? Берт Бернет никогда не вернется к тебе. Кроме того, мы оба удивительно похожи. Стань моей женой, дорогая.

Джина схватила его за прядь волос и оттянула голову Франко назад.

– Ты что, сошел с ума?

– Почему?

– Потому что ты никто – и у тебя нет денег.

– Да, но ведь у тебя есть.

– Мне этого недостаточно. К тому же я согласилась выйти замуж за дона Мигеля Андрее Амаро.

– Ты оставишь меня ради этого жирного старика?

– Этого толстого, богатого и могущественного старика, – поправила Джина, смеясь. – Но я не собираюсь бросать тебя. Никогда! Я возьму тебя с собой, ты, идиот. Ничто не должно меняться между нами. У меня будет собственная спальня. – Джина отпустила его волосы, бросила мочалку в воду и поднялась на ноги. – А сейчас выбирайся из ванны и марш ко мне в кровать, пока я не передумала!