Отпуск за свой счет - Азерников Валентин Захарович. Страница 7

– Э-э, хватит. Что я подам на стол? Где они?

Евдокимов сказал:

– У вас. Поищите.

Официант похлопал себя по карманам, посмотрел по сторонам, пожал плечами.

Тогда Евдокимов нагнулся, вытащил из-под стола портфель и высыпал из него на стол восемь апельсинов. – А мы, оказывается, коллеги, – сказал он насмешливо.

Официант смутился.

– Вот, – закончила Катя. – Понимаете? Это, может быть, вопрос жизни.

– К вопросам жизни так не относятся, – сказал Орлов. – А если б ты меня не нашла?

– Ну что вы, нашла бы.

– Это несерьезно, – сказал референт. – Самая горячая пора, пусковой год, я не знаю, как вообще тебе дали отпуск в это время. Надо еще проверить.

– Бывают же обстоятельства, пошли навстречу… И потом, – Катя снова поглядела на Орлова, – я же вашу просьбу удовлетворила.

– Мою? Какую? – удивился Орлов.

– Ну, когда вы тогда, на митинге, просили за наш счет поработать. В субботы, в воскресенья… Чтоб фундамент – досрочно. Кто ж пошел бы, если б ребята дома. Я же – пожалуйста.

Орлов посмотрел на Катю так, словно только что ее увидел, покачал головой.

– Интересно вопрос ставишь.

– А теперь… – Катя шмыгнула носом и заморгала, чтоб не заплакать. – Просто очень обидно, когда так… Когда ты… А когда тебе…

Орлов помолчал, посмотрел на француза, потом достал из папки чистый лист бумаги, положил на край стола.

– Садись, пиши, – сказал он Кате.

– Что? – снова шмыгнула она носом.

– Заявление. За свой счет. За твой.

Референт сделал круглые глаза.

– Долги, дорогой, отдавать надо, – заметил Орлов. – А то в другой раз не поверят, – и он протянул Кате ручку.

И когда Катя писала заявление, от усердия по-детски высунув кончик языка, она была в этот момент такая победно-прекрасная, что автор не удержался и заметил по этому поводу:

– Да… Вот если б сказать кому, что такое в наше время возможно, ни один разумный человек в это бы не поверил. Впрочем, разумные люди тем и отличаются от остальных, что всегда точно знают, что может быть и чего быть не может. Поэтому и не пытаются делать ничего лишнего. А неразумные – те пытаются. И иногда им кое-что удается. Например, получить телефон в порядке общей очереди или создать теорию относительности…

Орлов взял Катино заявление, прочитал его, хмыкнул, покрутил головой, посмотрел на референта, словно призывая его в свидетели безысходности положения, и размашисто написал в углу резолюцию.

– Перешлешь в Верхнеярск завтра, – сказал он референту и повернулся к Кате:

– Все?

– Да! – Катя обрадованно рванулась к выходу, но остановилась. – То есть нет. Там дядя Миша.

– Кто?

– Дядя Миша. Евдокимов.

Референт склонился к нему и что-то прошептал.

– А… Что ж ты сразу не сказала? Неудобно-то как. Пригласи его.

Катя радостно поглядела на француза, сказала ему: «пардон», взяла со столика бокал, выпила его и только тогда поняла, что это не вода, а шампанское.

Вечером Катя была в гостях у Юры. На этот раз его родители оказались дома. Все сидели за столом, пили чай. Катя поглядывала на висевшую на стене картину «Чаепитие в Мытищах». Юра нервничал.

– Мам, варенье дай, – сказал он, когда пауза стала заметной.

– Предложи Кате, – сказала мама. – Это райские яблоки, сама варила.

– Спасибо, – кивнула Катя, – я как раз очень люблю райские яблоки.

– Ласло, а вы что все молчите? – удивилась мама.

– Я говорю там, – Ласло показал на свою голову, улыбнулся и снова замолк.

Молча пили чай.

– Катюша, – наконец не выдержала мама, – а у вас там, откуда вы, райские яблоки растут?

– Конечно, – обрадованно сказала Катя. – Мы с бабушкой всегда их навариваем столько – потом всю зиму съесть не можем.

– А как вы их варите? – мама старалась не упустить нить разговора.

– Мама, ну что ты, ей-богу, – недовольно сказал Юра. – Кате это неинтересно.

– Что ты, Юра, напротив, очень интересно. Понимаете, – стала она объяснять, – мы варим отдельно сироп из антоновки. А потом уже все вместе.

– Ах, из антоновки… – удивилась мама. – Как интересно. Петя, ты слышишь? – обратилась она к папе. – Сироп из антоновки.

Папа нехотя оторвался от газеты.

– В Ольстере опять…

– Петя, кому интересен твой Ольстер, – укоризненно сказала мама. – У нас гости.

– Да нет, что вы, – сказала Катя, – это как раз очень интересно. Мне кажется, если бы сепаратисты нашли общий язык с ирландской революционной армией…

– Ну, ты даешь, Катерина… – изумился Юра.

– Как вы говорите? – заинтересовался папа. – Это что-то новое. Тут этого нет. – Он отложил газету.

– Если посмотреть в корень событий… – начала Катя. – Помните, в прошлом году заявление…

– А сироп вы сколько варите? – перебила мама.

– Часа четыре, – обернулась к ней Катя.

– Чье заявление? – Папа был недоволен, что Катю отвлекают на пустяки.

– Английского правительства, – сказала Катя.

– А с яблоками – сколько раз? – не унималась мама.

– Три, – сказала Катя.

– О чем? – настаивал папа.

– О компромиссе, – сказала Катя.

– С хвостиками? – уточнила мама.

– Обязательно, – сказала Катя. – Бабушка говорит, в хвостиках все дело.

– А у меня они почему-то обламываются. Может, я их перевариваю? – огорчилась мама.

Тут не выдержал Юра:

– Мама, кому интересны твои хвостики?! Там кровь льется, – он кивнул на газету.

– Это просто ужасно, что религия приносит не успокоение, а кровь, – вздохнула Катя.

Юра не выдержал и встал.

– Ласло, ты забыл, вы же опоздаете, – толкнул он товарища. – Мамуля, извини, у Ласло и Кати билеты в кино. Они опоздают.

– Да? А что вы идете смотреть? – поинтересовалась мама.

– Это… – Юра пощелкал пальцами. – Две серии.

– А… – сказал папа, – тогда можно не торопиться. Хорошее в двух сериях не бывает.

– Да, – согласилась Катя. – Как сказал Чехов, сестра таланта – краткость.

– Это разве Чехов сказал? – удивилась мама. – А не Пушкин?

– Чехов, – убежденно сказала Катя. – В шестом томе.

Когда Ласло и Катя вышли на лестницу, мама задержала Юру.

– Господи, почему, как хорошая девушка, – зашептала она, – так обязательно твоего приятеля? Почему ты выискиваешь каких-то?…

– Мама…

– Если бы ты читал больше классиков, ты бы знал, что лучшие русские женщины всегда жили в провинции. И не гонялся бы…

– Мам, тише ты…

Мама помахала рукой Кате, махнула рукой на Юру и закрыла дверь.

На остановке автобуса Юра сказал Кате:

– Сильна ты по части охмуряжа.

– Почему? – удивилась она.

– Заливала здорово – Ольстер, антоновка…

– Почему заливала, я правду говорила.

– Ты что – действительно варишь варенье?

– Конечно.

– С этими… как их… с хвостиками?

– В них-то все и дело.

– И про этих… сепаратистов – действительно знаешь?

– А кто же про них не знает, – удивилась Катя. – Каждый культурный человек.

– Эй, – обернулся Юра к Ласло, – ты тоже знаешь про них?

Ласло молча улыбнулся.

Юра поглядел на небо.

– Хорошо бы дождя не было, – сказал он. – Не люблю в дождь уезжать.

– А вы когда решили? – спросила Катя.

– Послезавтра на рассвете. Вернее, – Юра посмотрел на часы, – уже завтра. Жалко, что ты не едешь все-таки, – добавил он, помолчав. – Встретились бы где-нибудь. Правда, Ласло?

Ласло печально улыбнулся.

– Жалко? – переспросила Катя.

– Конечно, жалко. Дунай, Балатон…

– Ласло, он не врет, как вы думаете?

Ласло пожал плечами.

– Смотри, Юрочка, а то поверю и возьму да приеду.

Юра усмехнулся:

– Конечно, что для тебя полторы тысячи километров.

– Вот именно, к тому же две тысячи я уже проехала. Так что поглядывай на небо – вдруг.