Брат Посвященный - Рассел Шон. Страница 40

— Благодарю вас, брат Суйюн. Своей мудростью вы оказываете честь Дому Сёнто.

Угостившись медом, князь Комавара изъявил, желание прочесть стихотворение, которое только что сочинил. Все охотно согласились выслушать его, так как на подобных собраниях поэзия была традиционным и даже излюбленным развлечением. Единственное, что немного смущало Комавару, — это слава княжны Нисимы, чей поэтический дар был широко известен в империи.

Белый журавль глядит

В изумрудные воды.

Видит ли он свое отраженье?

Ждет ли, когда всколыхнется

Недвижная гладь?

Князь закончил читать, и, как всегда, на мгновение воцарилась тишина — слушатели обдумывали прозвучавшее стихотворение.

— Вы скрывали от нас свой талант, князь Комавара, — серьезно сказала Нисима, и в искренности ее слов нельзя было усомниться.

Комавара поклонился.

— Зная о вашем собственном поэтическом таланте, госпожа Нисима, я более чем польщен вашими словами.

— Ниси-сум, ты тоже должна прочесть нам стихотворение, — обратился к дочери Сёнто, — ведь вдохновение никогда не покидает тебя.

— Дядя, вы смущаете меня своими похвалами. Погодите минутку, дайте мне сосредоточиться. — Девушка прикрыла глаза, и уже через несколько секунд у нее родились строчки:

Журавль белый замер

В водах

Изумрудного пруда.

Что видит он в зеркальной глади —

Себя иль зыбкий сон?

Но, может, то не птица,

А облачка полуденного тень?

— Госпожа Нисима, ваша слава действительно заслуженна, — проговорил Комавара. — То, что мои незамысловатые строки вдохновили вас на создание этой поэтической жемчужины, — большая честь для меня.

На комплимент Комавары Нисима ответила изящным поклоном.

— Ваше стихотворение отнюдь не назовешь незамысловатым, князь Комавара, а я всего лишь попыталась отразить его смысл. Так сказать, вглядеться в его глубины.

Княжна в последний раз подала чай, и беседа опять приняла непринужденный тон. Снова заговорили о Сэй, и Комаваре представилась возможность продемонстрировать свои знания.

— Брат Суйюн, — обратился он к монаху, — я не знаком с происхождением вашего имени. Встречается ли оно в рукописях Ботахары?

Сёнто был доволен, что молодой князь задал этот вопрос, так как и сам перебирал в памяти ботаистские тексты, предположив, что имя его наставника, как и имена большинства монахов, упоминалось именно там.

— Оно происходит из языка жителей гор, князь Комавара, поэтому не распространено в Ва. «Су-юнг» означает «тот, у кого на плечах груз», имя простых носильщиков, имя, которое подавляет гордыню его обладателя.

«В отличие от имен Сёнто, Фанисан или Комавара, — мысленно добавил Сёнто. — Почему же монах с именем носильщика согласился служить среди горделивых? Разумеется, его мнения никто не спрашивал. Старейшины ордена приказали, и Суйюн беспрекословно повиновался. Когда-то брат Сатакэ поступил точно так же».

— Слово «кован-синг» тоже как будто пришло к нам из языка горцев, не так ли, брат? — поинтересовалась княжна.

— Из его древней формы, госпожа Нисима, еще из той поры, когда горцы предположительно населяли равнины и морское побережье. Многие названия хранят память о тех временах: «Юл-Хо», «Юл-Нан», даже нынешнее слово Янкура происходит из того же источника: «Ян-кхуро» — «поселение у воды». Это был очень красивый язык… Увы, сегодня о нем напоминают лишь некоторые диалекты, которые еще сохранились среди горных жителей.

Колокол пробил час тигра, и хотя всем собравшимся за столом казалось, будто время в саду замерло, они вспомнили о том, что их ждут дела и что минуты бегут своим чередом.

Князь Комавара откланялся, сославшись на необходимость приготовлений к отъезду вместе с Сёнто, хотя и обнаружил, что присутствие княжны Нисимы не позволяет ему думать ни о чем другом, кроме ее прекрасных глаз и грациозных движений.

Фрейлины и служанка княжны вернулись на холм, чтобы сопроводить госпожу к дому. Шурша шелком, Нисима удалилась, оставив за собой лишь слабый аромат духов.

Сёнто отправился поговорить с Каму о предстоящем путешествии в Сэй, и Суйюн остался в саду один. Некоторое время он вслушивался в звуки сада, наслаждаясь его утонченной гармонией. «Теперь это мой дом, — подумал он, — точнее, один из домов». Юный инициат огляделся по сторонам. Какая роскошь! Здесь так легко забыть о жизни духовной. Так легко…

Суйюн встал и начал медленно спускаться по склону холма, решив вернуться в комнату, приготовленную для него Каму. Каждый цветок, каждый камушек в саду был полон невыразимой прелести, и монах то и дело в восхищении замедлял шаг. Склонившись у невысокой стены, чтобы полюбоваться на виноградную лозу, Суйюн вдруг замер на месте, будто увидел призрак. Насторожившись, он прислушался: звук сливался с шумом ветра и был почти неуловим, но все же Суйюн ясно различил его. Монах слишком часто слышал его, чтобы ошибиться. Сердце монаха бешено заколотилось, однако он тут же взял себя в руки. Что это? Свистящий шум движения, шелест мягкого материала и ровный выдох. Суйюн знал этот звук так же хорошо, как собственный голос. Надо проверить, подумал он и осмотрелся — нет ли вокруг людей. Инициат понимал, что рискует. А что, если его заметят?

Он отступил на несколько шагов по тропинке и присел, притворяясь, что разглядывает листья кустарника чако. С этого места виднелись окна главного дома. Там никого не было, хотя наверняка он этого не знал, так как все окна были закрыты матовыми экранами.

Суйюн осторожно сошел с тропинки и спрятался за сосной. Он снова обвел взглядом сад, опасаясь, что князь Сёнто застанет его за подсматриванием, а потом ухватился за виноградные лозы на стене и подергал их, проверяя прочность. Надеясь, что хотя бы в эту минуту его никто не видит, Суйюн проворно и без единого звука взобрался по вьющимся стеблям. Приподнявшись над стеной, он еще крепче схватился за плети винограда. Там, в маленьком закрытом садике, он узрел княжну Нисиму, в простом халате из бумажной ткани, выполняющую плавный танец Формы — девушка упражнялась в искусстве ши-кван! Она уже закончила пятую фазу и столь же уверенно перешла к следующей. Суйюн не верил своим глазам: один из непосвященных оттачивал мастерство Формы, служившей ключом к Секретным Познаниям ордена ботаистов.

Инициат спустился на землю; сердце его гулко бухало, как у простого деревенского мальчишки. Суйюн постарался справиться с волнением и зашагал вниз по тропинке.

Брат Сатакэ, думал монах, знаменитый брат Сатакэ, только он мог научить княжну. Но зачем? Прежний духовный наставник Сёнто был личностью почти легендарной, человеком, который пользовался глубочайшим уважением со стороны высших чинов ордена. Человеком, которому Суйюн во время своего обучения в монастыре пытался подражать.

Суйюн шел вперед, но перед глазами у него все плыло. «Что мне делать? — спрашивал себя он. — Это невероятно! Клянусь Девятью Именами Ботахары, нас предали!»