Под защитой любви - Райс Патриция. Страница 5

Покончив с едой, она закрыла глаза и блаженно вздохнула. Джек поразился вспышке удовольствия, которую он ощутил, наблюдая за ней.

Прежде чем он успел что-либо сказать, девочка вскочила на ноги и налила ему еще одну кружку чая. Затем сняла с огня котелок с горячей водой и принялась мыть посуду.

Джеку, который преспокойно оставлял кухонные принадлежности накапливать жир, пока к ним не начинали проявлять интерес полевые мыши, подобное усердие казалось, мягко говоря, необычным.

Продолжая наблюдать за ней, Джек подумал, что ей не мешало бы помыться. Хотя она явно предпринимала попытки отскрести лицо и руки, эти усилия не распространялись на грязную шею и спутанные волосы, напоминавшие воронье гнездо. К подолу засаленной юбки прилипли комья земли, потрепанные манжеты потемнели от грязи. Измятый лиф платья свисал неопрятными складками с остреньких плеч, и Джек поморщился при виде тоненьких запястий, торчавших из чересчур коротких рукавов. Худенькая и бледная, она напоминала унесенную ветром пушинку одуванчика.

Пока Джек изучал свою гостью, Фейт собиралась с духом. Ей никогда не приходилось работать у одинокого мужчины, но было очевидно, что он нуждается в ее услугах. Сковородку никто не мыл годами, пол покрывал слой мусора, скопившийся не за один день. Фейт знала, что она неплохая кухарка. Да и руки у нее работящие. Они так и чесались заштопать прореху на его рубашке. Полотно было хорошего качества и могло прослужить еще несколько лет. Вот только как убедить этого сурового незнакомца, что она может быть ему полезна?

— Завтра я порежу ветчину потолще, если вам это больше нравится, — робко произнесла она.

Мужчина приподнял густые брови.

— Снег прекратился. Тебе лучше отправиться дальше. Я провожу тебя до дороги.

Отчаяние захлестнуло Фейт, и она не смогла сдержать слез, когда поняла, что позволила себе увлечься несбыточными надеждами. После всего пережитого ей следовало бы быть умнее, но здравый смысл отступал перед ужасающей перспективой снова оказаться на заледеневшей дороге с пустым желудком, не имея места, где приклонить голову. Она сделала сделать все возможное, чтобы хоть ненадолго задержаться в этой уютной хижине.

— Я не боюсь работы, — заявила она с вызовом, порожденным безнадежностью и отчаянием. — Я могу мыть полы, готовить еду, чинить белье, ухаживать за лошадьми. Я мало ем. Если хотите, я могла бы спать в амбаре.

Будь она даже самой красивой женщиной на свете, Джек все равно сказал бы «нет». У него есть цель, которая не предусматривает наличие партнерши. Пока, во всяком случае. Если ему понадобится женщина, он всегда ее найдет, не поступаясь своим уединением и не взваливая на себя такую обузу.

Но зачем ему этот ребенок? Странный, на удивление вежливый и молчаливый, но все же ребенок. Да и ей незачем становиться частью его неприкаянной жизни, хотя едва ли это хуже, чем тяготы зимней дороги. Джек вдруг понял, что у него не поворачивается язык выгнать ее на улицу.

— Здесь не место ребенку. У тебя что, нет дома? А как же твоя семья? — Это было все, на что он оказался способен.

Девочка не подняла головы. Борясь со слезами, она продолжала усердно тереть сковороду.

— Никто не вспомнит обо мне. Можете не беспокоиться. Я искала работу, но ничего не подвернулось. Мне не нужно денег, только ночлег и еда.

Джек со вздохом поднялся, вытянувшись во весь свой немалый рост, потер ладонью заросший щетиной подбородок, удивляясь, как это она не сбежала от ужаса при одном только взгляде на него. Неужели она даже не догадывается, что это он был тем самым видением, которое перепугало ее до полусмерти прошлым вечером? Видимо, не догадывается. Однако говорить ей об этом у Джека не было ни малейшего желания.

— Здесь не место для ребенка, — настойчиво повторил он. — Я редко бываю дома, а в лесу полно всяких мерзавцев. Я бы советовал тебе поискать другое место. А сейчас мне пора. — Он сдернул с крючка плащ, набросил на плечи и решительно вышел наружу.

Подойдя к окну, Фейт увидела, как он выехал из амбара на одной из кобыл и поскакал прочь. Старый плащ развевался вокруг его высокой фигуры. Все ее сомнения рассеялись. Она только что разделила трапезу с разбойником из ее ночного кошмара.

Глава 2

Фейт никогда в жизни не совершала поступков, хоть отдаленно напоминающих бунт. Религия, которую проповедовал ее отец, требовала беспрекословного послушания, и Фейт научилась делать то, что ей велят.

Но теперь она взбунтовалась. Бросив очередной взгляд в окно, за которым расстилался заснеженный пейзаж, Фейт отодвинула подальше от огня закипевший чайник. Все утро она терпеливо ждала возвращения Джека в надежде убедить его, что в его же интересах позволить ей остаться. Она мыла, терла и скребла. Обнаружив в комоде скромный запас одежды, она выгладила ее утюгом, который нашла в углу, за ведерком с углем. Не самое подходящее место для утюга, но Джек, похоже, не отличался аккуратностью. К примеру, ей так и не удалось найти иголку с ниткой. Фейт расстроилась, сожалея о потерянном узелке, однако у нее не возникло и мысли выйти наружу и отправиться на поиски. В трубе по-прежнему завывал ветер, а свинцовые облака, нависавшие так низко, что буквально касались верхушек деревьев, не предвещали ничего хорошего. Если она выйдет из дома, то может заблудиться. И потому Фейт пожертвовала своими немудреными пожитками, валявшимися где-то в лесу, ради возможности остаться в этом уютном убежище, явно нуждавшемся в ее услугах. Ей необходима еда и крыша над головой, и она должна бороться за то и другое. Ночной отдых придал ей сил, и Фейт бодро хлопотала по хозяйству, пока не вернулся Джек, и не разрушил ее надежды.

Наведя чистоту, Фейт решила заняться собой. Может, если она будет выглядеть чуточку презентабельнее, Джек не будет возражать, чтобы она осталась здесь хотя бы до тех пор, пока не улучшится погода.

И совершенно не важно, чем занимается Джек. Может, он никакой не разбойник. В конце концов, она ведь не видела нападения на карету. Даже если Джек тот самый всадник, которого она видела накануне, это вовсе не значит, что он причастен к ограблению.

Фейт налила кипятка в лохань, которую обнаружила под кроватью. Добавила в нее снега, чтобы охладить воду, и взяла брусок мыла, найденный там же. Джек, наверное, будет недоволен, что она израсходовала его последнее мыло, но ей просто необходимо снова почувствовать себя чистой. Соскребая с себя грязь, Фейт размышляла о том, что неплохо бы найти мыльную траву и постирать его белье или — если накопить золы и попросить у Джека немного щелока — сварить для него годовой запас мыла. Да и мало ли что еще можно сделать? Если бы только он дал ей шанс, она сумела бы доказать, что нужна ему. На сей раз она так просто не сдастся.

Прояви она твердость несколько недель назад, ей не пришлось бы скитаться по дорогам. Но, воспитанная в послушании, она сделала то, на чем настаивали взрослые, а когда поняла, что совершила ошибку, было слишком поздно. Но еще не поздно бороться за эту крохотную нишу тепла и безопасности в холодном безразличии окружающего мира. Ведь Джек не сказал, что она должна уйти.

Когда за окном начали сгущаться сумерки, Фейт заторопилась. Теперь, когда она вымылась, мысль о том, что придется облачиться в грязную одежду, казалась невыносимой. Но все ее вещи, включая смену белья, пропали вместе с узелком. Она ненадолго задумалась, затем решительно шагнула к комоду Джейка. Отыскав там старую рубаху, Фейт натянула ее на себя и принялась за стирку. То, что она осталась без белья, еще не повод, чтобы упустить единственный шанс на работу.

Выстирав и отжав свою одежду, она развесила ее на веревке, натянутой между очагом и спинкой стула. Ее расческа пропала вместе со всем остальным, но в комоде Джека нашлась щетка. Это была старинная вещица с изящной гравировкой в виде трех букв «ДМЛ», очевидно, чьих-то инициалов. Кто-то богатый и утонченный владел когда-то этой щеткой. Может, Джек? Едва ли. Фейт видела не так уж много аристократов, но подозревала, что никто из них не расхаживает со щетиной на лице и нечесаными волосами. Насколько она помнила, они пудрили волосы, носили шелк и кружева, башмаки с красными каблуками и полосатые чулки.