Шелковые нити - Райан Патриция. Страница 54

– Направляя меня сюда, чтобы я доставил Аду в Париж, лорд Ги предупредил, чтобы я действовал осторожно, не привлекая внимания.

– Ах да! – Джоанна отщипнула листок и поднесла его к своему носу. – Чтобы сохранить в секрете вещи, которые вы «не вправе открыть».

Уши Грэма загорелись. Он со стыдом сознавал, что держал Джоанну в унизительном неведении, рассчитывая при этом на ее помощь. Да, она не хотела быть пешкой в его руках, но во всех отношениях, не считая одного, она убедительно доказала, что заслуживает доверия. Единственным исключением была ложь относительно смерти ее мужа, но это был невинный и вполне оправданный обман. В конце концов, она молодая красивая вдова и живет одна. Грэм не винил ни Джоанну, ни ее брата за их скрытность. Им следовало держать на расстоянии молодого мужчину, поселившегося под ее крышей.

А вот он виноват, и, прежде всего в том, что скрывал от Джоанны вещи, которые она имела полное право знать, учитывая, до какой степени он вовлек ее в эту темную историю.

– Я был несправедлив к вам, – сказал он. – Вы заслужили право знать больше, чем я рассказал вам. Вы заслужили право знать, кто послал меня сюда.

Джоанна замерла на мгновение, затем положила на стол пучок трав и села – не напротив него, как обычно, а рядом, на ту же скамью.

– И кто же послал вас сюда, сержант?

– Мой лорд, барон Ги де Бовэ.

Джоанна озадаченно сдвинула брови.

– Почему вы не хотели, чтобы я знала об этом?

– Потому что, – Грэм сделал глубокий вздох, – Ада Лефевр – дочь лорда Ги.

Джоанна по-прежнему выглядела озадаченной.

– Незаконная дочь, – пояснил он. – Об этом никто не знает, за исключением ее дяди, который вырастил ее.

– Ада рассказывала мне о своем дяде, канонике собора Парижской Богоматери, – заметила Джоанна.

– Да. И, разумеется, Рольфа Лефевра. Он узнал об этом вскоре после свадьбы. Вот почему он так ненавидит свою жену, вот почему начал угрожать ей и оскорблять ее. Он рассчитывал возвыситься с помощью этого брака, но тот принес ему – как он утверждает – только постыдную тайну, которую необходимо скрывать.

Джоанна кивнула:

– Что ж… в этом есть смысл. Лорд Ги, очевидно, начал тревожиться, что он перейдет от слов к делу, и поручил вам спасти его дочь, пока с ней не произошло ничего ужасного. – Она покачала головой. – Как не вовремя эти грабители напали на вас и покалечили, лишив возможности забрать ее из этого дома.

– Сомневаюсь, что это были грабители.

– А кто же?

– В тот день я побывал у Лефевра. Ему очень не хотелось отпускать со мной свою жену, но мне удалось уговорить его с помощью небольшого шантажа и солидного вознаграждения в виде пятидесяти марок серебром. Он предложил мне вернуться вечером и пообещал, что она будет готова. Кстати, там я встретил Олив. Я попросил ее приготовить побольше лекарства, чтобы его хватило на все путешествие, и принести его вечером к дому Лефевра.

– Там была Олив? Значит, она видела вас и знает, что вы приехали, чтобы увезти Аду. Вот почему вы не хотели, чтобы она видела вас здесь – потому что она знала, что вы не просто случайный прохожий, который попал в переделку на пути в Оксфордшир.

– Верно. Когда я подъехал вечером к дому Лефевра, меня заманил в переулок какой-то тип, выдававший себя за Байрама и знавший, зачем я пожаловал. Он и двое его сообщников, притаившихся в переулке, поджидали меня, чтобы проломить мне голову и забрать пятьдесят марок. Они украли серебро и моего коня и, если бы не ваш брат, отправили бы меня к Создателю.

– Думаете, это Лефевр нанял их, чтобы устроить на вас засаду?

– Очевидно, он хотел получить деньги, не подвергаясь унижению, связанному с потерей жены.

– Казалось бы, он должен радоваться, что избавится от нее, унизительно это или нет.

– Не забывайте, что он травил ее с самого Рождества. Он хотел, чтобы она умерла. А потом женился бы на ком-нибудь более подходящем.

– Прошу прощения, сержант, но мне кажется, что со стороны лорда Ги было крайне опрометчиво выдать свою дочь замуж, скрыв правду о ее происхождении.

– Разумеется. Он сам признает это, и должен сказать, я несколько разочаровался в нем, узнав о его поступке. Сам факт, что все эти годы он скрывал, что у него есть две дочери в Париже, подействовал на меня отрезвляюще. Похоже, все знатные люди имеют побочных детей, которых они прячут подальше от своих семей.

– Две дочери? Ах да, верно, у Ады есть сестра. Она упоминала о ней как-то. Кажется, ее зовут Филиппа?

При звуках имени его будущей жены, слетевших с губ Джоанны Чапмен, Грэма охватила паника.

– Да, – выдавил он. – Филиппа. Они… они близнецы.

– А муж Филиппы знает правду о ее происхождении или его тоже держат в неведении?

Это был шанс рассказать ей все, включая условия ею вознаграждения; быть честным и искренним, как она того заслуживала. Сердце Грэма лихорадочно колотилось, пока он размышлял о том, как лучше сказать Джоанне, что Филиппа еще не замужем, что ему обещана ее рука и они поженятся, как только он привезет Аду во Францию.

– Сержант? – Джоанна повернулась, задев его плечо своим. Она так чудесно пахла, что ему хотелось зарыться лицом в ее волосы и забыть обо всем. – Что-нибудь не так?

Грэм оторвал листок от одного из пучков и растер его между пальцами.

– Филиппа еще не замужем. – Голос его звучал глухо и отстраненно, словно говорил не он, а кто-то другой. – Я… – Он поднял глаза и встретил взгляд Джоанны, сверкавший расплавленным золотом. Этого оказалось достаточно, чтобы его язык прилип к гортани.

– Что ж, остается только надеяться, что лорд Ги будет более откровенен со своим вторым зятем, чем с первым, – сухо заметила она.

– Я… – Грэм покачал головой, испытывая отвращение к себе, – я уверен, так и будет, – пробормотал он, оторвав еще один листок.

Джоанна помолчала, уставившись на него невидящим взором, который он нашел одновременно обезоруживающим и Нервирующим.

– Лорд Ги, должно быть, очень доверяет вам, раз посвятил в подобные секреты.

Грэм смял листок, затем другой, не глядя на нее.

– В юности он был для меня… почти как отец.

– Почти?

Грэм ненадолго задумался, прежде чем ответить.

– Я уважал его. И теперь уважаю, несмотря на… его опрометчивые решения и неверность. Я искренне привязан к нему и хотел бы думать, что это чувство взаимно. Он был добр ко мне и предоставил возможность добиться чего-то в жизни, но…

– Но?

– Но я по-прежнему живу в казарме и выполняю его поручения, как любой из его подчиненных. Я ему не сын, а слуга, которого он выделяет. Я стараюсь не забывать об этом.

Джоанна задумчиво кивнула.

– В сущности, ваша кладовая – первая спальня, которую я мог бы назвать своей. У меня никогда не было ни дома в истинном смысле этого слова, ни семьи.

– Не сомневаюсь, что вы очень тяжело переживали отсутствие близких, – сказала Джоанна. – Но то, что вы росли, полагаясь только на себя, имеет свои преимущества. Вы выросли независимым, уверенным в себе. Это качества, достойные всяческого восхищения.

– Знаю. И искренне восхищаюсь этими качествами в вас. Джоанна опустила взгляд, оставив эту реплику без ответа.

– Мы с вами очень похожи, – тихо произнес Грэм, остро ощущая, как ее плечо прижимается к его плечу, а пола ее шелкового халата щекочет его ногу. – Вы наверняка это заметили.

Джоанна кивнула, не отрывая взгляда от своих рук, сложенных на столе.

– Конечно, у нас есть и различия, – продолжил Грэм. У него было такое чувство, будто он медленно падает в головокружительную бездну, полную тайн и обещаний, увлекая ее за собой. – Но когда мы с вами разговариваем, мне кажется, что я беседую с… другом, с кем-то, чья душа дышит в унисон с моей. Я знаю, что вы испытываете такое же одиночество, как я, и такую же отчужденность от остального мира.

С каким-то хмельным безрассудством он протянул руку и сжал ее ладонь. Джоанна по-прежнему не смотрела на него, но ее дыхание участилось.