Смерть дня (День смерти) - Райх Кэти. Страница 32
Значит, Эжени покинула город. Когда она вернулась? Где была в апреле? Поехал ли с ней Алан? Или присоединился позже? Я посмотрела на часы. Черт!
Открыла кошелек, порылась в сумочке, потом распечатала столько страниц, на сколько хватило денег. Перемотала, сдала микрофильмы и поспешила через кампус к Беркс-Холл.
Дверь в кабинет Жанно оказалась закрыта, я нашла кафедру. Секретарь оторвалась от экрана компьютера, только чтобы заверить меня, что дневники обязательно передадут. Я приложила к книгам записку с благодарностями и ушла.
По пути домой мысленно я все еще оставалась в прошлом. Представляла, как выглядели столетие назад грандиозные старые дома, мимо которых проходила. Какой вид представлялся их обитателям через Шербрук? Явно не на Музей изящных искусств или "Ритц-Карлтон". Они не любовались последними творениями Ральфа Лорана, Джорджио Армани или ателье Версаче.
Интересно, обрадовались бы они таким модным соседям? Конечно, бутики гораздо лучше больницы для лечения оспы, которая возобновила свою работу рядом с их дворами.
Дома я проверила автоответчик. Боялась, что пропустила звонок Гарри. Ничего. Быстро приготовила сандвич, потом поехала в лабораторию дописывать отчеты. Когда уходила, оставила на столе Ламанша записку, чтобы напомнить ему о дате своего возвращения. Обычно я провожу большую часть апреля в Шарлотте при условии возвращения в Монреаль для дачи показаний или в особо сложных случаях. Придет май и конец весеннего семестра, и я вернусь на лето.
Дома я целый час паковала вещи и укладывала рабочие материалы. Хоть я путешествую и не совсем налегке, одежда для меня не проблема. За годы жизни между двумя городами я приучилась держать по два набора всего необходимого. Зато я купила самый большой в мире чемодан на колесиках и набиваю его книгами, папками, журналами, рукописями, заметками для лекций и тем, над чем работаю. На сей раз туда поместились килограмма три ксерокопий.
В три тридцать я заказала такси до аэропорта.
Гарри не позвонила.
Я живу, наверное, в самом уникальном доме Шарлотта. Это маленькая часть комплекса под названием Шарон-Холл, собственности на двух с половиной акрах в Майерс-Парк. В документах не зафиксировано, для каких целей предназначалось крошечное здание, и сегодня за неимением лучшего названия жители окрестили его пристройкой для каретного сарая, или просто пристройкой.
Главное здание в Шарон-Холле – дом местного магната в производстве древесины – построили в 1913-м. После смерти жены в 1954-м он передал дом в георгианском стиле площадью в две с половиной тысячи метров Куинс-колледжу. До середины восьмидесятых там располагался факультет музыки, затем собственность продали, особняк и каретный сарай превратили в многоквартирные кооперативные дома. К тому времени уже появились дополнительные крылья и пристройки с десятью загородными домиками. На новые здания пошел старинный кирпич из стены вокруг внутреннего двора, а окна, литье и деревянные полы постарались сделать в стиле 1913 года.
В начале шестидесятых рядом с пристройкой появился бельведер, крошечное здание служило летней кухней. Постепенно его забросили, затем превратили в сарай на следующие двадцать лет. В 1993 году исполнительный директор Национального банка купил пристройку и превратил ее в самый маленький в мире загородный домик, бельведер входил в общую жилую площадь. Постройку сдавали, как раз когда ухудшившаяся ситуация в семье привела меня на рынок съема квартир. Два этажа и чуть больше двухсот пятидесяти квадратных метров площади: хоть и тесно, но мне нравится.
Дома раздавалось только медленное, размеренное тиканье настенных часов. Приходил Пит. Как похоже на него: завести часы для меня. Я позвала Птенчика, но он не появился. Я повесила куртку в шкаф в коридоре и протащила чемодан по узкой лестнице в спальню.
– Птенчик?
Ни ответного "мяу", ни белой пушистой мордочки за углом. Внизу я нашла на обеденном столе записку. Птенчик все еще у Пита, но мой бывший муж уезжает в среду на день-другой в Денвер и хочет отдать кота не позже завтрашнего вечера. Автоответчик мигал, как аварийная сигнализация, и правильно, подумалось мне.
Я посмотрела на часы. Десять тридцать. Снова куда-то идти вовсе не хотелось.
Я набрала номер Пита. Мой номер столько лет. Я почти видела телефон на стене в кухне, зарубку в виде галочки на притолоке справа. Мы хорошо проводили время в этом доме, особенно на кухне, у камина за огромным сосновым столом. Гости всегда стекались туда, где бы я ни старалась их усадить.
Включился автоответчик, и голос Пита попросил оставить короткое сообщение. Я оставила. Попробовала позвонить Гарри. Все то же самое, только мой голос.
Прокрутила свои сообщения. Пит. Глава кафедры. Два студента. Друг пригласил меня на вечеринку в прошлый вторник. Свекровь. Два раза повесили трубку. Моя лучшая подруга Энн. Никаких сюрпризов. Как приятно, когда серия монологов не заканчивается известиями о катастрофе, случившейся или предстоящей. Я разморозила и съела пиццу и почти закончила раскладывать вещи, когда зазвонил телефон.
– Как поездка?
– Неплохо. Как всегда.
– Птенчик говорит, что собрал чемоданы.
– Зачем?
– Переезжает.
– С этим ему придется обратиться в суд. Будешь его представлять?
– Если он заплатит предварительный гонорар.
– Что в Денвере?
– Смещение с должности. Как всегда.
– Можно мне забрать Птенчика завтра? Я на ногах с шести утра и жутко устала.
– Как я понимаю, к тебе заезжала Гарри.
– Дело не в ней! – рявкнула я.
Мы с Питом постоянно ссорились из-за моей сестры.
– Эй, полегче. Как она?
– Грандиозно.
– Можно и завтра. Во сколько?
– Я вернулась только сегодня, так что освобожусь, наверное, поздно. В шесть или в семь.
– Без проблем. Приезжай после семи, я тебя покормлю.
– Я...
– Ради Птенчика. Надо показать ему, что мы остались друзьями. Ему кажется, что он один во всем виноват.
– И правда.
– Ты же не хочешь, чтобы Птенчик оказался у ветеринара.
Я улыбнулась. Пит.
– Ладно. Но я тоже что-нибудь принесу.
– Отлично.
Следующий день выдался даже суматошнее, чем я ожидала. Я встала в шесть и приехала в кампус в половине восьмого. К девяти проверила электронную почту, разобрала бумажные письма и просмотрела заметки к лекциям.
Раздала экзаменационные работы в обеих группах, и приемные часы пришлось растянуть даже больше чем обычно. Одни студенты хотели обсудить свои оценки, другие нуждались в милосердии за пропуск контрольной. Родственники всегда умирают во время экзаменов, а студентов постоянно настигают всяческие личные неприятности. И эта сессия не исключение.
В четыре часа я посетила собрание комиссии по курсу обучения и программе колледжа. Там мы полтора часа выясняли, может ли кафедра философии менять название курса для старших студентов по Фоме Аквинскому. Когда я вернулась в кабинет, на телефоне мигала лампочка. Два сообщения.
Еще один студент с мертвой тетушкой. Запись от охраны кампуса с предупреждением о взломах в здании точных наук.
Потом я занялась сбором диаграмм, кронциркулей и слепков, написала список материалов, которые моя ассистентка должна будет приготовить для завтрашней лабораторной работы. Затем провела час в лаборатории, проверяя, подходящие ли экземпляры выбрала.
В шесть закрыла все шкафы и дверь в лабораторию. Коридоры здания Колварда вымерли, однако, завернув за угол к своему кабинету, я с удивлением увидела молодую женщину, прильнувшую к моей двери.
– Я могу вам чем-то помочь?
Она чуть не подпрыгнула, услышав мой голос.
– Я... Нет. Извините. Я стучала. – Девушка говорила, не глядя мне в глаза и пряча лицо. – Кажется, я не туда попала.
Она развернулась и исчезла за углом.
Я тут же вспомнила сообщение о взломах.
"Успокойся, Бреннан. Может, она просто слушала, есть ли кто внутри".