Бумажный тигр - Райс Патриция. Страница 67
Вспоминая позже ту ночь, Джорджина с трудом верила в то, что Дэниел вытворял с ней. Таких вещей ни один мужчина не делает с женщиной. По крайней мере джентльмен с леди. А она не только не протестовала, но всячески поощряла его и получила небывалое удовольствие.
Они были так поглощены любовными играми, что далеко не сразу обратили внимание на глухое ворчание Макса. А потом Дэниел чмокнул Джорджину в лоб и шепнул:
— Я сейчас, дорогая. Не дай нашему ложу остыть до моего возвращения.
И она только лениво проводила его глазами. Даже когда увидела, что он надевает портупею и вооружается, она не обеспокоилась. Дэниел не торопился, и это вселяло в нее умиротворение. Обернувшись простыней, она села на постели и смотрела ему вслед. Вспомнив, что на ней только чулки и подвязки, она усмехнулась. Точь-в-точь как продажные женщины, которые так нравятся Пекосу Мартину.
Дэниел приказал Максу замолчать и пересек кабинет, подойдя к двери. Джорджина поднялась и перебежала босыми ногами по комнате. Вокруг было тихо. За окном стояла обычная летняя ночь. Ничто не предвещало приближения опасности. А тлеющие янтарные угли в печке действовали даже успокаивающе.
Она видела, как Дэниел отворил дверь и выглянул в коридор. И лишь когда до ее слуха донеслись с улицы крадущиеся шаги, она окончательно очнулась, стряхнув с себя сонную истому. На голой спине Дэниела стали перекатываться мощные мускулы, но он вдруг показался ей таким же беззащитным, как и она сама. Кто это ходит там внизу? Куда они идут? А если они вооружены?
Но молиться было уже поздно. Джорджина понимала, что от нее ничего не зависит. Она могла лишь стоять на пороге, прислушиваясь к шагам снизу, ждать и гадать, чем все это закончится. У Дэниела на портупее висели оба его револьвера, а в руках была винтовка. Джорджина нащупала в ящике с инструментами короткий ломик. Это все, что у них было. Да еще Макс.
Ей казалось, что оружия у них недостаточно, но на самом деле им не потребовалось и этого.
Когда шаги стали приближаться, Дэниел протянул руку к веревке, которую он вечером повесил около двери. Джорджина широко раскрытыми глазами наблюдала за тем, как он развязывает на ней узел. Вот она с шелестом исчезла где-то под потолком, а спустя несколько мгновений внизу раздался глухой удар, громкий всплеск и затем по земле покатилось жестяное ведро. Кто-то взревел от ярости, и после этого дом наполнила отчаянная брань.
Неизвестные мгновенно ретировались тем же путем, каким пришли. Дэниел обернулся, увидел Джорджину и виновато улыбнулся:
— Сначала хотел остановиться на кипящем масле, но потом отказался от этой идеи. Пришлось бы всю ночь дежурить у ведра и подогревать его.
Взяв винтовку наперевес, он снова выглянул в коридор. Никто больше не сунулся. Зато с улицы еще какое-то время доносились проклятия. Кто-то кому-то приказывал вернуться, а те отказывались. Вскоре все стихло.
Дэниел закрыл дверь на засов. Когда он вернулся к жене, она все еще стояла на пороге типографии, обернутая простыней, и смотрела на него ничего не понимающим взглядом. Простыня съехала с одного плеча, обнажив грудь.
— Что же было в ведре? — шепотом спросила она.
Дэниел снял портупею.
— Лучше не спрашивай.
Джорджина поняла, что он ее дразнит.
— Нет, скажи!
Он протянул руку и скинул с нее простыню. Взгляд его скользнул по ее обнаженному телу, жадно вбирая в себя все ее округлости и золотистый треугольник, темневший внизу живота.
А что ты мне дашь за это?
Джорджина улыбнулась и кокетливо повела голыми плечами:
Все, что хочешь.
Отлично. — Отшвырнув простыню подальше, Дэниел вплотную приблизился к Джорджине и накрыл руками ее ягодицы. — Я хочу вот это. — Наклонившись, он поцеловал ее во влажные открытые губы.
Лишь спустя час с лишним она наконец узнала, что он вылил на ночных гостей, и потом долго хохотала, уткнувшись в подушку, представляя себе, какие будут лица у людей, когда они обнаружат утром, что кто-то вычерпал ночью уборную и вылил содержимое прямо на улицу.
Глава 32
В полдень из-за ворот фабрики начали доноситься призывные крики мальчишек-разносчиков, продававших газету Дэниела. Наступило время обеденного перерыва, работницы потянулись к выходу, и Джорджина услышала, как бойко пошла торговля. Губы ее невольно расползлись в улыбке. Значит, Дэниел работает не зря, его труд нужен этим людям.
В кабинет без стука вошла Дженис. Демократическая политика «открытых дверей» и непосредственного общения фабричного начальства с подчиненными была одним из нововведений Джорджины. Впрочем, перемирие между двумя молодыми женщинами все еще было довольно хрупким. Дженис не одобряла неопытности Джорджины, по-прежнему косо смотрела на ее красивую дорогую одежду и не могла забыть о том, чья она дочь. Она не верила в то, что Джорджина, в сущности, превратилась в такую же работницу, какой была она сама. Ей казалось, что для новой начальницы это своего рода каприз, игра, которая вот-вот надоест. И действительно, у Джорджины не раз уже возникало желание все бросить, но она знала, что не имеет права это сделать, потому что не сможет потом смотреть в глаза Дэниелу. И она заставляла себя не сдаваться.
Одри говорит, что в «Маллони» люди готовы к забастовке, — опасливо оглянувшись себе за спину, возбужденно зашептала Дженис.
Джорджина удовлетворенно откинулась на спинку кресла и уточнила:
— Все?
— Все, кому надо, — ответила Дженис и бросила на стол последний номер газеты Дэниела. — Но если забастовка затянется, народ начнет голодать.
Джорджина разложила перед собой газету так, чтобы видеть громкие разоблачительные заголовки про «Эй-би-си ренталс».
— Пусть тратят на еду те деньги, которые откладывали на оплату жилья. Надеюсь, этот материал подстегнет их.
— Но ведь все равно рано или поздно придется отдавать арендную плату. К тому времени мы залезем в огромные долги, и наше положение станет безвыходным.
Джорджина нахмурилась и вперила мрачный взгляд в газету.
— Хотела бы я знать, как решить проблемы без риска! Но простых решений не существует. Вот если бы у нас был профсоюз, куда мы на протяжении нескольких месяцев вносили бы свои взносы и где уже имелся бы собственный фонд…
— Сейчас поздно думать об этом, — твердо заявила Дженис. — Забастовку нужно начинать без промедления, пока все еще горят желанием. Маллони нам даже помог: объявил своим, что им придется выйти на работу четвертого июля. В этот день в центре города намечено праздничное шествие, все будут отмечать, веселиться, а он хочет загнать людей на работу.
Прекрасно! — воскликнула Джорджина с радостной улыбкой. — Четвертое июля! День независимости! Как это символично, не правда ли? Мы проведем свое собственное шествие на лужайке перед домом мистера Маллони!
Дженис тоже улыбнулась.
Да, было бы неплохо. Конечно, — тут улыбка исчезла с ее лица, — мне хотелось бы, чтобы народ прошел и по лужайке перед домом твоего отца.
Джорджина беззаботно махнула рукой:
Ради Бога. Но предупреждаю, что там сейчас некому будет нас встречать. Впрочем, если у людей появится такое желание, я не против, честное слово. Мешать не буду. И потом, если верить тому, что говорил мой отец, скоро наша лужайка все равно отойдет к мистеру Маллони за долги. Спасти может только какое-нибудь чудо, на которое у меня лично надежды нет.
Дженис упала в свободное кресло и бессильно сложила руки на коленях.
Значит, все это не просто слухи!.. Тогда что же? Фабрика закроется, и мы останемся без работы?
Джорджина сурово поджала губы:
Не каркай. Я, конечно, плохо разбираюсь в бухгалтерии, не умею еще торговать продукцией, но зато Дорис многое знает и умеет. Она помогает мне. Между прочим, нам уже удалось добиться нескольких новых заказов. Пока что мы собираемся выполнить их за счет того, что лежит у нас на складе, а на вырученные деньги закупим тканей и начнем работать. Не думаю, что нам теперь кто-нибудь станет отпускать материал в кредит.