Дикий цветок - Райт Синтия. Страница 32

— Мы нашли пещеру в горах. Мы уже присмотрели ее раньше и переждали там бурю. Молнии так и сверкали, так что все равно невозможно было ничего делать. Я еще не сошел с ума!

— Ну конечно! Мы были уверены, что вы так и сделаете. А теперь иди-ка приведи ребят, и я накормлю вас рагу. Я целый вечер держу его на огне.

Воспаленные, усталые глаза Кэйла стали еще более измученными.

— Весьма благодарен вам, мэм, но все так устали, что…

— Шелби, — к ее удивлению, заговорил вдруг Джеф, — почему бы вам не разложить рагу по тарелкам, а Кэйл отнес бы его в амбар, чтобы они могли съесть его прямо в постели.

Ковбой, облизнувшись, согласился:

— Это и впрямь было бы замечательно! То есть, если вы, конечно, не против, мэм…

— Конечно, нет.

Она попросила его подождать и, направившись к плите, искоса взглянула на Джефа. Уложив в корзинку тарелки и вилки, Шелби отдала все это Кэйлу вместе с небольшой жаровней, снабженной выдвижной ручкой для переноски

— Это и правда чудесно пахнет, — заметил Кэйл, беря еду. — Спокойной ночи, мисс Шелби, Джеф…

Оставшись опять вдвоем с Джефом, Шелби прошла мимо него, чтобы вытереть потеки соуса с плиты.

— Я все еще не могу поверить, что он называет вас «Джеф»! Что бы сказали ваши подданные?

Он засмеялся:

— У меня нет подданных, и вы это прекрасно знаете. Думаю, вы просто раздражены, поскольку воображаете, что я хочу навести тут свои порядки. Вы привыкли все делать по-своему и отвергаете мое вмешательство, каким бы незначительным оно ни было.

Старательно оттирая никелированную поверхность плиты, Шелби бросила:

— Ну и что, разве вы можете винить меня в этом? В конце концов, это мой дом!

И тотчас же острая боль при мысли о том, как мало в эти дни она в действительности была властна над чем-либо, обожгла ее. Джеф распоряжался всем — даже ее любовными желаниями, похоже было, что он обращается с ней, как с капризным ребенком.

— Я очень устала. Могу ли я поступить по-своему на этот раз и удалиться к себе?

Он церемонно поклонился.

— Ваш покорный слуга, — ответил он с легкой иронией в голосе, которую ему не удалось до конца скрыть.

Джеф зашел к Мэнипенни, удостоверился, что тот мирно спит, потом прошел к себе и закрыл дверь. «Она слишком капризная и ветреная, — подумал он, — слишком живая». Он снял халат. «Осел! Должно быть, сегодня вечером я просто сошел с ума, но сейчас-то я снова пришел в себя!»

— Слава Богу, — пробормотал Джеф вслух, чтобы окончательно укрепиться в этой мысли. Он лег в постель, погасил свет и еще час пролежал с широко открытыми глазами, глядя в потолок.

Утром Шелби сыпала, помешивая, овсянку в кастрюлю с кипящей водой, когда заметила большие, кружевные хлопья снега, скользившие по оконному стеклу. Широко раскрыв глаза, она накрыла кастрюлю крышкой и сняла с огня, потом прошла к двери, чтобы рассмотреть получше.

Когда Джеф вышел из своей комнаты, первое, что он увидел, была Шелби, свежая и прелестная, стоявшая в дверном проеме в хороводе кружащихся снежных хлопьев. На ней были ее самые старые сапоги и юбка-брюки из потертой кожи, что говорило о том, что она собирается в этот день ехать с мужчинами. Выше талии, однако, она была настоящей женщиной в своей белоснежной английской блузке с высоким воротником. Ее чистые, только что вымытые волосы были уложены в высокую прическу и заколоты жемчужными шпильками. Услышав его шаги, Шелби обернулась; ее выразительное личико сияло от удовольствия.

— Смотрите, Джеф! Снег идет — в мае! Ну, можно ли в такое поверить?

Когда он подошел ближе, она потянулась и взяла его под руку — воплощение дружеского расположения. Джеф удивился: неужели она и в самом деле забыла все, что произошло вчера вечером, — их страсть и их разлад… или это снег стер воспоминания?

— Чудесно, — согласился он, глядя на Шелби.

— Мне бы хотелось, чтоб его нападало столько, чтобы можно было лепить снеговиков и кататься на санках.

Она на миг прислонилась щекой к его плечу; задняя дверь отворилась, и Кэйл, Лусиус и Марш, громко топая, вошли в кухню. Шелби ухватила Джефа за рукав, прежде чем он успел присоединиться к ним.

— Как Мэнипенни, хорошо спал? Я подумала, что лучше вам сначала самому его навестить, чтобы пощадить его достоинство и стыдливость.

— Терпимо, — ответил он, направляясь к плите, где в эмалированном кофейнике уже закипал крепкий кофе.

— Похоже, он почти все время спит, а потому избавлен от утомительных мыслей о своей болезни.

После обильного завтрака из овсянки со свежими сливками, горячих булочек с изюмом, яиц и ветчины они решили, что необходимо наверстать упущенное время и закончить ограждение. Когда, через несколько дней Бен с Тайтесом вернутся, пора будет начинать первый загон, и Бен наверняка надеется, что изгороди будут закончены. До тех пор пока на каждом принадлежащем им животном не будет проставлено клеймо или не будет закончено ограждение, все их заявления о собственности не более, чем пустые слова.

Никто не думал, что снег будет идти долго. Даже Лусиус, который прожил в Вайоминге всю свою жизнь и видел уже сильные весенние вьюги, только посмеивался, уверяя, что это так, пустяки.

Поначалу это казалось забавно, кутаться в теплую одежду и протаптывать тропинки в снегу. Шелби надела теплый нательный комбинезон и две пары носков, а сверху, как и прежде, натянула кожаную юбку-брюки и сапоги. Надев еще теплый свитер поверх блузки, она накинула непромокаемый плащ, который нашла среди вещей Тайтеса и, так как тот был маленького роста, он подошел ей.

К своему удивлению, Шелби, выйдя в гостиную, обнаружила, что Джеф накупил в Коди гораздо больше вещей, чем она думала. У него тоже был теплый нательный комбинезон — красный, насколько она могла заметить под его клетчатой фланелевой рубашкой.

Поверх обычных рабочих брюк он надел кожаные ковбойские штаны и последнее — но, быть может, самое главное, — он развернул свой новый непромокаемый плащ и протянул его Шелби, спрашивая ее мнения.

— Великолепно! — заверила она его. — Он гораздо красивее, чем этот, который я взяла у Тайтеса!

Джеф засмеялся и накинул плащ; она не сводила с него глаз. Казалось, этот длинный дождевик шили специально для него: его большой белый капюшон удивительно шел к его светлым волосам и темной, загорелой коже, а сам плащ — широкий, двубортный, с разрезом на спине, чтобы удобнее было ездить верхом, — смотрелся на нем прямо-таки щегольски. На голову он надел свою белую ковбойскую шляпу, а на руки — перчатки из воловьей кожи; все это время Шелби наблюдала за ним.